В тихом омуте

Стелла и Джанет вышли после обеда из дома, пересекли зеленую лужайку и очутились в саду, который доходил до самой речки. Здесь, на вымощенной булыжниками площадке, стояла беседка, больше, впрочем, похожая на летний домик, вокруг которой для защиты от ветра были высажены специальные кустарники. Надо сказать, что со своей задачей они неплохо справлялись. За кустарниками виднелись красивые яркие цветы: нарядные флоксы, ноготки, гладиолусы, примулы и высокие золотистые подсолнухи. В беседке стояли удобные плетеные кресла, шкафчик, столик.

Стелла продолжала давать свои интересные указания.

— У нас есть очень много подушек. Ты можешь сесть тут, а я полежу на своем любимом местечке, на пледе около водоема. Знаешь, там летают стрекозы — такие разноцветные красавицы, а еще есть лягушки, я с ними общаюсь. Жаль только, что Нэнни совсем не хочет о них заботиться. И, когда мы устроимся поудобнее, ты можешь рассказать мне о том, как вы заблудились в тумане.

Солнце стояло высоко, а небо было настолько синим, что даже не верилось, что в природе существует такой цвет. Ярко-зеленая стрекоза с переливающимися крылышками летала у берега речки. Она так неуверенно парила, как будто только училась этому интересному занятию. Джанет, конечно, видела ее, однако перед ее внутренним взором стояла совсем другая картинка: она шла в тумане и внезапно на что-то наткнулась — это что-то оказалось рукой Ниниана.

В ее мысли и, как оказалось, в рассказ вмешался пронзительный голосок Стеллы:

— А разве Стар не была там с вами?

— Нет. В тот день она неважно себя чувствовала — простудилась накануне, и миссис Рутерфорд не отпустила ее на прогулку.

— Эх, жалко.

— Нет, Стар совсем так не считала. Как только она увидела нас после прогулки, так сразу же перестала переживать. Мы насквозь промокли в тумане.

Стелла сонным голоском заметила:

— Стар совсем не любит мокнуть.

Она сладко зевнула и покрутилась на своих подушках, пытаясь устроиться поудобнее.

— Я тоже. Я, например, обожаю все подогретое, чтобы я вошла и сразу же это получила: огонь в камине, горячие булочки для чая и…

Ее голос затих.

Джанет с улыбкой наблюдала за ней и отметила, что спящая Стелла выглядит очень беззащитной: маленькие щечки мягко округлились, губы приоткрылись, а глаза не были плотно сомкнуты. Беспокойство покинуло Стеллу, и виднеющиеся белки глаз, казалось, выражали только мечтательность. Джанет спросила себя, что сейчас видит Стелла во сне: может, Судное место Дарнэка?

Она пожалела, что не взяла с собой книгу. Джанет не думала, что у нее будет возможность почитать, а теперь ей очень хотелось сбегать за книгой в дом, но она боялась оставить Стеллу одну: вдруг та в ее отсутствие проснется и, увидев, что осталась одна, испугается. Джанет снова стала наблюдать за стрекозой. Она наконец нашла себе удобное место и присела на нагретый солнечными лучами камень. Джанет никогда раньше не приходилось видеть стрекоз так близко: блестящие глаза, тончайшие крылья, продолговатое светло-зеленое туловище, мерцающее на солнце.

На дорожке послышались чьи-то шаги. Ниниан Рутерфорд просунул голову в арку и утвердительно произнес:

— Изучаем природу…

Голос у него был мягким. Его кормилица-шотландка даже утверждала, что именно так заманивающе поет птица, уводя охотника от своего гнезда. Когда-то Джанет завороженно вслушивалась в этот голос, но теперь-то устоит. Или нет? Она повернула голову и увидела смеющиеся глаза Ниниана. За его смехом всегда что-то скрывалось, Джанет это точно знала, но теперь не могла определить, что это. Как будто они расстались только вчера и были лучшими друзьями, а тот двухлетний промежуток, когда они совсем не общались, и вовсе стоит позабыть.

Ниниан вошел в беседку и сел возле нее.

— Ну и как ты поживаешь, моя дражайшая Джо Джанет?

Так он шутливо называл ее когда-то в детстве и потом в юности. Тот же прежний шутливый тон, с которым он взял за правило обращаться ко всем.

— И на что же ты смотрела? — он пропел на одном дыхании:

Она сухо ответила:

— Я смотрела на стрекозу. Никогда не видела, чтобы они были зелеными. Вот, глядите!

Но Ниниан смотрел только на нее.

— Ты похудела? Ты стала такой тоненькой.

— Если пробуду тут еще две недели, вероятно, заметно поправлюсь. Молоко здесь такое жирное. А миссис Симмонс так замечательно готовит!

Он рассмеялся:

— Интересно будет на тебя посмотреть. Честно, дорогая, тебе будут здесь надоедать. И как только Стар могла так с тобой поступить? Заставить тебя смотреть за ее ребенком! Но ведь тебе все равно пришлось сделать то, что нужно Стар, не так ли? Да, хотелось бы увидеть ее в Иерихоне. Но и ты всегда страдала отсутствием здравого смысла.

Джанет с неудовольствием почувствовала, что краснеет.

— Если у меня и есть что-либо, так это только здравый смысл!

— Вот оно как? — глаза Ниниана откровенно смеялись. — Здравого смысла в тебе ровно столько, сколько поместилось бы на краю шестипенсовика. Ты совсем о себе не заботишься и позволяешь другим эксплуатировать себя как только возможно. В этом совсем нет смысла.

Она подняла руки и потрогала ими щеки, а затем снова опустила их на колени.

— Я работаю только потому, что мне это нужно.

— Ну, не будем это обсуждать. Я только сказал, что ты лишена здравого смысла. Ты разрешила Стар втянуть себя в эту передрягу и позволила этому типу — как его там, Хьюго, что ли? — выжать из себя все соки. Ты исхудала на работе, и все из-за этого самодура.

— Он совсем не самодур.

— Самодур, моя милая, и, кроме того, позер.

Ниниан был настолько же смугл, насколько Стар бела и светловолоса. Джанет внезапно поняла, что Стелла очень сильно похожа на него: та же самая энергия, тот же угрюмый, хмурый взгляд, такие же искры гнева в глазах. Сейчас его глаза метали молнии. Ниниан наклонился к Джанет и мрачно сказал:

— Ты не знаешь, как бороться за свою свободу. С тобой столько проблем! Ты можешь быть очень упорной, если тебе позволить, я вполне могу допустить такую вероятность. У тебя есть внутренняя сила, чтобы постоять за себя. Но ты совсем ею не пользуешься. Или ты все время думаешь о других людях, или чересчур горда, чтобы думать о себе.

Где сейчас блуждали их мысли? Оба слишком хорошо знали, что он имел в виду, когда говорил, что она горда. Это означало, что она никогда и не подумает бороться за него, за Ниниана. Она уважает себя — именно это он и назвал гордостью. Если бы Ниниан захотел Энн Форест, Джанет Джонстоун не шевельнула бы и пальцем, чтобы предпринять какие-то меры и вернуть его назад.

— Ниниан, ты несешь чепуху.

— Да? И почему? Я могу говорить все, что захочу, если посчитаю это правильным в настоящий момент.

Он наклонился к ней еще ближе, и Джанет почувствовала, что окружена им со всех сторон: его рука опиралась на спинку кресла, а затем он наклонился чуточку ближе, и Джанет быстро подняла руку, пытаясь удержать его на расстоянии.

Ниниан захохотал.

— Тише, Ниниан, ты разбудишь Стеллу.

Он сказал смеющимся голосом:

— Ох, я совсем не хочу ее будить. Она сейчас такая кроткая. И как ты с ней справляешься?

— Мне с ней легко.

— А ты уже слышала знаменитый крик Стеллы Сомерс?

— Она кричит только тогда, когда ей что-нибудь надоедает.

— То есть с тобой она не будет кричать — так, что ли?

— Конечно.

— Наша ханжа Эдна настолько утомляет, что доведет любого. Неудивительно, что Джеффри сбегает от нее на охоту. Чего только стоит одно выражение ее лица! Во всяком случае, это единственное богатство — я имею в виду лицо, — которым она владела до свадьбы. Бог его знает, почему все-таки Джеффри на ней женился. Наверное, это так и останется тайной, как и Железная маска, и тот, кто убил наследных принцев в Тауэре! Да, кстати, мне кажется, что это все-таки не был Ричард, потому что, если бы это был он, Генрих VII добился бы его обвинения после сражения в Босворте. Надеюсь, ты восхищена многогранностью моего образования и получаешь огромное удовольствие от нашей беседы. Или Хьюго настолько интересен, что конкурентов у него просто не может быть?