Страница 11 из 17
– Что еще я…
На этот раз она молча зажала ему рот ладонью. Ее пальцы скользнули под воротник его рубашки. Она всмотрелась в голубые глаза за стеклами очков с простой минималистской оправой, которая на любом другом мужчине смотрелась бы по-дурацки – но только не на нем.
Он моргнул, почувствовав, как Фэй развязывает узел галстука.
Резкий рывок – и галстук оказался у нее в руке. Повернувшись к нему спиной, она, босая, держа в руке красный галстук, направилась в спальню, в которой они бывали вместе уже не раз…
Чувствуя на себе его взгляд, Фэй на ходу расстегнула блузку и бросила ее на пол. Войдя в спальню, вышагнула из брюк, зная, что он продолжает наблюдать за ней, пожирая взглядом ее обнаженные ягодицы. «Они круглые, как земной шар», – сказал он как-то раз, поглаживая и целуя их. Лежа на животе, она тогда не смогла сдержать улыбку.
Раздевшись полностью, Фэй зажгла лампу на ночном столике, подошла к кровати и, встав на колени рядом с черным металлическим изголовьем, привязала к нему широкий конец галстука. До нее донесся стук упавших на пол туфель и звук расстегиваемой на брюках молнии. Не поворачиваясь к гостю лицом, она обернула узкий конец галстука вокруг собственных запястий. При этом, помня, чему ее учили на специальных курсах, она позаботилась о том, чтобы петли были не слишком тугими и позволяли ей двигаться. Затянув зубами последний узел, Фэй повернулась к гостю лицом.
Внешне все выглядело так, словно она была целиком в его власти – обнаженная, связанная, неспособная к сопротивлению.
Гость, который к этому времени тоже успел раздеться и снять очки, уставился на нее в немом изумлении.
– Что ты… – начал было он, но она не позволила ему продолжить.
– Я хочу, чтобы ты был самим собой, – сказала она. – Делай все, что тебе хочется, и не думай о том, что что-то может обидеть или расстроить меня, а что-то – сделать счастливой. Забудь обо мне – просто наплюй и забудь. Просто трахай меня, и все. Я связала себя, чтобы чувствовать, что не могу ни руководить тобой, ни остановить тебя. Мне нужно знать, что у меня еще сохранилась способность хоть кому-то доверять.
Он забрался в постель и встал на колени справа от распростертой перед ним Фэй, руки которой были привязаны к спинке кровати.
Он поцеловал ее, и она ответила на поцелуй. Небольшая пауза – и их губы слились снова. Влажные рты изучали друг друга, словно готовясь к схватке. Потом его губы перекочевали ниже – к ее шее, к груди. От прикосновения языка к соскам ее тело выгнулось дугой. Фэй почувствовала тяжесть и горячую влагу внизу живота. Мужчина тем временем стал целовать ее шрам – не избегая его, нет, он ласкал его так же нежно, как и соски, опускаясь все ниже, потом раздвинул ее бедра.
Фэй почувствовала себя так, словно ее подхватил и понес над землей сильный порыв ветра. Мужчина потянул ее вниз, к краю кровати, так, что вытянулись привязанные к спинке руки, а ступни сначала свесились над краем постели, затем оказались на полу. Он расположился между ее широко раздвинутыми коленями, и Фэй ощутила его губы и язык там, где в эту минуту ей больше всего хотелось их ощутить. Руки его тем временем продолжали гладить и сжимать ее грудь.
Она коротко вскрикнула, потом еще и еще. Ей показалось, что эти звуки доносятся со стороны и издает их не она, а охваченное страстью животное.
Он снова оказался на кровати и перевернул ее на правый бок. Впился поцелуем в губы. Потом одним сильным движением закинул ее левое бедро на себя и вошел в нее, крепко охватив рукой ее ягодицы. Другая его рука зажала ей рот – так, чтобы она не могла издать ни звука.
Я же привязана, какая же я идиотка, я не могу сейчас нанести удар, он находится слишком близко ко мне…
– Я люблю тебя, – произнес он.
Весь ее мир словно разом перевернулся. Одна его ладонь, сложенная в виде чаши, крепко зажимала ей рот – идеальная позиция при нейтрализации часового. Другая лежала на ее пояснице, не давая извернуться и использовать ноги. И все же…
Его голубые глаза были устремлены на нее, и она чувствовала, что не в силах отвести от них взгляд.
– Я тебя люблю, – повторил он. – И ты не можешь мне ничего возразить, даже если решишь, что это необходимо, и очень этого захочешь. Сейчас ты, наверное, боишься и не знаешь, что сказать в такой ситуации. Тем не менее ты доверилась мне настолько, чтобы позволить сказать то, что потом наверняка отвергнешь. Но сейчас ты не можешь этого сделать, потому что я лишил тебя возможности издать хотя бы звук. Пойми, что бы ты ни захотела сейчас сказать, ты не готова к восприятию некоторых вещей. Еще слишком рано. И для тебя это – слишком много. Сейчас просто-напросто не время. Поэтому, когда я уберу руку с твоих губ, ты не должна ничего говорить. Это буду говорить я – когда захочу. Когда не смогу сдерживаться и это будет вырываться у меня изнутри. Это неизбежно, потому что я люблю тебя так сильно, что это чувство переполняет меня. Но ты не должна ничего говорить. По крайней мере не сейчас. Может быть, когда-нибудь, когда поймешь, что все-таки можешь кому-то доверять – точнее, не кому-то, а мне. Потому что я тебя люблю!
Он снова начал двигать бедрами, все быстрее и быстрее, продолжая одной рукой зажимать ей рот, а другой сжимать ягодицы, шепча ей на ухо слова любви, словно мантру. Наконец Фэй закричала, но этот крик, прижатый его ладонью, так и не вырвался наружу.
Когда все закончилось, оба замерли, обессиленные. Ее нога, теперь уже расслабленная, продолжала лежать на его боку. Он убрал ладонь со рта Фэй и ласково погладил ее по щеке, проведя большим пальцем по вспухшим, высохшим губам.
Ей пришлось объяснить ему, как развязать галстук, чтобы освободить руки. Это заставило обоих расхохотаться, и смех стал для них чем-то вроде спасательного круга. Успокоившись, она положила голову ему на грудь. Они долго лежали, отдыхая. Фэй слушала, как бьется его сердце. Он тихонько целовал ее в макушку, вдыхая запах волос, вымытых кокосовым шампунем.
Его звали Крис Харви.
– Не беспокойся, – сказал он. – Любовь – это не смертельно.
– Еще как смертельно, – возразила она.
Глава 7
«Любовь – это еще как смертельно».
Сейчас! Это происходит сейчас! – выкрикнули призраки в сознании Кондора, как только он проснулся на следующее утро.
Скатившись с постели, он отогнул вниз белую перекладину жалюзи на окне и осторожно выглянул на улицу.
Над Вашингтоном повис рассвет. У машин, проезжавших мимо его дома, все еще горели фары. На фоне лучей утреннего солнца на стенах таунхаусов напротив мелькнула тень утки. Где-то рядом на утреннего бегуна залаяла собака. Воздух прорезал автомобильный сигнал.
Вину показалось, что он услышал звук сигнальной трубы, раздавшийся на территории расположенного в трех кварталах комплекса командования корпуса морской пехоты, который состоял из нескольких длинных казарм, сложенных из красного кирпича. Летними вечерами по пятницам командование на радость рядовым обывателям регулярно проводило красочные парады. Храбрые морские пехотинцы, мужчины и женщины, в красивой парадной форме маршировали ровными рядами под звуки военного оркестра. А тем временем люди, определяющие политику страны, под звуки такого же оркестра решали, будут ли в ближайшее время обернутые в звездно-полосатые флаги цинковые гробы прибывать в Бивер-Кроссинг, штат Небраска; Трут-ор-Консекуэнсес, штат Нью-Мексико; или в Шелби, штат Монтана.
Из окна спальни на втором этаже не было видно никакой белой машины.
Впрочем, если ее не видно, это говорит лишь о том, что у людей, охотящихся за ним, хорошо организовано наружное наблюдение.
«А может, – подумал Кондор, – там и в самом деле никого нет. Или случилось что-то еще».
Сегодня. Это произойдет сегодня.
Кондор вернул перекладину жалюзи на место.
Войдя в ванную комнату, он на этот раз не стал смотреть в зеркало.