Страница 109 из 112
Опираясь на свою экономическую мощь как третьей индустриальной державы мира, Германия стала «локомотивом и ядром интеграции Европы». Правительство Шрёдера с полным правом отводило ей в этом процессе и ведущую политическую роль. В своем первом правительственном заявлении канцлер сказал: «…речь идет о самосознании повзрослевшей нации, которая не должна ощущать неполноценность по отношению к другим нациям, которая не отказывается от своей ответственности, смотря при этом вперед. Наши соседи также знают, что они могут доверять нам тем больше, чем больше мы, немцы, верим в собственные силы».
Пришедший к власти Шрёдер еще до своей победы на выборах нанес в мае 1998 г. визит в США и заверил президента Билла Клинтона, что в случае прихода СДПГ к власти внешнеполитический курс Германии останется прежним, а ее интересы и ценности — общими с американскими.
Приоритетными целями в стратегии союзов стали для Германии сохранение и развитие германо-французской дружбы, германо-американского партнерства и германо-российской кооперации, поскольку, как подчеркнул Шрёдер, «без России не может быть общеевропейской стабильности». Шрёдер в отличие от истинного европеиста Коля настойчиво подчеркивал важность национальных интересов. Если Коль в сентябре 1990 г. на Первом международном конгрессе партнерских инициатив в Вольфсбурге заявил: «Мы, немцы, поставим на карту свое будущее, если ограничимся национально-государственными интересами», то Шрёдер сразу после выборов сказал журналистам, что пришел на пост канцлера, «чтобы представлять интересы Германии». Такой же позиции Шрёдер придерживался и в отношении экономической стороны объединения Европы. Он неустанно подчеркивал, что «ушло то время, когда Европа процветала за счет Германии», которая готова выступать «мотором» Европейского союза, но отказывается «оплачивать чью-то нерадивость».
У Шрёдера нет книг и статей философского плана, из которых можно было бы выявить его мировоззренческие представления. В работах, посвященных Шрёдеру, как правило, обращается внимание на его прагматизм. Видный теоретик СДПГ Эрхад Эплер считал Шрёдера большим талантом. Но его никогда нельзя было заставить строго придерживаться программ или основной линии поведения партии. В августе 1998 г. во время выступления Шрёдера в Джорджтаунском университете в Вашингтоне его спросили: «В свое время Вы были против введения евро, против „двойного решения“ НАТО, против единства Германии. Какова Ваша позиция теперь?» Журнал «Штерн» привел ответ Шрёдера: «Я в свое время планировал даже свершение революции. Политику должно быть позволено проверять действительностью проекты, которые считаются хорошими».
В конце 90-х гг. в прессе много писали о разделении германской социал-демократии на «традиционалистов» и «прагматиков». «Типичный традиционалист» в понимании прессы — Лафонтен, «типичный прагматик» — Шрёдер. Однако такое разделение упрощало действительность.
В своей деятельности Шрёдер часто брал пример с Хельмута Шмидта. Не случайно на съезде в Лейпциге в апреле 1998 г. Шмидт как бы благословил Шрёдера на канцлерскую деятельность и пожелал ему мужества принимать решения, которые могут быть непопулярными.
Свой подход к решению политических и экономических вопросов Шрёдер излагал, используя такие понятия, как «новая середина» и «модернизация». Отталкиваясь от ориентации на «новую середину», он выступал за создание союза ради труда, обновления и справедливости, ссылаясь при этом на «голландскую модель», созданную социал-демократическим правительством Нидерландов во главе с Вим Коком. В ее основе лежал новый взгляд на взаимоотношения в системе социального партнерства. До сих пор ее участники — профсоюзы, предприниматели, государство — стремились добиться как можно больше выгод для себя, не учитывая всей ситуации в целом. Голландцы же поняли необходимость пойти друг другу навстречу, что в результате позитивно повлияло на общее положение в стране.
Ключевым понятием в подходе к главнейшей проблеме обеспечения занятости населения являлась для Шрёдера модернизация, понимаемая в широком смысле слова. Он подчеркивал, что «инновация» — это не только новая техника, новые технологии, — это создание новых рынков, новых направлений развития.
К вмешательству государства в дела экономики Шрёдер относился сдержанно, считая, что «государство должно уходить оттуда, где силы саморегулирования общества проявляют себя эффективно». Модернизацию он тесным образом связывал с глобализацией экономических процессов. «Глобализация — это шанс», — подчеркивал Шрёдер. Ее следует осмыслить, понять, войти в нее и постараться воздействовать на нее. Он подчеркивал, что рынок не самоцель, но инструмент. Рынку следует определить цели, придать мораль и направление. В нем должны быть учтены противоположные интересы. Государство призвано обращаться к справедливости и реализовывать ее. Таким образом, прагматизм Шрёдера не лишен нравственного аспекта — это ценностный прагматизм.
Было распространено мнение, что Шрёдер сформировался как политик западной ориентации и российские дела будут иметь для него второстепенное значение. Между тем это далеко не так. Шрёдер неоднократно посещал сначала СССР, а затем Россию в последние два десятилетия. Первый его визит состоялся еще в.1978 г. До него политики ФРГ высокого ранга — и в первую очередь Коль — в своих беседах и поступках с руководителями России учитывали то обстоятельство, что и М. Горбачев, а затем и Б. Ельцин не мешали объединению Германии, выполнили свое обещание вывести из Восточной Германии войска, установили с Германией партнерские отношения, переходящие в личные контакты в неформальной обстановке. Шрёдер, конечно, не забыл о том, при каких обстоятельствах произошло объединение Германии, но воспринимал это в ином эмоциональном ключе. Он давал понять, что просто оказывать помощь России — безнадежное занятие: средства проваливаются, как в «черную дыру», и при полной безответственности чиновников спросить за происшедшее практически не с кого. Отсюда его обращение к формуле «помощь для самопомощи», которой и должна, с его точки зрения, руководствоваться Россия.
Эти мысли Шрёдер высказывал в мае 1998 г. в своем докладе на заседании Германо-российского форума в Бонне. Он разъяснил, почему Германия заинтересована в успехе реформ в России. Это связано в первую очередь с безопасностью, подчеркнул он. При этом Шрёдер учитывал трудности, с которыми приходилось сталкиваться немецким предпринимателям в России. Здесь он выделял три главные проблемы: личная безопасность с учетом факторов криминальности и насилия; отсутствие правовой базы, позволяющей надежно вести дела, и непредсказуемое налогообложение, которое порой «прямо ведет к разорению». В принципе, замечал Шрёдер, все это «старая знакомая песня» — когда предприниматели вкладывают свои средства, они нуждаются в надежном политическом обеспечении.
Федеральный президент Йоханнес Рау (слева) приветствует канцлера Герхарда Шрёдера в резиденции в замке «Бельвю»
Первый визит после избрания на пост канцлера Шрёдер нанес во Францию, потом посетил Соединенные Штаты, а затем поехал в Польшу. Это указывало на то, какое значение придавал Шрёдер непосредственным соседям Германии на западных и восточных границах.
Принципиально новый характер отношений между Германией и Францией, которые некогда были непримиримыми врагами, — первостепенное событие не только для этих двух стран, но и для всего Европейского континента, поскольку этот фактор во многом сводит на нет возможность действовать по старым геополитическим правилам. Большое значение развитию германо-французских отношений придавал Коль. Французы привыкли к Колю, который хорошо понимал, что нужно Франции, и полагали, что он останется на своем посту. Журналистов настораживали некоторые суждения нового канцлера. Так, на предвыборном митинге в Баварии Шрёдер заявил, что уверенной в себе должна быть не только социал-демократия, но также и Германия как страна в целом. А став канцлером, Шрёдер высказался на пресс-конференции следующим образом: «Я здесь для того, чтобы представлять немецкие интересы. Если вы недовольны этим, вам тем не менее придется с этим смириться».