Страница 71 из 217
Он и помыслить не мог, что над ним подшучивают.
– Опа-на! – догадавшись, с кем имеет дело, озадаченно пробормотал Крайст.
Мика ждал. И с каждым мгновением в его глазах крепла уверенность, что в лице Билла он обрёл
надёжного союзника и, ничего не опасаясь, может ему довериться.
– Та, что подвернула ногу… – прошептал он чуть слышно.
При мысли о том, что "шпендик" полчаса тащился за ними по лесу, невесть зачем, и при этом
безнаказанно шарил своим странным взглядом по ногам, спине, затылку, ещё каким-нибудь частям
Кирочки, Биллу сделалось немного неприятно, но он не стал долго разбираться в этом мимолётном
ощущении, просто не обратил на него внимания; меньше думаешь о чувствах – крепче спишь. Он снова
взглянул на Мику и пошарил в нагрудном кармане, чтобы ещё покурить.
– Ладно, пиши, – тихо сказал он, оглянувшись на машину.
Инженер сердечно поблагодарил его и исчез в лесу. Докуривая, Билл чувствовал себя скотом.
"Давненько я не попадал в такие дурацкие ситуации." Сумерки постепенно сгущались, лес превращался в
сплошной и плотный сгусток тьмы, в небе над зонтикообразными кронами старых сосен робко проявлялись
первые серебристые звёзды.
– С кем это ты там трепался? – лукаво спросила Кирочка садящегося в машину Крайста.
– Да так… Дал твой телефон этому шпендику, изобретателю супер-оружия, – ответил Билл со своей
неизменной белозубой улыбкой.
Кирочка удивлённо захлопала глазами.
– Это крайне невежливо, распространять чужие контакты, – сказала Аль-Мара.
– Ну простите, очень уж жалко стало его, смотрел как телёнок, – пробормотал Крайст, выруливая из
леса на шоссе. Ближний свет фар выхватывал из темноты могучие стволы сосен, большие камни и
черничные кустики по краю песчаной дороги.
– Отчего ты всё время зовёшь его шпендиком? – спросила Аль-Мара чуть погодя, – на мой взгляд
хороший скромный интеллигентный молодой человек. А что ростом невелик… Так ведь это не главное.
– Да ботан же он! С него книжная пыль так и сыплется, – пояснил Крайст, – ты не понимаешь, я на
него смотрю не так, как ты; мы, мужчины, друг на друга по-другому смотрим…
– Всё ясно, – с вздохом резюмировала Кирочка, – начиная с каменного века вы до сих пор
подсознательно боретесь друг с другом за роль альфа-самца. И ты, Крайст, по-моему просто завидуешь его
мощному интеллекту.
– Я никогда не завидую, – Произнёс Крайст медленно, сосредоточенно всматриваясь в неровности
песчаной дороги, вот-вот в золотистом свете фар должен был показаться поворот на шоссе. Машину мягко
покачивало. – Нечего нам тут делить, вы и без меня знаете, у каждого он свой, одинокий путь под
проводами.
-Это откуда? – насторожилась Аль-Мара, – …Так поэтично.
Крайст неопределённо повел плечом.
– Не помню. Всплыло вдруг.
– Я могу прочесть вам целиком.
Сначала всё разрушится внутри,
мы будем знать, что час настал, и скоро
мы снова врозь пойдём с тобой, смотри,
на небо диск взбирается как в гору.
И нет печали в том, что коротки
под жёлтым небом радостные встречи.
Все проводы – касание руки.
Рассвет крылом обнимет наши плечи.
И будущее, снова в путь маня,
Далёкие раскроет перспективы.
За шагом – шаг. Ты будешь без меня
глядеть на облака, что так красивы,
кормить свой взор рыжеющей листвой,
тенями вышек, выросших рядами…
У каждого из нас он будет свой,
тот одинокий путь под проводами.
Кирочка декламировала неспеша, вдумчиво проговаривая каждое слово. Аль-Мара слушала застыв,
а потом, в наступившей тишине, тихо, чтобы не нарушить её благоговейную торжественность, спросила:
– Кто это написал?
– Стэйси Мур. Поэтесса, которая выбросилась в окно.
– О, господи… Из-за чего?
– Говорят, от невозможной любви…
– Других причин выходов в окно человечеству известно не так уж много, – Крайст хмыкнул, – Всегда
относился к поэзии с некоторой долей скептицизма. Есть в ней какой-то нарочный, преувеличенный
драматизм. И в самих поэтах тоже, какие-то у них совсем уж нежные души, словно улитки без панциря.
– Но зато они умеют так точно облечь в слова то, что другие только смутно чувствуют, -
восхищенно прошептала Аль-Мара, – нам нравятся стихи, когда мы узнаём в них свои переживания, поэты -
это переводчики с языка сердца. Иногда я им даже немного завидую…
– Я могу ещё вспомнить, – подростком Кирочка читала много стихов, некоторые из них сами собою
запоминались, и теперь повод выпустить их на волю воодушевил девушку, – Это написала подруга Стейси
Мур, тоже поэтесса, после её смерти:
Их зовёт тишина в потускневшем ноябрьском сквере.
Им свинцовое небо приветливо стелит сукно.
Все обычные люди, чтоб выйти, используют двери.
А поэты крылаты – они выбирают окно.
4
Над рекой было тихо. Мягкий туман лежал на воде. Кирочка и Мика не шевелясь сидели в
плоскодонной металлической лодке. С поднятого весла беззвучно срывались маленькие капли. Кирочка ещё
не решила, клясь или благодарить Крайста за то, что он дал молодому изобретателю номер её телефона.
– Я очень люблю наблюдать рассвет на лоне природы… – шепотом, словно боясь спугнуть красоту,
проговорил Мика. – И мне захотелось поделиться этой радостью с тобой…
Кирочка зачарованно разглядывала контуры леса, проступающие в редеющем тумане.
– Я ведь не знаю, как нужно общаться с девушками, о чём говорить с ними… Вот я и подумал, что
мы с тобой сперва покатаемся на лодке, потом поищем грибов, понимаешь, теперь сезон боровиков…
– А как ты с мужчинами общался? Девушки ничем не хуже.
– Извини… Но, видишь ли, я вообще практически ни с кем не успевал общаться. Я в основном читал.
– Аааа… – протянула Кира уважительно.
Мика поднял на неё внимательные карие глаза.
– Ты так и не ответила мне, о чём с тобой можно говорить?
– О чём угодно, но только чтобы я тебя понимала. Иначе какой смысл?
– Я понял… – ответил юноша. – Но пока нужно молчать. С минуты на минуту появятся первые лучи
утренней зари…
Кирочка удивилась, что Мика Орели относится к рассвету почти с таким же благоговением как и
необразованные солнечные шаманы. Но потом она подумала, что истинно великий ум, понимая суть
процесса, не перестаёт восторгаться его совершенством, и если поклонение шаманов имеет интуитивную,