Страница 115 из 217
кошек. Он их просто ненавидел. А его жена, напротив, мечтала завести кота. И каждый вечер, возвращаясь в
метро с работы, этот человек представлял себе, что дома его ждёт следующая картина: жена принесла-таки
домой кота и, более того, этот кот успел уже нагадить где-нибудь в квартире… Всю дорогу, пока он ехал
домой, он представлял себе, что под дверью его ждёт аккуратненькая кучка… И когда этот человек,
оканчивая свой долгий путь, взволнованно открывал дверь ключом, замирал, принюхивался и понимал
наконец, что в его жизни пока не появилось ни кота, ни кошачьего дерьма… он испытывал прилив такого
невероятного, такого исступлённого счастья, что едва не падал замертво на пороге своей квартиры…
Кирочка рассмеялась.
– Я считаю, – продолжал Саш, – что счастье – внутреннее состояние, которое кто угодно может у
себя вызвать, причём в любое время, когда захочет. Достаточно просто однажды в это поверить.
Улица вела их к Заливу. Кирочке поневоле вспоминалось всё то, что говорила ей на собеседовании о
семейной жизни Айна Мерроуз.
– А ты женат?
Снова взлетели две диковинные чёрные бабочки – Саш взглянул на неё.
– Нет.
Им обоим было странно легко и отчего-то немного грустно. То тайное, что существовало между
ними всегда, стало теперь совсем явным. Но оно и обесценилось. Как-то вдруг. Именно потому, что
прояснилось. Заходящее солнце делало небо золотистым, словно пузырек шампанского. А Кирочка и Саш
были внутри этого пузырька, и сами себе казались они случайными, прозрачными, невесомыми.
Залив становился всё ближе, оттуда тянуло уже прохладной свежестью. Они остановились возле
самого гранитного спуска к воде. Несколько десятков ступеней вели вниз, на широкую каменную площадку,
омываемую заливом: волны иногда взбирались на неё и катились далеко по гладким плитам. Кирочка
вспомнила, что когда-то они так же стояли с Микой Орели, только ниже, у самой воды, и не именно в этом
месте, а немного дальше по побережью на запад; она взглянула в ту сторону – теперь там разливался закат -
солнца уже не было, и на небе, светлом, бледно-зеленом, потухали его последние розовые и красные лучи.
Кирочка узнала четкий силуэт многоэтажного здания со шпилем. Гостиницу ''Прибрежная.''
Саш Астерс смотрел на кружевную кромку волны, медленно подбиравшейся к безукоризненно
блестящему, острому носу его ботинка, и думал о том, что неудобно припарковал машину, но сегодня точно
уже не сможет сесть за руль…
– У меня ноги замерзли… – Кирочка внезапно очнулась от восхитительного золотого сна и
обнаружила, что стоит босиком на холодном и влажном камне.
– Давай поймаем такси. Я отвезу тебя домой, уже довольно поздно…
Саш сделал шаг по направлению к ней. В этот момент налетел ветерок, и с плеч Кирочки вспорхнул
легчайший синий шарф. Тонкий как лезвие, он расправился в воздухе и некоторое время парил над волнами
словно облачко прозрачного дыма, а потом упал в воду.
– Ой… – сказала Кирочка.
Саш смотрел на её голые плечи, в вырез вечернего платья – туда, волнистая кромка тёмно-синего
кружева встречалась со сливочной белизной приподнятой корсетом Кирочкиной груди… Она повернулась и
пошла вверх по лестнице, придерживая юбку. Лопатки двигались под светлой кожей. И Сашу захотелось
вдруг приложить губы между ними, провести кончиком пальца словно кистью по позвоночнику вниз до того
места, откуда начинается платье… Он встряхнул головой. Это шампанское. Кирочка оглянулась.
– Идём?
Саш стоял неподвижно, и в его глазах было нечто такое, что заставило и Кирочку замереть тоже. В
пол-оборота. На лестнице. Лишь легкое дуновение шевельнуло тонкую прядь волос упавшую ей на шею.
Саш не торопясь начал подниматься по ступенькам.
В такси молчали. Лишь перед самым прощанием, распахнув перед Кирочкой дверцу машины, Саш
спросил:
– Могу я тебе позвонить?
Успевший немного остыть асфальт коснулся её ступней.
– Нет, – ответила Кирочка.
Ночи как таковой не было, но ей всё равно стало вдруг ясно, что больше видеться с этим мужчиной
нельзя… Правило как будто было уже нарушено… Когда Кирочка стала подниматься по лестнице и
обернулась, встретив взгляд всё ещё стоящего у воды Саша, её накрыло странное отчётливое почти жуткое
ощущение абсолютной осмысленности бытия, как раз в тот момент, когда она остановилась на ступеньках, а
он смотрел ей вслед, на её спину, лопатки; у Кирочки мелькнула вздорная мысль, что Вселенная, возможно,
создала сама себя именно ради таких моментов – чтобы мужчина и женщина замирали, глядя друг другу в
глаза, останавливая время, обесценивая глубиной своего мгновенного слияния пространство, в котором тела
их существуют отдельно…
Выскочив из машины, она не оглянулась. На цыпочках побежала к подъезду. Кирочка знала, что
Саш Астерс и сейчас смотрит на неё из-за опущенного стекла; это знание было приятным настолько, что по
её позвоночнику легко и весело пробежала стайка мурашек… В эти секунды на свет родилось столько
невнятных несбыточных желаний! Они взлетели, словно маленькие прозрачные мотыльки, закружились над
стройным силуэтом босой женщины в тёмно-синем вечернем платье, над такси с приоткрытой дверцей, над
тёмной сочной листвой деревьев…
4
Билл толкнул дверь и вышел из офиса кредитной организации, где работали знакомые ведьмы, на
гладкий тротуар Улицы Банков. Дул ветер, и он накинул пиджак. День стоял пасмурный, но сухой. Билл
взглянул на часы и быстро зашагал вдоль по улице. Его всегда раздражало отсутствие в этом районе Города
места, где можно нормально перекусить, здесь не только не было приличного ресторана или хотя бы
уютного кафетерия, нигде не торчало даже ни единого киоска с шаурмой и сомнительными пирожками.
Одни только офисы банков – крупных и мелких, коммерческих и государственных, популярных и не
очень… Поэтому обычно Билл, если случались дела на Улице Банков, в обеденное время ходил на
Фруктовый Рынок, что находился в двадцати минутах скорой ходьбы от этого голодного квартала
капиталов; там он покупал себе бутыль мутного свежевыжатого сока, несколько круглых зерновых хлебцев
и кулек королевских фиников. Ими торговала слабенькая пожилая ведьма с повязкой на глазу, она всегда
бывала очень рада Биллу, обращалась к нему "красавчик'', выбирала для него самые крупные финики,
чёрные, лоснящиеся от сладкого сока. Билл благодарил её улыбкой, и улыбка эта, дружелюбная и в меру
кокетливая, с лихвой окупала все ведьмины хлопоты.
Сегодня он тоже отправился на Фруктовый Рынок, который был не только самым большим и
разнообразным в Городе, но и самым дешевым. Потому среди его пестрых плащевых палаток постоянно
толпился разномастный народ: любой, от распоследнего бедняка, обитающего на заброшенной верфи у
Залива, до успешного служащего с Улицы Банков мог найти там что-нибудь для себя. Войдя в ворота, Билл
влился в один из людских потоков, которых на рынке существовало великое множество, как течений в
океане. Двигаться же по собственной траектории, вне этих потоков, здесь было весьма проблематично.
Пробираясь вдоль ряда палаток с аккуратно разложенными крупными и невероятно красивыми овощами и
фруктами, которые никогда не продавали с витрины, Билл заметил в глубине одной из них удивительно