Исполнитель Желаний

– Билл, оставь нас на минуту.

– Только смотри не съешь его, – бросил Крайст, отходя.

– Вот клоун, – буркнула Кирочка с досадой, – он, я так подозреваю, и над гробом собственным шутки

шутить будет.

– Это не так уж и плохо, – робко возразил Эрн; у него потели ладони, он тер их, ему всегда страшно

было оставаться с Кирочкой наедине. Но сейчас особенно, юноша догадывался, что она за что-то на него

очень сердита.

Однако, вопреки его ожиданиям, лейтенант Лунь оставила свой агрессивный тон, неторопливо

опустилась на стул напротив и начало довольно спокойно и даже мягко. Курсы общения с колдунами в

центре подготовки офицеров ОП не прошли для неё даром.

– Эрн, – произнесла она почти ласково, – как бы ты повел себя, если бы узнал, что у девушки,

которая тебе нравится, есть ещё поклонники?

– Да не знаю, – процедил он сквозь зубы, не глядя на неё, – никак бы не повёл. Что я тут могу

поделать? Приказать им не влюбляться в мою девушку? Никакому колдуну это не под силу…

– А как насчёт того, чтобы проклясть их? – спросила Кирочка с наигранной весёлостью, – по моему,

отличный способ избавиться от соперников. Щёлкнул разок пальцами – и на одного из них обрушился

фонарный столб. Щёлкнул два – и другой, проломив асфальт, провалился в канализационную шахту точно в

преисподнюю…

– К чему ты клонишь? – спросил Эрн, бледнея. Он осмелился взглянуть ей прямо в глаза. – Я не

проклинал никого. И никогда не прокляну. Особенно по такой причине. Любой маг, даже самый тёмный,

вздорный и невоспитанный, знает, что свобода чувств – это неприкосновенная область жизни человека, и

если тебя не выбрали в любви, использовать магию – аморально.

Кирочка задумалась. Похоже, Крайст прав. И его предположение относительно невольного

убийства Эрном Саша и остальных имеет больше оснований, чем её обвинения в сознательном

использовании колдовства.

– Все они умерли после того, как провели со мной ночь, – сказала она жестко.

Эрн сидел неподвижно, глаза его были опущены.

– Мне, наверное, нет необходимости слишком много распространяться об определенных тонкостях

нашей службы, тем более о Правиле, это знают все, кто хоть когда-нибудь имел с нами дело… Ведь так?

Юный колдун кивнул. Было заметно, что разговор на эту тему доставляет ему сильный душевный

дискомфорт.

– Я знаю… – Кирочка хотела было произнести "о твоих чувствах ко мне", но в последний момент

решила, что это прозвучит слишком бестактно, и поправилась, – некоторые вещи трудно принять, Эрн, в

особенности если они не соответствуют нашим ожиданиям…

Она хотела сказать ещё что-то, но он внезапно поднял на неё свои огромные фиалковые глаза и

негромко воскликнул:

– Я ничего не могу поделать со своими чувствами! И, да, признаюсь, меня действительно бесит это

ваше дурацкое Правило… Убил бы того, кто…

– Эрн! – Кирочка вздрогнула, – не говори так никогда! Ты же знаешь цену каждому своему слову.

Слава Богу, что тот человек давно уже отошел в мир иной… Без твоей помощи.

– Всё равно это вздорное правило, – сказал Эрн сердито.

– Послушай… Особое Подразделение существует уже несколько веков. И, поверь, за такой срок

через него прошло немало людей, гораздо более мудрых, чем ты, и раз уж они когда-то пришли к выводу,

что иначе нельзя, значит, мы вынуждены только покориться. Любая система формируется методом проб и

ошибок, движений вперёд и назад, надстроек и разрушений. И если этот непростой выбор был однажды

сделан и столь продолжительное время себя не дискредитировал, это означает только одно – он необходим…

– Профанация… Демагогия… – сказал Эрн вызывающим тоном, – жалкие попытки оправдать

собственное распутство. Накапливающуюся энергию не обязательно стравливать именно этим способом. Её

можно поднять выше, очистить, облагородить. Пустить на творчество, или ещё на какое-нибудь полезное

дело. Вон, как монахи-отшельники. Воздержание нисколечки не вредно для организма. Просто все вы,

инквизиторы, извращенцы.

– Что?! – Кирочка разозлилась, причем сильнее всего задело её именно слово "инквизиторы", – да ты

хоть знаешь о чём говоришь?

Эрн молчал, глядя на неё недобро сияющими глазами. Выводить его из себя, вообще говоря, было

опасно для личного благополучия, в некоторых случаях даже для жизни, но… в должной степени

рассердиться на любимую девушку, чтобы навлечь на неё более или менее серьёзные неприятности,

довольно трудно, да и, скажем прямо, как-то не по-джентельменски. Поэтому, Кирочке, вероятно, сошла бы

с рук даже пощёчина, или ещё что-нибудь в таком роде…

– У нас нет даже смертной казни для колдунов и ведьм, – продолжала она обиженно, – Её отменили

больше пяти столетий назад. О какой инквизиции ты говоришь? Мы вас скорее защищаем, от вас же самих,

да, да, чтобы вы не устраивали повсюду магические беспорядки и не сносили друг другу головы в ваших

чумовых поединках… Кроме того, мы ограждаем простых граждан от излишней информации о

безграничных возможностях тонкого мира… Не всем полезно это знать. И охраняем их покой от

всевозможных проклятий, дурманов и вредного сглаза…

Эрн водил указательным пальцем по столу, повторяя ноготком причудливые узоры древесины.

– Я не проклинал никого, – сказал он наконец, – Если это и вышло, то случайно. Я не могу до конца

контролировать свою силу, она слишком велика, и в некоторых случаях мои прорвавшиеся негативные

эмоции могут причинять разрушения… Так у всех.

– Просто у тебя это проявляется особенно ярко, – саркастически заметила Кира, – жил человек

спокойно, не понравился чем-то тебе и помер. Так?

– Вроде того… – смущенно согласился Эрн.

– Но так же нельзя!? – возмущенно воскликнула Кира, хлопнув по столу ладонью, – рядом с тобой и

я превращаюсь в пороховую бочку. Стоит, к примеру, случайному мужчине на меня как-нибудь не так с

твоей точки зрения взглянуть, не говоря о том, чтобы дотронуться, и он уже покойник. Что мне теперь,

монашкой жить?! – она выразительно сверкнула на него своими огромными антрацитовыми глазами.

В её вопросе и взгляде не было, да и не могло быть ничего, кроме гнева, но Эрн вдруг покраснел,

точно от неприличного намека. Он опустил свои длинные ресницы-лепестки и ничего не отвечал, продолжая

водить тонким пальчиком по столешнице так, будто это занятие невероятно его увлекало.

Кирочка смотрела и как будто видела мальчишку в первый раз. В треугольном просвете

расстёгнутого рубашечного воротничка точно лепесток магнолии среди листвы виднелось то удивительно

нежное даже у брутальных мужчин место, переход от основания шеи к груди; той весной Эрну минуло

шестнадцать, он был влюблён, и в свете этого обстоятельства его очарование обретало для Кирочки вполне

определённый смысл… Ведь если бы она не была офицером Особого Подразделения, а он – колдуном

апокалиптической силы, и им довелось встретиться в другом месте и в другое время… всё могло бы

сложиться иначе… гораздо проще.

Прежде такая мысль никогда не приходила Кирочке в голову, а теперь она ужаснула её. Эрн до этой

поры казался ей ребенком, она воспринимала его склонность к ней как нечто не вполне серьёзное, как игру,

как невинное увлечение, и внезапное осознание того, что он способен испытывать те же чувства, какие

испытывает взрослый мужчина по отношению к женщине, внушило ей отвращение.

– Так что же нам делать? – повторила Кирочка уже не так грозно; гнев сменился растерянностью,

она вдруг искренне посочувствовала Эрну, ведь он ни в чём не виноват, это так естественно в его возрасте –

влюбиться и ждать от любимой встречного порыва, мысленно требовать от неё верности и такого же