Альтернативная реальность

- Как этот отель открылся, чертовщина какая-то твориться начала, - продолжил свой рассказ Емельян. - Смотришь, вроде человек, а присмотришься поближе - нежить, - перекрестился он.

- Андроиды, - подумал я.

- А какие вроде и люди, только как без памяти. И все разговоры у них об одном и том же: что по телевизору показывали, да у кого что произошло. Умом и душей оскудели.

Да уж, - мрачно подумал я, - что есть, то есть, и даже без этого отеля.

- Дороги, холмы, места здешние, всё меняться начало. Само. Едешь иной раз, холмик, что раньше маленький был, вымахал чуть ли не с сопку. А который большой, ссыпался весь и оврагами покрылся. Дерево приметное сегодня здесь стояло, назавтра глядишь, а его и нет. Речушки по-другому стали закручиваться. Ну и живность. Мне когда моя Клава выдала первый раз, я аж потом покрылся. Вроде и не разговаривает, а её слышу. Правда, не все такие. Корова, коза да куры, как были животиной, животиной и остались.

- Мне как Клава сказала сегодня, чтобы я домой короткой дорогой сам добирался, а она по длинной пойдёт, чтобы я вперёд вас добрался, - рассказывал о событиях сегодняшнего дня Емельян, - я сразу подумал, что случилось, или случится что-то важное. Смотрю, а телеги уж и след простыл. И забегали все. А я сел на свой мотоцикл, да и был таков. Он у меня иной раз там, в гараже остаётся, я на нём тоже, бывает, вожу. Трое вас будет, сказала Клава. Так оно и вышло.

- Уходить вам надо отсюда. До завтра время терпит, но поутру отбыть надо. Могут догадаться, что вы у меня и проверить. Ладно, время позднее, отдыхать ложитесь, поутру расклад виден будет, - завершил беседу Емельян.

Действительно, час уже стоял поздний, глаза у нас, несмотря на всю необычность происходящих событий, вовсю уже слипались. Машу решено было определить на диван, она маленькая, ей там впору будет. Нам с Василием были предложены хозяйские кровати. Емельян будет спать в бане, там у него место есть, где отдохнуть и полежать можно. Пока Маша готовилась ко сну, мы вышли во двор. Стояла чудесная летняя ночь, и не верилось, что всё с нами произошедшее, действительно было. Емельян закурил самосад и, видя, как я с завистью наблюдаю процесс, скрутил мне самокрутку. Я с наслаждением затянулся. Табак был крепкий и душистый.

- Я в дорогу тебе соберу, не беспокойся, - произнёс Емельян, - на тебе всё, пропадут они без тебя, да и ты пропасть можешь, если ошибку грубую совершишь.

С этими не внушающими особого оптимизма словами мы и разошлись. Ночью мне снились сражённые пулями фармацевты, косматые викинги, злобно вращающие глазами, фараон со своим микроскопом и администраторша, почему-то в одном бюстгальтере, норовившая занырнуть ко мне в постель. Уже ближе к утру, когда сны становятся наиболее ясными, приснилась Клава, которая говорила мне что-то очень важное. Я понял в своём сне, что она мне сказала, но не смог перенести это в сферу сознательного восприятия и как не силился поутру вспомнить послание, ничего не получалось. Ясно припомнилось, как я тону в каком-то ядовито-зелёном болоте и не могу выбраться. Ну вот, этого ещё не хватало! Означать это могло только одно - катастрофическую потерю энергии.

Поутру Емельян нас разбудил и, пока мы приводили себя в порядок, накрыл на стол. Мы молча быстро позавтракали и вышли наружу. На дворе стоял мотоцикл Урал с коляской и притороченной к ней сзади небольшой десятилитровой канистрой с запасом бензина, в который было добавлено необходимое количество моторного масла. Емельян вынес объемного вида рюкзак и закрепил его на торпеду коляски сверху.

- Это вам в дорогу собрал, одежда кой - какая, провиант и кое- что для хозяйства, в дороге пригодится. Ехать то сможете?- спросил он.

Я молча кивнул - в молодости у меня был мотоцикл, так что этот вид техники был мне знаком.

- Я тут подумал, путь у вас один. К одному человеку вам попасть надо. Может, он чем вам поможет. Здесь недалеко, километров пятьдесят будет, обернётесь быстро, если будет всё благополучно. Скажете - от меня. Дорога сама туда приведёт, только не сворачивайте никуда. Клава тоже так считает. Клава, стоявшая рядом, согласно тряхнула гривой. О мотоцикле не беспокойтесь, где судьба прикажет, там и бросьте, мне он без особой надобности, а вам службу сослужит.

- Поди к ней, - сказал мне Емельян, - сказать что-то тебе хочет.

- Я подошёл к лошади. На меня смотрели умные, почти человеческие глаза.

- Ты вспомнишь. Ты обязательно вспомнишь. Час придёт - призови защитников, - беззвучно сказала Клава.

- Спасибо, спасибо за всё,- я ткнулся ей в шею, пряча навернувшиеся слёзы, почему-то нисколько не удивившись странному сообщению.

- Пора! - поторопил нас Емельян.

Мы обнялись с ним, и я вложил в задубевшую крестьянскую руку свой швейцарский нож, единственную ценность, которая с нами была. На память. Перед отъездом Емельян нас переодел. Собственно говоря, переодевание коснулось, в основном, меня. Поскольку на мне была одежда, в которой мои коллеги меня нашли, а именно - летние льняные брюки и тенниска, а основной поток воздуха приходится, как известно, на долю водителя (Маша закрыта мной, Василий - надежно прикрыт торпедой и помутневшим от времени козырьком из плексигласа), решено было её отправить в рюкзак. Взамен Емельян выдал добротную куртку из толстой кожи, которую он практически не носил, - она ему была велика на два размера и плотные хлопчатобумажные брюки с пропиткой, имевшие нагрудник, которые я определил как спецодежда. Откуда у него эта куртка Емельян не сказал, а мы и не спрашивали. Удобные летние полуспортивные "Эко" снимать я отказался - терпеть не могу сапог, тем более кирзовых, да с другой ноги. Мои спутники были более подготовлены к путешествию. На Маше были плотные брюки-стретч и черная лайковая куртка, Василий был одет в свой любимый джинсовый костюм "Wrangler". Экипировку моих друзей завершали добротные кроссовки и бейсболки. Мы взгромоздились на самоходный агрегат, потрясающее детище отечественного автопрома, мощное и неубиваемое. Я сел за руль, Маша сзади, крепко обхватив меня руками. Вася устроился в коляске. Я выжал сцепление, включил передачу и добавил газ. Мотоцикл взревел, и мы понеслись, вздымая пыль, навстречу неизвестности, распугав по дороге емельяновых кур, которые свободно бродили вокруг в поисках одним им известных куриных деликатесов. На пригорке мы приостановились и оглянулись назад. Емельян и Клава стояли рядом и глядели нам вслед.

Глава 4. Приют.

Вопреки нашим опасениям, дорога прошла благополучно, не считая мелочей, вроде тех, что сначала у Маши, а затем Василия встречным потоком воздуха сорвало бейсболки, и нам пришлось останавливаться, чтобы их найти. Мне что-то попало в глаз, мотоциклетных очков не было, как Емельян без них обходился - ума не приложу. Маша вытащила из глаза уголком носового платка крохотную мошку, и мы двинулись дальше. Ни во время кратких остановок, ни в процессе движения ничего экстраординарного мы не видели, холмы не перемещались, деревья не прыгали. Однако мы понимали, что для того, чтобы делать выводы по поводу изменения ландшафта, надо хотя бы его знать. Дорога была сравнительно неплохая, хотя следов грейдера не наблюдалось, отсыпанная щебнем и песком. Видимо движение по ней было минимальным. Обычно такие дороги при интенсивной эксплуатации разбивают большегрузные машины, особенно после дождей, и их приходится регулярно грейдеровать. Пятьдесят километров, отделявших ферму Емельяна от пристанища человека, к которому он нас направил, мы преодолели за какой-то час, включая кратковременные остановки. Емельян никак не описал ни своего знакомого, ни места, где он жил.

- Мимо не проедете, - коротко ответил он на наши расспросы.

И действительно, дорога упёрлась в глухие металлические ворота. Мы сошли со своего транспортного средства и огляделись. По обе стороны ворот тянулся высоченный забор из металлопрофиля. Справа от ворот располагались красная кнопка вызова и окно громкоговорящей связи. Я нажал на кнопку вызова. Минуты через две телекамера, закреплённая сверху на кронштейне, пришла в движение и уставилась на нас тёмным объективом. Прошла ещё одна долгая минута, прежде чем из громкоговорителя раздался мужской голос: