Цена предательства

Следуя этой логике, где-то на Станции должны быть ещё враги!

Это сразу понял и О,Салливан:

– Внимание, отделение! Движемся к Диспетчерской. Нужно осмотреть Центральный пульт. Все мониторы слежения там. Левицки, Коллинз. Тыл. Ларди, Симпсон – авангард. Выдвигаемся. Стрелять, если заметите что подозрительное, самостоятельно. Но – только пулями. И – с мягкими наконечниками. Если технический персонал погиб, оборудование, которое разрушим, чинить будет некому.

Защёлкали рычажки и тумблеры, подающие к стволам пули двенадцатого калибра – самое простое из убийственного арсенала, что они отбили у врага.

О,Салливан за руку вытащил наружу тело МакКратчена, оставив беднягу лежать поперёк коридора. И вновь запер хранилище, тихо буркнув:

– Чёрт. Бедняга сержант. Вот уж наверняка не думал, что его… Какой-то осьминог.

Михаил. Если что – карточку возьмёшь у меня (тьфу-тьфу). А вот голову придётся, наверное, отрезать для чёртова сканнера. – только теперь Михаил, даже об этом не подумавший, вынужден был признать, что напарник прав, вытащив сержанта из сейфа.

Чуть позже он про себя отметил, что громоздкое и тяжёлое смертоносное барахло, которым каждый вооружился в силу собственного разумения и пристрастия, нисколько на скорость и бесшумность движения не повлияло. Вот что значит – профессионализм!

До Диспетчерской дошли быстро, спустившись на пару Уровней, и миновав с десяток поперечных коридоров. Дверь оказалась открытой. Нехорошие предчувствия появились явно не только у Михаила. Потому что почти все переглянулись. Кто-то нервно выдохнул – практически бесшумно, кто-то – перехватил поудобней цевьё ружья.

А вот лица у всех уже и так были бледными и в капельках пота.

О,Салливан кивнул Ларди и Симпсону.

Те кивком подтвердили: поняли! Вскинули наизготовку короткоствольные винтовки, задвинув подальше за спину убийственный арсенал остального оружия, и вдвинулись в помещение. Несколько секунд стояла такая тишина, что даже отдалённый гул машин из автозала стал бить по нервам прерывистой басовито-деловой занозой, словно сидящей под ногтями: будто где-то работает генератор ужаса и злобы, волнами наплывающей сейчас на людей. Михаил буквально ощущал эту злобу – похоже, он действительно более чувствителен к эмоциональному воздействию на людскую психику. Вот только рассказывать о своих ощущениях смысла нет: лейтенант наверняка мёртв.

Изнутри послышался голос Ларди:

– Чисто!

– Заходим! – О,Салливан кивнул остальным, – Левицки и Коллинз! Остаться снаружи и прикрывать.

Что бойцы обнаружили в диспетчерской, Михаил не знал, так как неотрывно бдил в свой конец коридора. Капрал вышел оттуда минут через пять. Он ожесточённо вытирал пот с побелевшего лица внутренней поверхностью берета (вопиющее нарушение Устава!):

– Проклятье! Мониторы работают, но ни в одном помещение – ни одного человека! Да и не-человека – тоже! И – никаких повреждений! Словно люди вдруг взяли и испарились!

– Но… Как же тогда – твари в арсенале? Откуда они взялись?!

– …рен его знает! Галоизлучатели могут, конечно, превратить плоть в лужицу на полу… Но тогда остались бы хотя бы кости! Ладно. Рустамов. Останься здесь вместо капрала. Капрал, – то, что напарник обращается к нему официально, сказало Михаилу, что тот – в затруднении. Затруднения у О,Салливана возникали почти всегда, когда обстановка требовала принятия нестандартных решений – для разрешения нестандартных же ситуаций. А сейчас явно была – ну очень нестандартная ситуация. – Идёмте-ка внутрь.

Нужно… посоветоваться.

– Есть, сэр. – Михаил откинул оружие тоже за спину, и прошёл за О,Салливаном внутрь.

Ну и ничего необычного тут не имелось. За исключением полного отсутствия людей на рабочих местах: семь пультов сиротливо помаргивали серо-голубыми экранами многочисленных мониторов внутреннего и наружного слежения.

– Так что там с наружным периметром? Совсем ничего?

– Точно. – Лестер позволил себе сплюнуть под ноги, – Именно так. Вот это-то меня и напрягает. Всё – как в дурацкой мелодраме. Про Адама и Еву. Или про потерпевших крушение на острове… Все пропали, остались только мы – горстка тупых солдафонов, предоставленных сами себе. Нам не продержаться до прилёта транспорта с колонистами.

Михаила напрягло не то, что вокруг на десятки миль не видно никого и ничего подозрительного, а уж людей – и подавно – а то, как странно скачет мысль его всегда такого уравновешенного и трезво глядящего на события напарника. Может, это навалившаяся на его плечи ответственность так повлияла? Ведь Лестер теперь отвечает за те жалкие остатки «персонала», что каким-то чудом никуда не «испарились»!

– Я лично Еву изображать отказываюсь.

– Да нет – я не это имел в виду, – Лестер ухмыльнулся. Но ухмылка вышла кривой и натянутой, – пластиковых-то кукол у нас теперь – завались. Я вот о чём. Что, если мерзавцы сустары проводят на нас какой-то свой очередной… как это… Социологический эксперимент! Смотрят, как себя поведут кадровые военные, оказавшиеся в изоляции. И без начальства. Я уже проверил – связи с Линкором и спутниками нет.

– Интересная мысль, – Михаил присел на один из столов, развернувшись лицом к стоявшему О,Салливану. Остальные бойцы всё ещё пытались найти хоть кого-то, сидя за пультами и вращая во все стороны видеокамеры, – Но меня сейчас куда больше волнует другая.

– Да?

– Что, если и это – мой очередной сон?

– А почему – твой?

– Да потому что человек смотрит на всё в первую очередь со своей позиции. Эгоистично, так сказать. И можешь не обижаться, – Михаил тоже усмехнулся: когда у Лестера вот так лезет вбок край рта, это говорит только об одном: напарник сердится не на шутку, – По моей версии получается, что всё, что происходит сейчас – очередной кошмар. Мой. Вызванный моим же прагматично-подлым подсознанием. Ты, и все остальные выжившие – лишь проекция моих о вас воспоминаний.

Потому что где-то внутри, там. – он похлопал себя по груди, – глубоко внутри! – я не верю, что сустары убили, или выкрали сотню с лишним человек, причём половина из которых – вообще – штатские, вот так: без малейших следов. Они же, мать их, гуманисты. Так что предлагаю действовать по моему плану.

– Ах, скажите пожалуйста, – О,Салливан не скрывал иронии, – у него есть план! И какой же?

– Начнём все вместе меня будить. Вдруг всё – и правда: мой очередной кошмар. И если удастся меня разбудить, окажется, что и Хоппер на месте, и остальные ребята на Станции живы, и никаких осьминогов у нас в арсенале не было…

– И как это ты хочешь, чтобы мы тебя разбудили?

– Ну, способ-то – только один. Сделать мне побольней! Словом – помучить меня.

– Блин. Да ты у нас прямо мазохист какой-то! – О,Салливан хохотнул, – Ну, за тем, чтоб побольней да помучительней – дело не станет! Собственно, попробовать-то можно. Потому что я пока не представляю, что нам дальше-то делать.

– Ну, делать-то найдётся чего. Если за пару часов пыток я не очухаюсь, и вы все не пропадёте, придётся заняться и дальней разведкой, и ремонтом антенны, и перетаскиванием со склада запасного комплекта радиооборудования… Коллинз же сможет его подключить?

– Да. Запросто. Как я об этом… Хм. Ладно. Как именно мы будем тебя… Пытать?

– Начнём, наверное, с дыбы. Насколько я помню, это очень больно. А суставы вправляются легко. Если очухаюсь – доком Скардино…

Если нет – тем же Рустамовым.

– Ладно, как скажешь, – О,Салливан уже плотоядно ухмылялся, посматривая на потолок: там имелись как раз подходящие крюки, – Верёвка у нас, вроде, есть…

Пытка на дыбе оказалась действительно – чертовски болезненной штукой.

И только через полчаса мучений, воплей и стонов Михаил почувствовал снова, как освежающий глоток свежего воздуха – что его лупят по щекам. И трясут, словно терьер – крысу.

– Хватит, говорю, дрыхнуть! Три часа уже прошло! Подъём, боец Левицки!