17 рассказов

Все! Нет у них младшего братика.

Да, но что-то случилось с Надеждой, она все время плакала, не спала и ничего не ела. Это мы с тобой во всем виноваты. Разве мы любили его в детстве, как положено любить младшего братика? Мы заботились больше о себе, а не о Борисике. Он не знал нашей любви, и от этого все его беды. А нам нет прощения.

И это не день, не неделя, а несколько месяцев. И Анна видела, что старшая сестра угасает, и боялась, что Надежда угаснет вовсе. И тогда она однажды встала перед старшей сестрой на колени и, плача, стала говорить, что любит ее больше всего на свете и, если с ней что случится, она, Анна, не сможет жить. Это неправда, у тебя есть дочь и внучка. И все-таки ты хорошенько вбей в свою голову: без тебя мне жить невозможно.

— Но, Анюта, эти пять лет я нужна была Борисику, а теперь я ведь никому не нужна.

— Но ты необходима мне, — упрямо повторяла Анна.

Странное дело — впервые за несколько месяцев в глазах Надежды мелькнула искорка интереса — к сестре ли, к яркому ли закату за окном.

Ну, то есть, если ты хоть кому-то нужен, хорошо ли, плохо ли можно свою жизнь терпеть и далее.

Переселение

Баба Дуся переселилась из собственной квартиры в коммуналку. Причем добровольно.

Но по порядку.

В двухкомнатной квартире жили баба Дуся, ее дочь и внук. Да, а бабу Дусю все так просто и называли — баба Дуся, нет, когда-то она была, пожалуй, и просто Дусей, и даже, может быть, Евдокией, к примеру, Андреевной, но последние лет пятнадцать исключительно баба Дуся (кроме, конечно, дочери, внука и ровесниц).

Внук женился и привел молодую жену. Все нормально: комната у молодых, комната у бабы Дуси с дочерью. Затем у молодых появилась дочечка.

И вот тут начинаются сложности с протекающим моментом жизни.

Да, а надо сказать, баба Дуся была в городке человеком приметным. Во-первых, она очень шустро ходила, почти бегала, во-вторых, круглый год в трениках (тонких, стирала их редко, что и понятно, если они одни, ну, пожалуй, зимой что-то под них поддевала). В теплые времена на ногах тапочки, в дождливые — резиновые сапоги, в морозы — валенки. Но треники оставались неизменными.

Но ладно. Сложности не в трениках, сложности были в кошках, которых баба Дуся любила и, понятно, держала дома. А еще в квартире жила трехногая собака.

Тут особая история. В трудовой жизни баба Дуся была сборщицей на военном заводике, что она там собирала, судить трудно — военная же тайна. Как срок пришел, ушла на пенсию (сама ли ушла, малость ли подтолкнули — загадка).

Сколько-то лет жила сравнительно вольной птахой, но подошли новые времена, и пенсии стало хватать точнехонько на один зубок. Да ведь зубок не один, а их несколько. Нет, конечно, жили они общим котлом, но понимать себя нахлебницей баба Дуся не хотела. Тем более ноги не просто ходят, а несут. И она устроилась сторожем в парки и дворцы. Маленький такой дворец охраняла. Но хоть и маленький, но все же дворец.

И вот однажды к ней приползла собачонка, явно бесхозная и с отстреленной задней ногой. Ну, какие люди у нас пошли — ничего хорошего не настреляли, так дай хоть по собачонке шмальнем. Да так ловко попали, что ножку отстрелили.

Баба Дуся собачку перевязала, а та все руки лизала. И с той поры собачка от хозяйки ни на шаг.

Правда, при дворце баба Дуся была недолго, лет несколько, а потом ее поменяли на молодых ребят в форме и с дубинками, и баба Дуся уже навсегда стала вольной птахой.

Да, так про сложности. Ребеночек часто болел. То есть загадка для доктора: температуры нет, красного горла нет, а кашляет.

Ну, детский доктор, притомившись приходить к ним, сказала окончательно: девочка не переносит собачье-кошачий запах. Такое бывает, и очень часто, и это грозит осложнениями, так что как-то уж надо кошечек отселять. Так что вы ищите выход, прежде чем вызывать меня в следующий раз.

Да, бабе Дусе было трудно: и ребеночка жалко, и с кошками не расстаться, они ведь друзья, а с друзьями не расстаются. И она нашла выход.

Тут все просто: жена внука ведь не с неба свалилась, где-то она жила. А жила она с матерью в коммуналке в очень приметном доме у железной дороги, он там один такой — розовый и двухэтажный. Старый клоповник.

И вот когда собрались все вместе, баба Дуся сказала так: я хоть и хозяйка квартиры (ну да, хоть и давно, но жилье получала она), деточку жалко, с кошками не расстанусь (добавила даже: “Вы меня знаете: если я сказала: "Так", то уж перетакивать не будем), давайте я перееду к вам (это теще внука), а вы к нам. То есть две бабушки в одной комнате. Вот и проверим, от кошек ребеночек кашляет или от какой другой причины”.

Да, а надо сказать, бабушки и до переселения подружились, посиделки совместные, и часто гуляли с колясочкой по парку.

Ой, это же какие сложности, хоть и внутрисемейный обмен, а все ж таки обмен. “Да никакого обмена, — твердо сказала баба Дуся. — Буду жить в вашей комнате, а вы — в моей”.

Ну, женщина, видать, любила внучку, девочка болеет из-за кошек этой костлявой старухи, эта ведьма в грязных трениках все равно не уступит, и она неожиданно согласилась. К тому же оказались и некоторые удобства: работа рядом с новым жильем, и ведь она не из вольной квартиры переезжает, а из коммуналки. Да и дом рядом с железной дорогой: электрички шумят. А у нее давление.

Ну, женщина перенесла свою одежду, а баба Дуся свою плюс кошечек и собачку. Все! Переселение состоялось.

К тому же коммуналка была маленькая. Баба Дуся, молодая пара и пара пожилая, сильно пьющая.

Что характерно: никто не морщит нос из-за кошачьего запаха. А это потому, что баба Дуся не замечала, когда к женщине из молодой супружеской пары кто-либо приходит (мужчина, но не муж), и не возникала, когда выпившие шумели (телевизор все равно орет громче).

Примерно вот так рассказывала баба Дуся следователю Васильеву о своем переселении. Поговорить вообще-то она любила, и с очень резвой скоростью, ну, как примерно новенький пулемет (если, конечно, сейчас пулеметы бывают новенькими).

Да, но что позабыл следователь у старушки кошатницы? А вот что.

Баба Дуся купила на рынке еду (кошкам, собаке и, понятно, себе) и несла сумку домой. Тут ее обогнали два паренька лет четырнадцати-пятнадцати: а давайте, бабушка, мы вам поможем. Баба Дуся даже растерялась: кто же это сейчас кому помогает, особенно старушкам, которые и так задержались маленько небо коптить, а кислорода, как известно, постоянная нехватка. Но вот ведь донесли сумку до дома.

Ой, ребятки, ой, спасибо, не знаю даже, как вас благодарить, жаль, денежек с собой нет. Да ничего, бабуля, нам это было по пути.

Нет, вы на минутку зайдите ко мне, я угощу вас, дочка вчера принесла тарелку студня, и вот же как кстати. Ну, ребята зашли и съели полтарелки студня. Баба Дуся хотела даже предложить им по рюмашке (она могла под телевизор малость клюкнуть), но подумала: ребятки молоденькие, и не следует сбивать их с чистого пути.

А дальше даже и рассказывать страшно: ребята вышли из подъезда, и вдруг один хватается за живот и начинает кататься по снегу. А за ним и другой тоже хватается за живот и корчится на снегу.

Баба Дуся как была в шлепках, так и скатилась вниз (первый же этаж). Ну, бабушка, чем ты нас покормила, живот прямо разрывается. Она побежала к себе и вызвала “скорую помощь” (да, хоть и коммуналка, а телефон, значит, в коридоре висит). Ну, “скорая”, надо сказать, сразу приехала. Загрузили ребят в машину и увезли в больницу.

Страх-то какой! Что же они могли поесть (поди, в своей столовой), а может, на рынке пирожков с рук купили. Туда чего только не натолкают.

А ближе в вечеру к ней пришел вот именно следователь Васильев. Нет, все как положено, документ показал, ее паспорт полистал и удивился: чего ж это вы прописаны в одном месте, а живете в другом. Ну, баба Дуся ему все свои семейные дела доложила (довольно быстро и с пулеметной, значит, скоростью).