Черный пробел

Глава 8

Полковник Зубов без всяких затруднений дошел до выхода из здания УВД. Правда, в одном из коридоров он встретил Жерепа, но тот прошел мимо, лишь, мельком взглянув на полковника. Если бы Зубов не выдержал и оглянулся, он бы увидел, что бандит остановился и пристально смотрит ему вслед. Затем, однако, Жереп замотал головой, пробормотал: «Не может быть» и пошел своей дорогой. Зубов пересек двор и беспрепятственно вышел на улицу через ворота, где в застекленной будке мирно спал часовой. Следовало сразу подальше уйти от логова бандитов. Очутившись наконец на пустыре на окраине города, полковник присел на бетонную плиту и задумался. Перед ним стоял сложный вопрос: куда пойти, где скрываться? Бандиты, конечно, уже обнаружили его отсутствие. Явку в Банном переулке постиг провал, на другие, известные полковнику, было рискованно являться после столь долгого перерыва. Неторопливо все взвесив, полковник решил, что единственно правильный вариант — пойти на явку, за которую в то время, когда Зубов был еще на свободе, отвечал Валера Сыпняков. Вспоследствии там разместилась редакция подпольной газеты «Заря свободы», но полковник этого еще не знал. Являться туда днем, без разведки, полковник не хотел, чтобы не демаскировать явку, и потому принял решение залечь где–нибудь в окрестностях и вести наблюдение. Только так он мог установить, не раскрыта ли явка, не следят ли за ней, нет ли там засады. Так Зубов и поступил. Скрытно выйдя в нужный район со стороны железнодорожной насыпи, полковник затем пересек линию и спрятался в кустах. С этого места хорошо просматривалась полоса отчуждения с квадратами огородов и лабиринтом заборов и сарайчиков, в котором наметанный глаз полковника сразу различил двор и крышу явочной квартиры. Расположившись поудобнее, Зубов принялся наблюдать.

Он ошибался, когда думал, что бандиты сразу обнаружат его отсутствие. Это произошло лишь на следующий день. Бандит, исполнявший обязанности надзирателя, не счел нужным подать в камеру полковника чашку с баландой, так как во время ужина играл с другими бандитами в сику. Старуха, оставшись в камере наедине с бесчувственным телом Ганюка, принялась колотить в дверь и звать на помощь, но ее сиплый голос в коридоре не слышали, а на стук проходившие мимо бандиты не обращали никакого внимания. Наутро бандит–надзиратель явился к камере полковника с чашкой баланды, которая представляла, собой несколько кусочков хлеба и ливерной колбасы, залитых крутым кипятком, что вызывало у изголодавшихся заключенных вкусовые галлюцинации мясного супа. Надзиратель начал было отворять дверь, но вдруг изнутри до его слуха донесся необычный шум. Ясно слышались матерная брань, возня и какие–то странные шлепки. Бандит удивился: ранее в этой камере он не слышал ничего, кроме презрительного молчания или приглушенного пения революционных песен. Теперь же там происходило нечто непонятное. Из осторожности он подозвал проходившего по коридору верзилу по кличке Шкаф, несмотря на ранний час, уже крепко подвыпившего, затем повернул ключ в замке и осторожно приоткрыл дверь. Глазам бандитов предстала следующая картина: посреди камеры стоял Ганюк, одной рукой вцепившись в собственную шевелюру, а другой — расчесывая живот под кителем, надетым на голое тело: видимо, за ночь он успел набраться блох. У стены кряхтела избитая старуха. Заметив, что дверь приоткрылась, Ганюк очертя голову ринулся в щель. Вырвавшись в коридор, он первым делом съездил по уху пьяного верзилу, а затем и надзирателя, но задел при этом чашку, которую тот еще держал в руке. Горячая баланда выплеснулась Ганюку прямо на голый живот. Негодяй взвыл и, странно извиваясь, запрыгал на одной ноге по коридору. Надзиратель и старуха поспешили ретироваться. Верзила съехал по стене на пол и так и остался сидеть, изредка всхрапывая во сне и что–то бормоча.

Глава 9

Маховиков отшвырнул одеяло и мягким кошачьим движением спрыгнул с кровати на пол. Затаив дыхание, он прислушался. Наверху скрипнула дверь. Маховиков бесшумно натянул брюки и сунул в карман пистолет. Затем он на цыпочках прошел по квартире, стараясь не наступить на спящих подпольщиков, и начал осторожно подниматься по лестнице. Наконец он очутился перед дверью в свой кабинет и окончательно убедился в том, что его план удался: в щель под дверью пробивался слабый свет потайного фонаря. Редактор вытащил пистолет и, взводя курок, одновременно ударом ноги распахнул дверь. Он увидел то, что и ожидал увидеть: согнувшись, инженер Ручкин копошился в ящике письменного стола. Когда распахнулась дверь, Ручкин резко обернулся, и его сытое лицо исказила гримаса ужаса. В дверях, безмолвный, обнаженный до пояса, так что было видно, как он исхудал, стоял Маховиков с пистолетом, направленным на предателя, стоял, как воплощение возмездия. «Вот вы и попались наконец, гражданин Ручкин или как вас там», — негромко произнес Маховиков. Псевдоинженер хотел что–то ответить, но лишь конвульсивно сглотнул слюну, глядя как завороженный на пистолет в руке Маховикова. Редактор вскинул пистолет и выстрелил в потолок. Предатель дернулся, взвизгнул и замочил штаны. Внизу этот выстрел также породил некоторое смятение: послышался шум, топот, кто–то закричал: «Облава!», кто–то высадил раму, готовясь прыгать в окно. «Ко мне, друзья!» — крикнул Маховиков. На некоторое время внизу воцарилась тишина, а затем раздался топот множества ног, поднимающихся вверх по лестнице. Подпольщики, увидев в комнате столь странную картину, не решились войти и столпились в дверном проеме. Старый редактор обернулся к ним. «Удивляетесь? — с горечью спросил он. — Не удивляйтесь. Вот он, предатель! Это он выдал наших лучших товарищей, он провалил столько отличных явок. Вдобавок этот мерзавец пытался посеять раскол в наших рядах с помощью своей, беспринципной демагогии…» «Но откуда вы узнали все это?» — послышались вопросы из толпы подпольщиков. «Мой план был крайне прост, — с достоинством заявил Маховиков. — Я рассуждал следующим образом: проваливаются явки в разных концах города. Если бы предатель был рядовым членом организации, провалы происходили бы где–то в одном районе и вскоре кончились бы, так как рядовые бойцы знают явки только в своей части города. Следовательно, действует кто–то из руководства. И тогда я пошел на решительные меры. Сыпнякова еще нет в городе, а я сказал, что он прибыл и принес мне план дислокации отряда Жилина. Для врага овладение этим планом — вопрос жизни и смерти. Резиденту приходилось идти на риск, тем более что до сих пор ему все сходило с рук. А теперь не сошло!» Во время речи Маховикова Ручкин понемногу приходил в себя. «Я возмущен! — крикнул он, стоило Маховикову на мгновение замолкнуть. — Меня на каждом шагу преследуют здесь какими–то странными подозрениями! Я поднялся сюда~ подышать свежим воздухом, и этого оказалось достаточно, чтобы возвести на меня поклеп. С меня довольно! Я выхожу из организации!» «На тот свет», — мрачно сказал Маховиков. Он подошел вплотную к изменнику. «А отмычки тебе зачем? Тоже дышать свежим воздухом? — ядовито спросил он и кивнул подпольщикам на Ручкина: — Обыскать!» Тщательный обыск не дал никаких результатов. Редактора это удивило. «Неужели при нем нет никаких доказательств его связи с бандитами?» — бормотал Маховиков, задумчиво оглядывая фигуру Ручкина, стоявшего перед ним в одних трусах. Внезапно взгляд Маховикова упал на ботинки изменника с чрезмерно высокими каблуками, и редактор хлопнул себя по лбу. В самом деле, он едва не забыл об отвинчивающихся каблуках, этом излюбленном бандитском тайнике. «А ну снимай ботинки!» — скомандовал Маховиков. Ручкин задрожал. «Снимай, говорю», — и Маховиков с угрозой помахал пистолетом. В каблуках действительно оказались тайники. В одном из них подпольщики обнаружили мандат за личной подписью Ганюка с предписанием для бандитских главарей «подателю сего оказывать всяческое содействие». Во втором были ампулы, — видимо, с цианистым калием. «Ну что ж, — негромко произнес редактор, — по–моему, все ясно. Идем», — бросил он предателю и, пропустив его вперед, двинулся вслед за ним. Они спустились в погреб. Там Лжеручкин молча рухнул на колени и пополз к Маховикову. «Не убивайте! — завопил негодяй, — пощадите! Я расскажу все, что знаю!» «Где полковник Зубов?» — грозно спросил редактор. «Не знаю, клянусь честью, не знаю!» — вопил изменник, колотясь головой о стену, плача и стеная. «Как можно клясться тем, чего не существует?» — в недоумении спросил Маховиков. А Ручкин, видимо, совсем обезумел, в его хриплых выкриках не слышалось больше не только обыкновенного достоинства, но и вообще ничего человеческого. Пора было уходить — о явке, несомненно, знали бандиты. Подпольщики, столпившиеся у люка в погреб, услышали внизу выстрел, и вслед за этим из люка появился Маховиков. Выбравшись наверх, он прошел к умывальнику и тщательно вымыл руки с мылом. «А теперь уходим, — сказал он, по вернувшись к своим товарищам. — Идти по одному. Я выйду последним».