Страница 47 из 87
А обошлось это бен Эльму и Чудотворящей Палате совсем недорого – все‑таки, пребывание на должности Верховного Мага с неизбежностью научает быть больше дипломатом и торговцем, нежели волшебником. Учитывая извечно непростые отношения между магами и служителями культа, две меры золота – совсем неплохая цена. Две полновесные меры золота, да еще Жанна – юная служанка Рафхата, которая нынешней ночью согревает постель Абу‑Фаризи. Хотя отдавать Жанну в чужие руки, конечно, было жалко: она – воистину драгоценная жемчужина женской половины его дома. Юна как рассвет, стройна словно газель, гибка подобно тростнику – и с роскошными черными волосами, длиной своею достигающими того самого места, где изящная спина девушки теряет свое благородное наименование. Ах, Жанна…
…..
Зато волосы ее светлости Ирмы, герцогини де Монферре, к сегодняшней ночи подстрижены предельно коротко, а яркостью и белизной не уступают небесной покровительнице нынешнего бала – Большой Луне. Такой серебристо‑белый оттенок достигается специальным настоем из редких водорослей, растущих у берегов Асконы. Вне пределов королевства этот настой труднодоступен до чрезвычайности: практически весь сбор сразу же раскупается модницами Эскуадора. Но сочетание герцогских денег и герцогской же власти способно творить чудеса даже на расстоянии, преодолевая границы империи. Так что несколько флаконов заветной тинктуры прочно заняли свое место в будуаре герцогини. К тому же шевалье Эрдр, ведущий маг герцогства, наложил на прическу госпожи пару специальных заклятий, и она должна теперь до утра сохранить форму и цвет, несмотря на все эскапады шальной головы, которую эта прическа украшает.
Сегодня Ирма одета пажом: обтягивающие мужские лосины, кружевная рубашка с жабо и короткий камзол донельзя удачно подходят к ее прическе, а завершает облик пристегнутый к поясу короткий клинок. Клинок скорее дамский – но острый, надежный и удобный в применении, в чем герцогиня только что в очередной раз убедилась, отделив им от тел головы двух пойманных намедни с поличным воров. "Убиты при попытке к бегству", хладнокровно обронила она тюремным стражникам – и никто не станет доискиваться до следов вампирских клыков на телах татей. А кровь в ночь Большого Полнолуния вкусна как никогда, и как же было не позволить себе двойную дозу бодрости?!
…..
Уж чего‑чего, а бодрости на дне вот уже пятого по счету кубка с вином шевалье Макс Леруа так и не обнаруживает. Как, впрочем, и на дне четырех предыдущих. Всё те же тоска, скука и раздражение, прибывающие с каждым новым глотком. И не в том даже дело, что вино было ординарным и донельзя примитивным – а на что‑нибудь более приличное у него просто не хватало денег. Столь же банальной и донельзя примитивной была и вся теперяшняя жизнь. Отцовский титул виконта ему, как третьему по счету сыну, не перейдет ни при каком раскладе: у обоих старших братьев уже есть сыновья. Военная карьера? Но большой войны пока не предвидится – ни в родном Сорме, ни во всей Империи. Вот и приходится тратить свое воинское искусство на дурацкие поединки, причем число идиотов, желающих непременно вызвать на бой именно его – до неприличия юного, но уже известного во всем графстве мастера меча и алебарды – почему‑то никак не уменьшается, хотя только за последний год он уже отправил в последний путь, к огненным полям Тинктара, никак не менее двух пятериков таких придурков. Пойти служить в храм? Нет уж, избавьте – рука Макса привыкла к клинку, а губы – "к винной кружке и пылкой шлюшке", как поется в песне. И часами талдычить молитвы или воскурять благовония ему западло.
Хорошо было бы, конечно, заделаться волшебником. Роль боевого мага привлекала его с самого детства: метать во врагов огненные шары, воздвигать на их пути ледяные стены, и чтобы с лезвия меча стекали разящие молнии… Красота! Остается только такая мелочь, как колдовские способности – каковых у Макса не обнаружилось, хоть ты тресни. Пять раз, по обычаю, привозили его мальчишкой в столицу графства, в Сомье. Сначала отец привозил, а в последний раз – уже старший брат. Пять раз водили в Башню Мудрости, на потеху тамошним магам, а результат один: хрен! Нет, с "хреном"‑то как раз все в порядке, от девок отбою нет. Нравится им этот улыбчивый кудрявый брюнет, весь из себя стройный, молодой и наглый. Только богам он, судя по всему, не нравится. Ибо не дал ему Арман никакой власти над силами и потоками, да и Тинктар с искусством трансформаций не подсуетился. Вот и сидит юный шевелье Леруа ночью Большого Полнолуния в трактире и меланхолически размышляет, что ему делать дальше. Заказать, что ли, еще одну кружку вина? Или, может, податься в Аскону? Говорят, что королю Франсиско нужны умелые и храбрые воины…
……
– Королю нужны воины, умелые и храбрые! Настоящие воины, а не криворукие хлипкие трусы. Ты понял, мразь?
На красную, всю в рубцах спину несчастного рекрута ложится новая плеть. Хорошо ложится – красиво, хлёстко, с оттягом. Не сыскать среди катов, палачей и заплечных дел мастеров во всем Круге Земель никого, кто мог бы сравниться в этом непростом искусстве с доном Серхио Рамирешем. Как никто иной, умеет он вытянуть жилы из шахварского шпиона, загнать иголки под ногти предателю, снюхавшемуся с агентами Вестенланда, или подпалить пятки злоумышленнику, замыслившему отравить наследника асконского престола. Умеет и любит, хотя и занимается этим чаще всего в силу государственной необходимости. Но сегодня, в праздничную ночь – у него тоже праздник. Бенефис. Можно сказать, показательные выступления: поодаль в мягких глубоких креслах уютно расположились и любуются сейчас мастерством Рамиреша дама его сердца, прекрасная донна Мадлейн, и ее амедонский гость, лорд Сальве. На последнего у Серхио с Мадлейн большие планы, и сейчас самое время намекнуть его сиятельству на его собственную возможную судьбу, если маг, не приведи Арман, окажется не на высоте. Так что плачь и проклинай фортуну, трусливый солдат! А лучше – благодари богов, что сиятельному дону Серхио захотелось продемонстрировать гостям свое искусство именно в наказании плетьми – а не в четвертовании или в заливании расплавленного свинца в глотку. Да уж, благодари богов постарательнее!
…..
– Благодарю вас, высокие боги, за ваши дары и мудрое участие в моей судьбе!
Низкий, до самой земли поклон – сначала направо, потом налево.
– Прими мою хвалу, Арман‑созидатель, за все то, что ты мне ниспослал…
С этими словами мастер Шуа‑Фэнь, невысокий седой мужчина преклонных лет, подливает масла в тлеющие угли справа от себя, и пышный столб пламени устремляется в небеса, к Великой Луне. Шуа стоит сейчас на коленях между двумя жертвенниками, в маленьком внутреннем садике своей резиденции в Дьеме – средних размеров губернском городе в северо‑западной части империи Чжэн‑Го. Потом он поворачивается ко второму жертвеннику, слева от себя.
– Тебя же, Тинктар‑завершитель, я благодарю за все то, от чего ты меня избавил.
Новая порция масла, новый столб огня… Ну а теперь, когда боги умилостивлены, стоит вернуться назад в хижину и предаться течению мыслей.
Шуа, осторожно переставляя ноги, возвращается в дом. Хотя мастер подтянут и почти изящен, но ему, все‑таки, далеко не двадцать пять лет, да и торопиться уже некуда. А невысокий столик в "зале для сосредоточения" уже накрыт: в одной плошке – порция риса, в другой – орехи в меду, в маленьком кувшине – крепкая бамбуковая водка. Нет, ничто так не настраивает глаз мудреца для созерцания, как чистейший продукт лучших дьемских винокуров! И Шуа‑Фэнь садится, скрестив ноги, на циновку перед столиком. Делает осторожный глоток, смакуя обжигающий и иссушающий вкус напитка, потом аккуратно закусывает щепотью риса. Сегодня – ночь раздумий о судьбе и о пути. Поэтому можно расслабить члены, сконцентрировать взгляд и позволить своим мыслям плавно и безмятежно всплывать на поверхности сознания: именно в этом и состоит срединный путь мудрости.
Воистину, мы должны благодарить богов не только за то, что они нам дарят, – течет поток бессловесных слов в его голове, – но и за то, чего лишают. Три пятилетия назад я стоял на вершине могущества, став ректором Магического Университета в Хеертоне и познав самые высокие уровни волшебствования. Но сколь же хрупким и непрочным оказалось это могущество! Потом, возвратившись в Чжэн, я отступил от магии и обратился к жреческому служению. Но и это не помогло душе обрести равновесие: молитва – всего лишь, в котором‑то смысле, зеркальное отображение заклинания, только опирается оно не на стихийные силы, а на божественные. – Мысль перескакивает куда‑то в сторону, но мудрец не мешает ей, а только следит за ее движением. – Всё‑таки что‑то несоразмерно в нашем мире, лишая его равновесия: пять стихий не делятся поровну между Арманом и Тинктаром, и это соперничество, извечное перетягивание каната между магами и жрецами… Да, соразмерность – вот ключевое слово, недостающее звено, вершина моей сегодняшней медитации…