Страница 138 из 146
Потягивая пиво и хрумкая солёным арахисом, я следил за тем, как Ольга обживает каюту. Напевая незамысловатую французскую песенку, она перевесила полотенца, расставила на трюмо разноцветные флаконы, положила на столик салфетку (надо же, догадалась захватить из дома!), и каюта ожила.
Некоторое время я пытался заставить себя встать и помочь разбирать чемоданы, но потом решил, что двоим возиться в каюте будет слишком тесно, и с чистой душой вернулся к пиву.
Речной вокзал – это по-своему буддистское место, здесь никто никуда не спешит. Посадка начинается за три часа до отхода, люди спокойно занимают свои места, разбирают вещи и готовятся получать удовольствие. В аэропортах всё совсем не так. Летать боятся почти все, поэтому футуристические стекляшки буквально пропитаны нервозностью и страхом. Регистрация, сдача багажа, неприятный досмотр, беготня между терминалами – какое уж тут удовольствие? Ездить поездом, конечно, не так страшно, но тоже неприятно. Лично мне за глаза хватило одной ночи на верхней полке, когда внизу храпела и стонала стокилограммовая тётка.
Наверное, мои дальние-дальние предки жили на берегу большой русской реки, ловили рыбу, гоняли плоты, а зимой бегали по льду на коротких охотничьих лыжах, подбитых звериными шкурами. Лыжи я, правда, терпеть не могу с курсантских времён – очень уж потный спорт с сосульками на бровях и под носом, а вот с удочкой посидеть люблю. Небогатый улов достаётся окрестным котам, тут главное – удовольствие, когда красно-белый шарик поплавка на зеркальной поверхности воды с прядками утреннего тумана начинает подрагивать, идёт вбок, а потом вдруг подпрыгивает и ложится набок.
В русских реках есть неуловимая прелесть, уют родного дома, все они разные – от величавой Волги и похожего на море Амура до дачной Клязьмы и сонной, заросшей кувшинками Тверцы. У каждого в детстве была, наверное, такая речка – с песчаным дном, мальками в прозрачной воде и пучеглазыми лягушками на берегах. По мелководью можно было бегать, сколько влезет, а потом упасть на траву и лежать, лежать, лежать…
До Питера на теплоходах я ходил несколько раз, правда, те были попроще, не с такими роскошными каютами, но и я с волнением ждал встречи с любимым краем. А вот Ольге предстояло всё это богатство увидеть впервые, и я уже предвкушал, как буду показывать ей самые красивые уголки. Потому что увидеть самому – это только половина радости, вторая половина – разделить её с близким человеком. А вот разделить-то мне как раз и не удавалось. Бывшую жену я вытащил в круиз всего один раз, тихими радостями речного туризма она не прониклась и до самого развода не могла забыть загубленный отпуск и напрасно потраченные деньги.
На палубу вышла Ольга. Она успела переодеться в шорты и топик и выглядела слегка запыхавшейся.
– Ух, устала, – выдохнула она, усаживаясь на стульчик. – Что пьёшь? Ну, конечно, пиво… А получше ничего нет?
– Есть, мэм. Шампанское, мэм, «Шато Тамань». Положил в холодильник, мэм. Желаете начать сейчас или дождёмся отхода?
– А скоро отход?
– Да часа через полтора.
– Тогда давай прямо сейчас, – решила она. – Где-то я видела в каюте бокалы. Ага, вот они… А фруктов у нас, конечно, нет?
– Конечно, есть. Возьми пакет из моей сумки.
– Вот это я понимаю – мужчина! – одобрила Ольга. – Не то что…
– Не то что кто?
– Да был один… Открывал бутылку, порезался и при виде крови в обморок грохнулся. Я же его и откачивала.
Хлопнула пробка, потянуло хорошим вином.
– Пахнет как приятно, – сказала Ольга, поднося бокал к носу. – Не пойму только чем.
– По-моему, персиками. Знаешь, такими, с румяными бочками.
– Пожалуй, ты прав. Тогда за начало путешествия?
Мы потягивали шампанское и болтали. Я уже подумывал о том, чтобы отправиться на поиски второй бутылки – от первой осталось меньше половины – как вдруг в динамиках зашипело, булькнуло и, наконец, хрипло грянуло «Прощание славянки».
Теплоход вздрогнул, и его нос начал медленно отходить от причала. Кучка провожающих старательно махала, снимая теплоход на смартфоны. Потом причал кончился, потянулись служебные здания, краны, военный корабль, невесть сколько лет стоящий на ремонте, и за мостом открылся канал.
Ольга сидела, закрыв глаза, с блаженной улыбкой, потом потёрла виски и сказала:
– Пойду, прилягу, что-то голова закружилась, наверное, от шампанского.
– Это у тебя отравление чистым воздухом, потерпи, скоро пройдёт. Посиди ещё немного, покажу кое-что интересное.
– А долго сидеть? А то я бы перед ужином всё-таки прилегла.
– Скоро уже. Да вот оно, узнаёшь?
– Нет…
– Ну, как же? Смотри внимательнее! Вон, между кустов. Это же наша лавочка! А там дальше, за деревьями, дом.
– То есть мы плывём мимо твоего дома?
– Ну, конечно, я же говорил! Другого канала нет.
– Подожди, подожди, – прищурилась Ольга, разглядывая берег, – что это там делает парочка, а, позвольте спросить?
– Ну, как что? Целуется, как и положено. Круговорот поцелуев в природе.
– И ты меня в первый день не предупредил! Если бы я знала, чем всё кончится!..
– То что?
Ольга на секунду задумалась, потом засмеялась и сказала:
– То ничего! Всё было правильно! У нас ещё осталось шампанское? Давай выпьем за лавочку!
Вечером теплоход подошёл к шлюзам. Ольга прилипла к перилам палубы и не желала отвлечься ни на секунду.
– Да этих шлюзов впереди полным-полно, надоедят ещё, – посмеивался я.
– Нет-нет, подожди, ужасно интересно!
«Илья Муромец» осторожно вошёл в камеру, заняв её почти от ворот до ворот, и пришвартовался ко кнехтам, которые передвигались по рельсам вверх-вниз. Следом за нами в шлюз вошли буксир с помятыми бортами и красивая яхта. На корме буксира был накрыт стол, и команда спокойно, по-домашнему ужинала, не обращая внимания ни на шлюз, ни на яхту, ни на теплоход – привыкли. Полная женщина принесла большую алюминиевую кастрюлю и стала разливать еду по тарелкам. Отчётливо потянуло борщом, я сглотнул слюну.
– А хорошо, наверное, на таком судёнышке… Всё лето на реке… – мечтательно протянула Ольга.
– Вообще-то, там довольно тесно и шумно, а работа тяжёлая и однообразная. Выходных и отпусков в навигацию нет, их копят на зиму. Обычно в экипаж устраиваются целыми семьями – муж мотористом или матросом, жена – поварихой, да и детей с собой берут. Вон, смотри, за брашпилем удочки и детский велосипед.
– А зимой экипажи что делают? Волга же замерзает?
– Кто что. Суда ставят в затон, экипажи их и ремонтируют, ну, а женщины ищут работу на берегу, но найти её непросто. В общем, не завидуй, жизнь там не курортная. Знаешь анекдот про туризм и эмиграцию?
– Не люблю анекдоты, – сморщила нос Ольга, – поэтому не запоминаю. Не рассказывай! Смотри, ворота закрываются!
Огромные створки бесшумно сомкнулись, и по верху тут же пошли люди, которые ожидали шлюзования, чтобы перейти на другую сторону. Женщина в резиновых сапогах вела за руль велосипед, за ней прошла девочка с собачкой и группа развесёлых подростков.
Вода забурлила и стала медленно подниматься.
– Как будто там водяной сидит… А мы всё время будем подниматься?
– Нет, сначала подниматься, а потом опускаться, уже к Волге. Ночью тоже будут шлюзы, это довольно шумно, не пугайся. Ночная вахта шёпотом разговаривать не умеет.
– Почему-то мне ужасно хочется спать, – сказала Ольга и зевнула, закрыв ладошкой рот.
– Только на ночь надо дверь на палубу закрыть, а то комары налетят, – сказал я. – У тебя аллергии на фумигатор нет?
– Фумигатор? А что это?
– Приборчик такой, включается в розетку, комаров отпугивает.
– Ты что, и его с собой прихватил?
– Ну да, а что такого?
– Вадик, ты меня пугаешь, – серьёзно сказала Ольга. – В жизни не видела такого предусмотрительного мужчины.
– Это плохо?
– Почему плохо? Просто непривычно. У нас, как бы это сказать, каждый за себя, ну, в основном, заботится о себе. А тут…