Страница 15 из 15
А еще подумал, что сейчас мое первое «я» долбит отбойным молотком в шахте, давая стране угля в Донбассе. И поступит оно в ВКШ после трех лет службы в подплаве ВМФ, когда «второе» будет на преддипломной практике. Что исключало возможность встречи, а также нежелательные последствия.
Минут через десять, в том месте где шел строй, появилась одинокая фигура, направившаяся в мою сторону.
— Это ты Волобуев? — спросил бравого вида подошедший сержант, с «поплавком» об окончании вуза на груди и пограничной фуражке.
— Ну да, — метнул я бычок в обрез[67], поднимаясь на ноги.
— Будем знакомы, Алексей Цаплин, — представился сержант.
— Никита, — ответил я, и мы пожали друг другу руки.
— Ну что ж, рекрут Никита, — оглядел он меня. — Давай, топай за мною.
Я взял чемодан, и мы двинулись по мощеной гранитом дорожке в сторону бора.
— В армии, конечно, не служил, — констатировал, покосившись на меня сержант.
— Не, — ответил я. — В мае закончил десять классов.
У меня еще два десятка таких «не», — сказал, цокая подковками Цаплин.
Я это знал. Школа, а фактически Академия (чекисты всегда напускали много тумана по привычке), ковала бойцов тайного фронта на трех факультетах. Первый — военной контрразведки, второй — территориальной, а третий — радиоэлектронной.
На первый набирали только отслуживших в армии и на флоте, а вот на остальные два, таких как я сейчас — после школы или начальных курсов институтов. Там в большинстве учились дети элиты, а еще «биномы». То — есть технические дарования. На местном жаргоне.
Вскоре мы пришли в ту часть объекта, где на время экзаменов размещались абитуриенты, и я был определен в группу поступавших на второй факультет. Считавшийся самым престижным. Это объяснялось тем, что помимо прочего, там давали знания трех языков (одного восточного и двух европейских) а еще нередко распределяли за рубеж. Выявлять врагов пролетарского государства «из вне». Без страха, так сказать и упрека.
Сержант Цаплин (он был тоже абитуриент, назначенный старшим) выдал мне из каптерки комплект армейского полевого обмундирования, после чего Волобуев переоблачился и стал как все: похожим на солдата — первогодка.
Далее состоялось знакомство с собратьями по счастью. Они впечатляли.
Среди нас имелся отпрыск секретаря ЦК, несколько чад председателей облисполкомов, а также дипломатов; потомки Героев Соцтруда, сыны нескольких маститых генералов с адмиралами и даже племянник Валентины Терешковой.
— Каждой твари по паре, — подумал я. — Эти точно из калашного ряда.
Впрочем, были и несколько таких, как Цаплин. Отслуживших армию.
Абитуриентам факультета военной контрразведки полагалась самоподготовка, дабы освежить подзабытые за время «тягот и лишений» знания, а с нами вплотную занялись уставами и строевой, по принципу «чтобы служба не казалась раем».
Обучал нас старший группы сержант Цаплин. Оказавшийся примерным командиром.
В шесть утра, после крика дневального «подъем!» он выгонял всех «сынков» голых по пояс в бриджах и сапогах на плац между щитовыми домиками, после чего учинял трехкилометровый кросс по аллеям объекта. При этом часть абитуриентов падала по пути назад, а другая тащила их под руки.
— Веселей, веселей, еб вашу мать! — басил рысящий сбоку сержант, а его друзья отслужившее армию, весело гоготали.
Смеялись над «шпаками»[68] и другие военные абитуриенты, сплошь крепкие и мускулистые, легко осиливающие кросс и дополнявшие его упражнениями на имевшихся в городке спортивных снарядах.
Потом все шли строями (военные с песнями) на завтрак к центральной части объекта, где находилась похожая на аквариум столовая, а рядом несколько административных зданий, после чего возвращались назад. Потребив армейский паек: кашу-размазню, чай и хлеб с маслом.
Далее приехавшие из частей разводились в учебные классы, а мы маршировали на плац. Осваивать строевую науку.
Там бдительные сержанты гоняли нас до седьмого пота, вопя, «и раз, два три», «ножку, выше ножку, бля!» «кру-гом, салаги!» а также другие, столь же убедительные команды.
Мне в этом плане по известным причинам было намного легче, а вот другим сынкам нет. Многие стирали ноги в непривычных сапогах, путали правую с левой, теряли вес и недавнюю самоуверенность.
Как результат, человека три вскоре исчезли. Забрали предки. Остальные держались, натирали мозоли на ногах и понемногу мужали.
По вечерам кандидаты собирались в обширной курилке под соснами, где отслужившие срочную рассказывали о своих боевых подвигах, а мы с открытыми ртами внимали. Я тоже. Помня о правилах конспирации.
Старшины — моряки, в основном отслужившие по три года, били себя в грудь, утверждая, что у них вся корма в ракушках; пограничники рассказывали о служебных говорящих собаках, а десантники — как прыгают с неба без парашютов. Мол, подготовка такая.
Спустя месяц начались экзамены.
Принимали их здесь же, в учебных классах. Группа заслуженных преподавателей.
Предметов было четыре: русский язык (сочинение), русская литература, история СССР, плюс иностранный. Конкурс, как и следовало ожидать, был на уровне. Два десятка кандидатов на место.
В результате многие «завалились», а счастливчики, в том числе и Волобуев, его прошли. О чем был вывешен специальный, отпечатанный на машинке, список.
К чести ВКШ тех лет (теперь это Академия ФСБ), блат особой роли не играл. Под фанфары гремели не только абитуриенты из рабочего класса, но и такие же из элиты.
Далее на объект прибыл сам начальник Школы генерал-полковник Никитченко со свитой, поступивших выстроили на плацу, где поздравили, и начались трудовые будни.
Будущие военные контрразведчики убыли в Москву для обустройства, а мы, как не отдавшие дань Родине, стали проходить курс молодого бойца. По полной программе Министерства обороны.
Опять те же строевые занятия, плюс уставы: «Дисциплинарный», «Внутренний», «Гарнизонной и караульной службы»; изучение автомата Калашникова, а также приемов с ним и разное другое. Что привычно вбивали нам в молодые головы преподаватели военной кафедры, рангом не ниже подполковника.
В промежутках меж этим мы ходили строями и орали героические песни, а по вечерам стирали подворотнички, асидолили[69] звездные бляхи на ремнях и драили сапоги щетками с казенным гуталином.
Затем были стрельбы из автомата на полигоне ОМСДОН[70], куда нас вывозили на военных грузовиках и не три армейских патрона. Палили от души, как говорят в войсках «от забора до обеда». В системе КГБ были свои нормы.
В ратной учебе прошел месяц, насупил июль, курс молодого бойца шел к завершению. Постоянно находясь на плацу или «в поле»[71] недавние школяры окрепли и загорели, став жилистыми и проворными. А еще, кто не умел, научился ругаться матом и курить. Что тоже входило в планы подготовки.
Однако курс прошли не все. Один малый из соседней группы случайно стрельнул в преподавателя, посчитав того мишенью, а второй — «бином» написал рапорт с просьбой на отчисление. Ему не нравились уставы и сапоги. Оба вскоре исчезли.
Я же, отличаясь склонностью к приключениям, а также авантюрным поступкам, за что не раз имел неприятности в прошлой жизни, решил навестить в Москве Ольгу. Поговорить «о том — о сем», короче, кто служил в армии, понимает.
А поскольку иллюзий в отношении моральных принципов строителя коммунизма больше не питал, тут же осуществил задуманное.
В ближайшую ночь после отбоя, когда уставшие сокурсники дрыхли на своих жестких койках, я переоделся под одеялом в спортивный костюм с кедами, вылез в открытое окно спальни в треск сверчков под ночным небом и прокрался к трехметровому ограждению.
67
Обрез — металлическая емкость для окурков.
68
Шпак — название гражданского человека у военных (жарг.)
69
Асидолить — чистить поясные бляхи и пуговицы (жарг.)
70
ОМСДОН — Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения КГБ СССР.
71
Занятия в поле — боевая подготовка на полигоне.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.