Необыкновенный охотник (Брем)

Ученых, критиковавших Брема, можно было понять еще и потому, что многие из них искренне стремились к истине в науке, к искоренению всяких «охотничьих басен» и фантастических историй, которые испокон веков окружали животных и очень мешали науке двигаться вперед. Но к Брему они часто были несправедливы.

И еще одно. Зоопсихология тогда только-только делала первые шаги, об этологии — науке о поведении животных — еще никто не слышал. Брем был наблюдателем, пусть часто пристрастным, но ведь многое он видел собственными глазами. Он не мог часто объяснить тот или иной поступок животного (это пытаются делать современные этологи, но и то еще далеко не всегда успешно) и, описав его, оставлял без комментариев либо объяснял его по-своему.

Однако все научные споры, которые велись вокруг «Жизни животных», все критические замечания не касались читателей. А их стало в XIX веке гораздо больше, чем было во времена Бюффона.

Читатели приняли Брема безоговорочно, прочно и навсегда. Второе, как и первое, издание разошлось молниеносно и тоже было переведено на многие языки народов мира. Потребовалось третье издание. Четвертое вышло уже после смерти Брема, затем появилось пятое, шестое, седьмое… Каждое новое посмертное издание тщательно редактировалось крупными учеными, вносились поправки на основании новейших данных науки. Конечно, новое издание от этого выигрывало. Но редактировался и сам стиль — Брем писал ярким, образным языком, темпераментно и увлекательно. Редакторы делали текст строже, суше, и книги от этого сильно проигрывали. Седьмое немецкое издание, выпущенное в 1933 году, хоть и называлось по-прежнему «Жизнь животных» и считалось произведением Альфреда Брема, фактически уже имело мало общего с тем, которое начало выходить в 1876 году. Но автором ее считался Брем — иначе и нельзя, иначе читатели не примут книгу — они привыкли, что «Жизнь животных» — Брема, и только его!

Имя Брема стало символическим, стало нарицательным. Когда-то Бюффона называли «Плинием XVIII века». В XIX и XX веках Плиния часто называли «Бремом древнего мира». А нашего современника — замечательного немецкого ученого, посвятившего свою жизнь животным, их спасению, и автора многотомной работы, рассказывающей широкому читателю о животных нашей планеты с точки зрения современной науки, Бернгарда Гржимека называют «Бремом XX века».

Книги Брема, даже переработанные, встречаются, к сожалению, сейчас не так уж часто. Но читатель не хочет расставаться с самим Бремом — он для него продолжает оставаться символом всего, что связано с природой. И не случайно выходящая сейчас в Германской Демократической Республике библиотечка, в которую, кстати, входят не только книги по зоологии, но и по ботанике, называется «Маленькая библиотечка Брема».

Кроме «Жизни животных» и нескольких других популярных книг по зоологии, Брем написал ряд научных статей, издал несколько серьезных научных книг, среди которых не потерявшая своей ценности и сейчас «Птицы в неволе» (2 тома). Однако его нельзя считать крупным ученым, таким, как, скажем, был его отец.

Брем много путешествовал и писал о своих путешествиях. Он побывал не только дважды в Африке и дважды в Испании, не только в Норвегии и Лапландии — он объехал многие страны Европы, путешествовал по Дунаю. Уже после выхода первого издания «Жизни животных» Брем был приглашен принять участие в экспедиции в Западную Сибирь. Из Петербурга, через Москву на санях по Волге они добрались до Казани, оттуда поехали в Пермь. Затем на тарантасах через Екатеринбург — в Тюмень, а затем в Омск. Из Омска — по Иртышу до Семипалатинска. Брем побывал и в Китае, а вернувшись в Россию, путешествовал по Алтаю, добрался до Томска. Из Томска — по Оби — до Обдорска, затем на оленях, пешком и на лодках дошел до самого берега Карского моря. Только по Сибири Брем сделал не меньше 15 тысяч километров, и, несомненно, это путешествие сыграло большую роль в его работе над новым изданием «Жизни животных».

И несмотря на то, что половину жизни провел Брем в пути, пересек экватор и побывал за Полярным кругом, исследователем-путешественником, таким, как был Пржевальский или Стенли, Потанин или Ливингстон, его не назовешь.

Возможно, Брему мешала его художественная натура, и он не очень стремился проникнуть в глубь предмета или исследовать досконально малоизвестную страну, а лишь стремился создать художественно-научный образ животного мира вообще и отдельных его представителей, страны, которую он посещал, и что он видел там. Если это так — он добился того, чего хотел. И заслуга его перед наукой, перед человечеством не меньшая, а возможно, и большая, чем даже очень крупных ученых и путешественников. Он был страстным пропагандистом и горячим энтузиастом науки, он открыл перед огромной массой людей величие и красоту природы вообще и животного мира в частности, благодаря Брему во многом изменилось отношение к животным, благодаря Брему сотни людей выбрали себе жизненный путь — стали натуралистами, зоологами, исследователями и путешественниками. И кто знает, что важнее — сделать открытие в науке или открыть перед народом дверь в эту науку? Трудно ответить на этот вопрос. Но можно сказать иначе: замечательных ученых было много, Брем был единственным!

Первое издание «Жизни животных» вышло немногим более столетия назад. С тех пор наука ушла далеко вперед, зоологи проникли во многие тайны животных, значительно увеличился список известных сейчас обитателей нашей планеты — животных. За это время было создано много очень нужных и интересных книг о животных. Но в это же время была создана и «Красная книга» — страшный документ, обвинительный акт, предъявленный человечеству природой. Эта книга, созданная Международным союзом охраны природы и природных ресурсов, — сейчас их уже два толстых тома, — действительно имеет ярко-красную обложку. Красный цвет не случаен. Он как бы говорит людям: «Стойте! Примите срочные меры! Сотни видов животных в опасности!» Если животных осталось две тысячи (или еще меньше), необходимы срочные меры, необходимо спасать этих животных, иначе они навсегда исчезнут с лица нашей планеты. Сейчас в «Красную книгу» занесено более 200 видов млекопитающих и более 300 видов птиц. Если люди не спасут их — они исчезнут, как уже полностью исчезли за последнее столетие (за годы, прошедшие со дня выхода «Жизни животных») более 200 видов зверей и птиц.

Брем еще мог наблюдать за многими из них, он мог описать их, современные ученые уже лишены этой возможности. Многих животных, о которых писал Брем, мы знаем лишь по фотографиям или по рисункам.

Сто с лишним лет назад Брем приехал в Африку — страну, по сути дела, еще не открытую зоологами, страну с богатейшим животным миром. Брем путешествовал на примитивных судах, на верблюдах, продирался сквозь густые лесные заросли пешком, охотился с довольно примитивным оружием.

Прошло немного времени, и в Африку хлынули охотники, вооруженные самыми совершенными средствами истребления животных, снабженные новейшими средствами передвижения. И вот результат — сейчас в Африке осталось не более 10 процентов животных по сравнению с тем временем, когда впервые попал туда Брем.

Впрочем, не только охотники виноваты в этом.

В прошлом веке Африку стали заселять европейские колонисты. Они обратили внимание на «солнечных лошадок» — зебр. Зебры не мешали колонистам — в Африке хватало места и земледельцам, и стадам диких животных. Но колонисты быстро поняли: зебры — легкая добыча. И эта добыча может быть использована: мясом зебр европейцы стали кормить превращенных, по сути дела, в рабов африканцев, а из шкур изготовляли бурдюки для воды и бушели для пшеницы.

Однако вскоре колонисты вообще решили уничтожить зебр. И тысячи «солнечных лошадок» падали под пулями колонистов. Но колонистов все-таки не удовлетворяла такая «охота» — истребление животных, по их мнению, шло слишком медленно. И тогда был найден другой, более быстрый, легкий и дешевый (не надо тратить свинец и порох!) способ уничтожения: стада зебр подгонялись к пропасти, животные падали с огромной высоты и разбивались.