Яна

Денег не было. Отец уже несколько дней не появлялся дома. Ей пришлось занимать у соседей еду. Хлеб, сосиски... занимать у соседей денег она не осмелилась. Один раз соседка с нижнего этажа, бабушка Надя принесла им небольшую кастрюльку со щами из квашеной капусты и грибами. Яна готова была упасть ей за это на колени.

Матери становилось хуже. Два дня она провела в кошмарных муках, не приходя в сознание, пока соцработник из фонда поддержки больных раком не принес лекарства и обезболивающие по социальной программе.

Лекарства были отечественными и не из дорогих, аналоги, с огромным перечнем побочных эффектов. Выбирать не приходилось. Лекарств должно было хватить на неделю. Соцработник пояснил, что следующую порцию медикаментов стоит ожидать не ранее чем через два месяца.

Через неделю и два дня, когда лекарства уже закончились, боли матери стали нестерпимыми, вся квартира заполнилась ее стонами. Мать увезли в больницу в стационар. Срочно нужны были лекарства. Болезнь прогрессировала. Фонд поддержки больных раком выделил деньги на лекарства, но их должно хватить на пару недель, максимум месяц, это если урезать дозу и заставить мать страдать.

Яна точно знала, что столько времени у нее нет. Учеба в школе отошла на второй план, нужно было достать денег. Она обошла все близлежайшие магазины и кафе. Никто не хотел брать на подработку несовершеннолетнюю. В грузчики, по понятным причинам, она податься тоже не могла. Тогда она пошла на почту, но там не было даже мест для разноски бесплатных газет. В расклеивании объявлений ее тоже никто не ждал. Один день проработала раздавая флаеры возле сети быстрого питания японской кухни. Под конец дня, когда она вернулась замерзшая за деньгами, женщина, которая ее нанимала, отказалась платить. Она просто вышла на улицу, осмотрела урну и объявила, что она сама смяла и раскидала по урнам листочки.

У уставшей Яны не было сил спорить, она ушла из офиса, пробежалась по урнам, набрала сколько смогла листовок и, вернувшись в офис, бросила их на стол женщине, после чего со слезами убежала.

На утро, она не придумала ничего лучше, как уйти как можно дальше от своего района и в переходе просить милостыню. Попрошайничать около церкви она даже не хотела. Ей казалось, что Бог отвернулся от нее, и что там она точно не будет стоять с протянутой рукой у храма.

Яна сглотнула. Глоток дался с трудом. Раздавая листовки, она простыла, болело горло, говорить было невозможно, глотать тоже. Подумать об этом было легче, чем сделать. Поднять глаза и посмотреть всем этим людям в глаза. Опустив голову, она чувствовала на себе их тяжелые сверлящие взгляды. Она была уверена, что о ней думают как о малолетней беспризорнице, алкоголичке...

Сделав усилие воли, ее правая рука дернулась, но не смогла подняться. Вздохнув, она все же смогла протянуть руку вперед. Горячие слезы безмолвно потекли по щекам. Зажмурив глаза, она так и не смогла посмотреть кому-либо в лицо. Когда она наконец открыла глаза, янтарные от тусклого света капельки слез закапали на все те же трещины бетона.

Ей казалась, что она стоит совсем обнаженная, перед всеми проходящими мимо людьми... Ей так хотелось защиты... хотелось бежать со всех ног или провалиться глубоко под землю.

Первая поданная монета достоинством в пять рублей выдавила тяжелый всхлип из ее груди. Сжав кулак, она убрала монету в карман и снова протянула руку. Следующий час она простояла впустую, никто так больше и не подал. Она опустилась на корточки с поникшей головой и кажется, на какое-то время уснула. Когда она проснулась от того что кто-то в плотном потоке задел ее по руке она ощутила, что ее тело не слушается. Все настолько отекло и онемело, что ей пришлось приложить немало усилий, чтобы подняться.

В этот момент напротив себя, у противоположной стены она увидела цыганку с грудным ребенком. С другого конца приехал инвалид-колясочник и тоже занял место. Минут через двадцать зашел мужчина с гитарой, от которого очень сильно пахло перегаром.

Яна посмотрела на часы и поняла, что начался час-пик, и знающие люди не тратят времени впустую как она.

Народу стало больше, поток людей не прерывался. Так продолжалось около трех часов. Все что ей перепало за это время - это мятая "десятка" и полтора рубля мелкими "десяти копейками". Больше всех подавали цыганке с ребенком. На втором месте топа находился инвалид-колясочник. Яна замыкала четверку "топа" после пьяного барда, который в ходе исполнения своих шлягеров сумел как-то еще "накидаться".

С двух сторон перехода спустились мужчины кавказской внешности, то ли цыгане, то ли армяне, Яна была не сильна в опознающих признаках горных наций. Мужчины, по двое с каждой стороны, направились напрямую к попрошайкам. Один достал из кармана небольшой холщовый мешок. Попрошайки щедро клали в него часть выручки. Как успела заметить Яна, кавказцы забирали явно не меньше половины.

Яна поняла, что необходимо ретироваться. Запахнувшись в пальто, она уже сделала шаг, как услышала крик одного из мужчин:

- Стоять, сука!

Яна оцепенела и вопреки колотящемуся сердцу не решилась бежать и развернулась.

- Кто такая, чья? - буркнул он, пережевывая жвачку, остатки которой лишь условным воспоминанием мяты украшали, а не перебивали запах перегара.

- У меня ничего нет, простите! - Яна запричитала и выгребла из кармана всю свою "выручку" и протянула мужчине.

Бегло оглянув содержимое ладони хрупкой девушки, мужчина громко заржал и резко заткнувшись приступом внезапной ярости, больно ударил по руке и сдавил горло Яны.

Яна пискнула и сжалась в комок. В глазах потемнело. С силой ее толкнули в стену. Ударилась затылком, в сознании вспыхнула вспышка боли. По затылку разлилось тепло - потекла кровь.

- Здесь такса три тысячи, сука! Где деньги?

Яна осела на пол и закрыла голову руками и дрожащими от плача губами, скороговоркой начала умолять ее простить.

- Где деньги, мразь? Как отдавать будешь? - не унимался мужчина.

Мощный пинок повалил ее на плиты перехода. Тело стянуло болью. Сердце диким тактом ускорилось разгоняя кровь по венам. Яна смотрела снизу вверх как мужчина заносит свою огромную ладонь намереваясь ударить ее.

В это время послышался женский вскрик. Кричала цыганка, рядом с которой стояла девушка маленького роста, вырывая из ее рук "кулек" с ребенком. Оттолкнув цыганку ногой и одержав победу, девушка откинула "кулек". Ребенок даже не пискнул.

Взгляд Яны вернулся к мужчине, нависавшему над ней. Его лицо теперь корчилось от боли. Носок черного гриндерса ускользающе мелькнул между его ног. Высокий, под метр девяноста ростом, худой парень в сером драповом пальто молниеносно развернул мужчину и с силой пяткой добавил удар в пах. Мужчина осел, прикрывая руками больное место.

- Сзади! - крикнула Яна, видя, как второй мужчина уже бежит на подмогу ее спасителю.

Мелкая девушка в черном, рысью бросилась к ним, цепкой хваткой резко вцепилась в холщовый мешок с данью и выдернула его из мощной руки мужчины. Мужчина не успел развернуться, как его слегка затрясло и он опустился на пол. В руках девушки была палка, конец которой искрился электрическим зарядом.

Подойдя к долговязому парню в пальто, она с силой воткнула конец палки в шею скрючевшемуся от боли в паху первому мужчине, и тот обмяк на полу без чувств.

Когда мозг Яны начал осмысливать происходящее, лохматый светловолосый юноша в драповом пальто уже тащил ее за шиворот к выходу.

Мелкая девушка в черном поравнялась с ними и зашипела:

- Быстрее!

Яна вскочила на ноги, и они втроем побежали прочь из перехода. Она бежала со всех ног за юношей в пальто, не понимая, зачем именно она за ним бежит. Она все еще боялся, что те двое из перехода их догонят и невольно думала, что с этой парочкой она не ощущает себя такой беззащитной.

Срезав два квартала через дворы Яна поняла, что не может больше бежать и остановилась. Бегущая позади девушка хлопнула ее по плечу, улыбнулась ей, и взяв под руку, они пошли уже пешком. Яна наконец смогла рассмотреть своих спасителей.