Страница 3 из 15
Льющийся сквозь одну из стеклянных стен дневной свет сочетался с искусственным, в люстрах; черный мрамор пола, с чем-то похожим на постамент в центре, подчеркивал торжество момента; а сверкающие никелем с бронзой техническое устройство напротив, говорило о бренности бытия.
По принципу «оставь надежду, сюда входящий».
В торжественной тишине служители крематория водрузили мой гроб с телом на постамент (при рассмотрении сверху, я понял, что он движущийся), отвинтили крышку и, сняв, поставили в сторону к венкам. Вслед за сем состоялся обряд прощания.
Под звуки тихо льющегося сверху траурного марша Мендельсона, жена с дочкой и зять, поочередно ткнулись в мой в восковой лоб, кума попыталась снова заголосить (на нее шикнули), а остальные с каменными лицами продефилировали вокруг, чем-то напоминая пингвинов.
Далее служители вернули крышку назад, плотно завернув барашки, скорбящих отвели чуть в сторону и постамент — тележка покатилась по направляющим вперед. К холодно блестящему металлом устройству.
— Щелк! — раздвинулись в нем створки, гроб уплыл внутрь, и они закрылись.
Звуки марша, тая, унеслись (все с облегчением зашевелились), а распорядитель обыденно пробубнил, — прах получите через час. До встречи.
Выйдя на свежий воздух, женщины уселись на одну из скамеек в аллее, рядом с корпусом, мужчины — кто курил, отошли к урне, стоящей под старой липой и предались вредной привычке, а остальные стали прогуливаться по гранитным плитам.
Спустя указанное время Витек принес полученную в колумбарии по квитанции небольшую капсулу с мои прахом, жена, заплакав, прижала ее к груди, и все направились к машинам.
Далее был путь назад, к поминальной трапезе.
Она был заказан в небольшом кафе «Встреча», на Черноморском бульваре, рядом с нашим домом где, выйдя в отставку, я с однокашниками не раз пил водку.
Заведение было тихим, с русской кухней и располагало к философии[3].
— Вроде знакомое место, — прошамкал генерал Зевахин, когда выгрузившись из машин, все были приглашены внутрь, а ковылявший рядом каперанг Харин утвердительно кивнул, — на прошлый день ЧК мы тут неплохо повеселились.
— Ага, неплохо — хихикнул я, скользя над ними по воздуху. — Едва менты не позабирали. Если б не Вовка Слепнев, тогда еще служивший в президентской администрации, сидели бы в обезьяннике.
На входе нас встретил сам хозяин, как всегда в таких заведениях — сын гор, и, выразив очередное соболезнование, сделал радушный жест к столу, вооруженному в центре зала.
На белой накрахмаленной скатерти были расставлены холодные закуски, парами бутылки с «Немировым»» и «Киндзмараули», зелень и фрукты.
Приведя себя в порядок в находящихся рядом туалетных комнатах, все чопорно расселись за столом, а я приземлился на крону стоящей у зеркального окна пальмы в кадке. И приготовился внимать, как меня поминают.
Через пару минут, призывая всех к вниманию, кум Альбертыч встал, побрякал вилкой о салатницу и призвал «наполнить», что мужчины незамедлительно исполнили. Дамам налили в бокалы вина, себе в рюмки водки, омоновцам тоже, но в граненые стаканы.
После этого кум взял свою, обвел всех проникновенным взглядом и толкнул речь об усопшем. То бишь обо мне. Добрую и проникновенную.
Затем повлажнел глазами (я на пальме тоже), вздел рюмку вверх «земля ему пухом!» и высосал до дна. Остальные поступили аналогично. Не чокаясь.
Насчет «земли» Альбертыч конечно загнул. Но все равно было приятно.
После того как гости закусили, налили по второй, и слово взял Карпешин.
Он рассказал про то, как я был шахтером и моряком-подводником, а потом о нашей совместной стезе на прокурорском поприще, отметив, что оно потеряло достойнейшего из достойных (я на пальме горделиво надулся), вслед за чем высморкался в носовой платок и потребовал выпить за усопшего стоя. Безутешные родня с гостями, с достоинством исполнили.
Затем, минут через пять, Зевахин толкнул в бок апатично жевавшего Харина, — налей! тот набулькал им по винному бокалу водки, и однокашник принял эстафету.
Для начала, качнувшись, он взделся над столом, заорав «Товарищи офицеры!».
Почти все мужчины, бывшие в прошлом и настоящем таковыми, поднялись, и Саня тоже выдал речь. О том, как мы учились в ВКШ[4], а потом служили операми в КГБ. Где я поймал шпиона, а другие нет. Такое действительно имело место, и ту разработку даже изучали в нынешней Академии ФСБ. Что мне было, естественно, лестно.
— Так пусть же ловит их и там! — ткнул бокалом в потолок Зевахин. Все удивленно переглянулись, но выпили. С генералами, даже отставными, не спорят.
Постепенно обстановка разряжалась: принесли горячее, активнее зазвенели приборы, где-то прошелестел смех и про меня забыли.
Ну вот, — возникло в душе чувство горечи. — Умер Максим и хрен с ним. Обидно.
И тут мои печальные размышления прервала песня.
обнявшись и уткнувшись лбами друг в друга, затянули ветераны контрразведки.
На них тут же зашикали, певцы вернулись в реальность и потребовали дичь. Как в том фильме.
Дичи не было, им положили утки с яблоками, что старых приятелей вполне устроило.
Я же почувствовал какой-то дискомфорт и беспокойно заерзал в листьях. Через минуту он сменился чувством усиления невесомости, а в следующий момент я увидел под собой уплывающий вниз зал, потом зеленую крышу кафе и макушки высоток.
Все убыстряясь, душа неслась в небесную синь, завинчиваемую в спираль, в гибельном восторге и свисте ветра.
— Р-а-а..! — освобождено вопил я, исчезая в пространстве.
Глава 2. Встреча с Творцом и ее последствия
Вот уже несколько минут, как я плыл в космосе.
Далеко внизу, во времени, голубела оставленная Земля, по орбитам скользили Марс с Венерой, сквозь туманность Андромеды по Млечному пути куда-то проносились метеориты.
Что было впереди, я не знал. Те жмурики, которых врачам удалось вернуть назад, долетали до чего-то непонятного. А потом назад. И давали интервью путано. Или вообще ничего не помнили, поскольку им отшибло память.
В этой связи я чувствовал себя аргонавтом. Вроде Одиссея. Но без «Арго»[5] и вселенского масштаба.
С каждым парсеком[6] космический холод спадал, мне становилось уютно и тепло, по курсу наметилось какое-то свечение.
Когда я приблизился к нему, то увидел, что это облака душ, таких же как моя. Неприкаянных. В бесконечности они стали видимыми, имели абрисы[7] «гомо сапиенсов» размером с воробья, а еще призрачно мерцали.
— Это ж надо! — удивился я. — Да тут полно таких «аргонавтов». И попытался прибавить скорость. Не получилось.
«Не лезь в Матросовы[8]» сказала внутри военная составляющая души. «Чекист должен быть с холодной головой» поддержала ее «конторская». Прокурорская с шахтерской молчали. Не иначе одобряя.
К составляющим я всегда прислушивался и поплыл, пристроившись к симпатичному женскому абрису. С волнующими земными формами.
— Как зовут тебя, малышка? — послал ему энергетический сигнал.
— Фак ю, — последовало в ответ по-английски.
— Нехорошая какая, — обиделся я. — Плывем в вечности, а она такое.
Далее я обратил внимание на три, возникших в созвездии Гончих псов, серебристых объекта, а когда они приблизились, меняя очертания и цвет, ахнул.
Это были НЛО, или как их еще называют земляне — летающие тарелки. У крайней справа, чуть отставшей от остальной массы, стайки душ, все три зависли, словно наблюдая, а потом из них выплеснулись синие лучи, начавшие всасывать отставших словно пылесосы.
3
Философия — одна из общественных наук.
4
ВКШ — Высшая Краснознаменная школа КГБ СССР имени Ф.Э.Дзержинского.
5
«Арго» — название корабля аргонавтов.
6
Парсек — астрономическая единица измерения расстояний.
7
Абрис — контур тела.
8
Александр Матвеевич Матросов
—