Плавни

…К воротам подъехала тачанка в сопровождении бойцов конвойного взвода, Андрей стоял перед Наталкой и смотрел куда–то в сторону.

— Ты извини, Цыганенок, сейчас я не могу ехать с тобой в школу. А вечером обязательно поедем к Зинаиде Дмитриевне и привезем ее сюда.

Наталка хотела запротестовать, но, вспомнив про письмо, решила, что случилось что–то важное и, должно быть, неприятное, раз дядя Андрей такой задумчивый.

Андрей уехал, даже не позавтракав. Наталка намочила веник и стала подметать пол. Взглянув на кровать Андрея, она увидела ее неприбранной. Этого никогда раньше не бывало: Андрей всегда сам убирал постель. Наталка поставила веник к стенке и подошла к кровати. На простыне, возле подушки, лежала записка, полученная Андреем вместе с письмом. Наталка взяла ее и хотела положить на комод, но любопытство пересилило, и она прочитала записку. —

Сперва Наталка ничего не поняла. Потом ей стало страшно. «Неужели дядя Андрей?! Господи, да что же это?»

Она с отвращением отшвырнула от себя серый клочок бумаги и, упав на койку, по–детски беспомощно заплакала.

Андрей объехал все взводы гарнизона, сделал выводку лошадей, пересмотрел винтовки дежурного взвода, упряжь тачанок и пулеметы. Потом вместе с каптенармусом гарнизона спустился в подвал, где хранилось запасное оружие, накричал на каптенармуса за плохую смазку винтовок и прошел в гарнизонную кузницу.

Следом за ним ходили встревоженные и смущенные командиры взводов и второй сотник Бурмин. Никогда они еще не видели председателя таким раздражительным и придирчивым. В кузне Андрей сам перековал задние ноги своего Урагана и, потребовав от дежурного по гарнизону трубача, приказал играть тревогу.

Осмотрев сотни в конном строю, он дал сутки ареста командиру третьего взвода первой сотни за ржавые стремена у бойцов. Затем, распустив людей, прошел в кабинет Хмеля, который после смерти комиссара снова был назначен военкомом и начальником гарнизона.

В кабинете Хмеля на стене висела большая карта Южного фронта, усеянная красными и белыми флажками. Андрей потребовал от дежурного последние сводки с фронта и подошел к карте. Врангель продолжал продвигаться вперед. Андрей переколол флажки и угрюмо пробурчал:

— Далеко шагнул барон…

Он отошел от карты. Вспомнив про записку Шеремета, достал из внутреннего кармана черкески конверт с письмом Врангеля и заглянул в него. Не найдя записки, снова полез в карман. Но ни в боковом, ни в других карманах ее не оказалось. «Потерял!» — подумал Андрей. Пропажа была неприятна.

Он уже решил ехать домой, посмотреть, не забыл ли записку дома, но в соседней комнате послышались голоса Хмеля и Бабича. Андрей поспешно сунул в карман конверт с письмом и повернул к двери.

— А, наконец–то, где ж вы блукали?

Взволнованные Хмель и Бабич заговорили, перебивая друг друга. Они рассказали, что гаевцы опять заняли хутор Деркачихи, куда переехал штаб Алгина, и готовят оттуда наступление на станицу. Туда же стягивается пехота.

Андрей нахмурился еще больше.

— Откуда узнали?

— Деркачихин пастух под утро прибег, — ответил Бабич. — Говорит, что и генерал там.

— Сколько их, не казав?

— Каже, что богато–пребогато, а сколько — сосчитать не мог, неграмотный он.

— Вот что, хлопцы, пообедайте в гарнизоне, сидайте на тачанку да поезжайте по хатам, сами знаете, кому можно оружие доверить. Надо попытаться еще одну роту организовать. У кого будете, нагадывайте им завтра утром во двор гарнизона сходиться. Захватите с собой командира роты.

Бабич и Хмель сговорились обедать сегодня дома. «Сегодня недиля, и Наталка сварила, верно, гарный борщ, — с грустью подумал Бабич, — а после борща будет, должно, жареная колбаса, и можно було б еще по чарке…» Он огорченно переглянулся с Хмелем и почесал затылок.

— Ну, я, хлопцы, до дому. Когда управитесь, приезжайте оба, ужинать вместе будем.

Лица Бабича и Хмеля несколько прояснились.

По приезде домой Андрей прошел в зал. Кровать его была прибрана, комната подметена. Он заглянул под одеяло, под подушку. Не найдя записки, пожал недоуменно плечами и пошел умываться.

В кухне стоял накрытый стол, но Наталки не было. Андрей заглянул в ее комнату. Наталка лежала на кровати лицом к стенке. «Спит, должно», — подумал Андрей и на цыпочках возвратился в зал.

Он достал из–под кровати сундук, привезенный им из Ростова, вынул из него синие галифе с красными кантами, зеленую гимнастерку, такую же фуражку с красной звездой и ремни.

Одевался тщательно, словно на парад. Расчесав гребнем волосы, прицепил саблю к широкому поясу желтой кожи, привинтил к гимнастерке орден и надел на сапоги серебряные офицерские шпоры.

Во дворе раздался собачий лай и стук палки о забор. Андрей выглянул в окно. Увидев нищего, подумал' «Кажется, сотник, за ответом пожаловал. Не терпится его благородию…»

Он вышел во двор. Нищий в пыльных лохмотьях, с огромной папахой, надвинутой на глаза, босой и давно не бритый, прошел вслед за Андреем в зал и остановился среди комнаты, настороженно озираясь вокруг.

Андрей показал рукой на табурет.

— Садись, сотник.

Затем вышел из комнаты, заглянул к Наталке и, увидев, что та спит, возвратился в зал и притворил за собой дверь.

— Вы не из трусов, сотник Шеремет. Несмотря на это переодевание, вас все же могут узнать.

Шеремет в свою очередь с любопытством рассматривал Андрея. «Так вот он какой! Ну, за таким пойдут!» — решил он и, отведя взгляд, стал ждать, пока Семенной не заговорит первым.

— Вы пришли за ответом?

— Так точно, господин полковник. — Шеремет хотел встать, но Андрей удержал его знаком руки.

— Сидите, сидите… Скажите, вы знакомы с содержанием письма барона Врангеля?

— Да. Я только что вместе с генералом Алгиным вернулся из Крыма.

— Сухенко приехал с вами?

— Никак нет, полковник Сухенко должен возвратиться на этих днях.

— Скажите, сотник, помощь от барона будет или это только слова?

— О, далеко не слова, полковник.

— Значит, десант придет? — Да.

— Где же он высадится?

— Я, господин полковник, всего лишь, хорунжий, подробности о десанте вам может рассказать лишь генерал Алгин или начальник штаба.

Андрей закусил губу.

— Да, конечно, да это и неважно… Вот только я сомневаюсь, чтобы это было скоро. Я кое–что слышал о нем еще в начале лета. Я скорее склонен думать, что его не будет.

— Он будет, полковник, и высадится на этих днях.

— Даже… Ну, что ж, это хорошо. Значит, вы на днях выступаете?

— Этого я не могу знать, господин полковник. Андрей встал. Вскочил и Шеремет.

— Что прикажете передать генералу, господин полковник? Его превосходительство просили вас приехать в штаб.

— Для меня теперь и так все ясно, сотник. А генералу вашему передайте, что я очень благодарен за сообщение о десанте и приму необходимые меры… А теперь даю вам, сотник Шеремет, час сроку. Если вас через час обнаружат в станице, я вас расстреляю. — Андрей положил руку на кобуру. — Ну! Идите!

Шеремет, растерявшись, не знал, то ли ему уходить, то ли попытаться уговорить Семенного. Он вспомнил о наказе полковника Дрофы убить Семенного в случае его отказа. Но Семенной, подстерегая каждый его жест, готов был при малейшем подозрительном движении всадить в него пулю. Шеремет пошел к дверям. На пороге задержался.

— Смотрите, не прогадайте, комбриг! Андрей нахмурил брови.

— Мы с вами не на ярмарке, сотник. А прогадывает всегда тот, кто становится поперек пути своего народа.

Проводив Георгия Шеремета до калитки, Андрей подождал, пока тот отошел от нее на сотню шагов, и подозвал часовых.

— Всех, кто будет околачиваться возле дома, задерживать!

Пройдя в зал, он снял шашку, расстегнул воротник гимнастерки и сел к столу. Он не слышал позади осторожных шагов Наталки и почувствовал ее присутствие, лишь когда она обняла его за шею. Андрей резко обернулся. А Наталка, плача и смеясь одновременно, целовала его в щеки и в губы.