Страница 64 из 217
– Вы думаете я никогда не был двадцатидвухлетним мальчишкой? Был. И всё прекрасно понимаю.
Знаете, всего один человек за всё время существования Особого Подразделения умудрился не нарушить ни
одного правила…
– Полковник Санта-Ремо, генерал, – скороговоркой выпалил Билл, – и я во всем стремлюсь быть
похожим на него.
Бирюзовые глаза генерала, такие ослепительные на фоне его снежной седины, светились отеческой
гордостью. Какой парень, однако!
– Знаете, что меня всегда поражало в вас, лейтенант Крайст? Эта ваша способность видеть свои
слабости и беспощадность к ним – внутренний суд над самим собой. Ваша прямота радует меня, а ваше
доверие делает мне честь, Билл. Спасибо. Я расскажу вам ту притчу, которую вспомнил в связи с вашим
приходом. Водовоз возвращался с колодца с полной бочкой воды. На возу у него сидела мышь. Она
заметила в бочке маленькую трещину и говорит водовозу: «Водовоз, водовоз, оглянись, вода уходит по
капле». Водовоз не обратил внимания: мышь маленькая, трещина – и того меньше, поехал дальше. Телега
наехала на ухаб, бочку тряхнуло, трещина сделалась шире. Мышь увидела это и говорить водовозу:
«Водовоз, водовоз, оглянись, вода струйкой уходит… Водовоз снова не обратил внимания, что мышь
слушать, трещина не такая уж и большая, поехал дальше. Новый ухаб. Трещина ещё сильнее раздалась.
Опять мышь водовоза предупреждает: «Водовоз, водовоз, ручейком вода пошла…» И на этот раз махнул
рукой водовоз, поехал дальше. Наехал на ухаб, развалилась бочка, хлынула вода потоком… Вы бдите себя,
лейтенант Крайст, неусыпно бдите, и в этом ваша сила. А что касается необъективности… Не бойтесь… Вы
скорее не совершите ошибку там, где допускаете вероятность её совершить. Большинство ошибок
совершают, будучи абсолютно уверенными в собственной правоте. Офицер не потерян для службы, пока
готов в любой момент поставить под сомнение самого себя со всем своим внутренним содержанием, со
всеми принципами и опытом…
Генерал встал, прошёлся по кабинету, постоял у окна, затем снова взглянул на Билла:
– Можете идти.
– Как? А наказание?
В глазах у генерала вспыхнул добрый солнечный смех. Выражение его лица при этом почти не
изменилось.
– Ну раз уж вы так просите… Наказание будет.
5
Лекция кончилась. Айна Мерроуз, собрав листы со своими преподавательскими заметками, вышла
из аудитории. Кто-то открыл окно.
Запахло дождём, свежей листвой и совсем немного – табачным дымом. Ветерок потрогал страницы
Кирочкного конспекта. Она недовольно поглядела, захлопнула и убрала тетрадь в сумку. Аль-Мара тоже
начала собираться. Все слушатели поднялись с мест и зашумели, предвкушая, как выйдут из душного
помещения в яркий, блестящий, только что крещённый июльским ливнем город.
– Почему ты всё время ходишь только с рюкзаком? – спросила Кирочка подругу.
– Не люблю сумки – суетно с ними как-то, руки всё время заняты, вечно ищешь куда поставить, чтоб
не в грязь и чтоб не увели… То ли дело рюкзак: и руки свободные, и спине тепло, и ощущение, что кто-то
тебя обнимает сзади – близкий, родной… – Аль-Мара закинула лямку на плечо, – Ну давай, пошли скорее…
Проходя по коридору, они заметили Крайста, представленного в весьма необычном качестве: с
пирамидальным колпаком из газеты на голове, в заляпанном малярном комбинезоне, громыхая жестяным
ведром с краской, он усердно белил одну из стен.
– Какая встреча!
Девушки остановились возле стены, окинув взглядом уже сотворённое Биллом ровное светлое
пятно.
– Молодец!
– …Кажется, белить стены должны были мы с Марой и ещё кто-то из нашей группы, – вспомнила
Кирочка.
– Радуйтесь, вы избавлены от этого, – сказал Крайст, рисуя валиком на сероватой поверхности
новую ослепительно белую полосу.
– Принести тебе мороженого? – сочувственно спросила его Аль-Мара, – или сэндвич?
– Спасибо, я не голоден, – ответил он, макая валик в ведро, в котором, казалось, так аппетитно
покачивалась, плескаясь, стекая по стенкам густыми белыми струйками, вовсе не белая краска, а нежная
свежая сметана.
– Как хочешь…
Некоторое время Билл смотрел вслед уходящим девушкам; сочная фигура Аль-Мары в пёстром
красно-коричневом сарафане грациозно уплывала в бело-голубую даль коридора, рядом, словно аист, шла,
покачиваясь на своих затянутых в синюю джинсу длиннущих ногах Кирочка; Билл так долго смотрел на
белую краску, что цвета вдруг показались ему непривычными; он отвернулся и, окунув валик в ведро,
прочертил по стене ещё одну мокрую глянцевую совершенно белую полосу. Краска безжалостно поглотила
какие-то мелкие царапины, сколы, робкие карандашные надписи; стена будто получила вторую жизнь,
начинающуюся с самого начала, без единого воспоминания, с абсолютно чистой совестью…
Билл вздохнул и снова окунул валик в краску.
К концу дня он добрался до противоположного конца коридора. Сквозь распахнутое окно до него
долетал призывный шум летней улицы.
Поставив почти опустевшее ведро на пол, Билл сел на широкий подоконник. Большое дерево,
растущее во дворе, так лихо раскинуло свои ветви, что казалось, вот-вот дотронется ими до рамы. Его густая
листва бросала сетчатую тень на асфальт, на стену здания, на сидящую фигуру Билла. «Говорят, колдуны
всегда чувствуют, когда о них кто-то думает… Впрочем, люди тоже чувствуют это. Только почему-то
никогда не верят себе…»
– Сочкуем? – размышления Билла прервал тот самый старший офицер, который просил его
справиться насчёт бани.
Билл неопределённо пожал плечами; сейчас ему не хотелось ни с кем разговаривать.
– Мои родители, кстати, вчера уже парились.
– Очень хорошо, – сказал Билл, не пытаясь демонстрировать, что ему есть хоть какое-то дело до
предмета разговора.
За окном было солнечно; на горизонте над домами круглились мягкие облака – словно головки
зрелых одуванчиков.
Вдруг вместе с сильным порывом ветра в окно влетела роза. Настоящая, белая роза. На длинном
черенке, с большой нежной головкой. Она на миг зависла в воздухе, а потом осторожно опустилась на
подоконник рядом с сидящим Биллом.
Старший офицер от неожиданности вздрогнул и инстинктивно прижал к груди папку, которую
держал в руках. В его глазах отразилось изумление, граничащее с испугом.
– Какой ветер! – как ни в чём не бывало, словно так и должно быть, чтобы срезанные розы прыгали
сами на четвёртый этаж, весело пожаловался Билл, – Ужас какой-то! Скоро утюги будут летать. Надо бы
закрыть окно…
Офицер пятящимися шагами направился восвояси.
Билл бережно взял розу за ножку, с удовольствием понюхал её и улыбнулся, мысленно благодаря
Аннаку за летающий привет.
ГЛАВА 9. Изобретатель.
1
Что такое идея? Какова её природа? Откуда берутся идеи? Происходят они из человеческого
сознания или содержатся во внешнем мире? Мика Орели задавался подобными вопросами с раннего
детства.
Отец мальчика был архитектором. Как-то раз во время прогулки он с гордостью показывал
пятилетнему сыну растущие день ото дня небоскребы центра:
– Взгляни, сынок, какие великолепные дома строятся. В них вложен труд огромного числа людей.
Сначала создается проект; он включает в себя чертежи, планы, схемы, говоря более понятным тебе языком -
рисунки дома. Любой дом сначала создают на бумаге, и только потом – в городе.
– А деревья? – Спросил, удивлённо озираясь, мальчик, – Кто чертит деревья?