Страница 19 из 28
Чтобы прогнать эти мысли, Макс решил играть роль экскурсовода. Подозвав Руби ближе к себе, он начал показывать ей достопримечательности. Они минут десять непринужденно разговаривали об истории и архитектуре, но это не помогло ему отвлечься. Он с ужасом ждал того момента, когда солнце полностью скроется за горизонтом и их окутает кокон темноты.
Он должен помнить о том, что Руби ему не подходит. Ее вчерашняя реакция доказала, что она убегает, когда на ее пути возникает малейшая трудность. С такой женщиной невозможно построить серьезные отношения.
Немного сбавив скорость, Макс посмотрел на Руби:
— Почему вы так часто меняете работу?
Она перевела взгляд со здания на него.
— Я уже говорила вам, что хочу найти свое призвание, как мой отец. Как вы.
Он пропустил вперед лодку, которая плыла быстрее их.
— Работа должна подходить вам на все сто процентов?
Руби удивленно улыбнулась:
— Разумеется. Как можно всю свою жизнь заниматься тем, что не доставляет тебе удовольствия?
— Так живут миллионы людей.
Она покачала головой:
— Я хочу от жизни большего. Мне надоело довольствоваться крошками. Мне нужно целое пиршество.
Макс кивнул. Он это понимал, но она не учла еще кое-что.
— Что бы там ни говорила моя мать, я не был полностью уверен, что мое призвание архитектура, когда пришло время выбирать для себя профессию, — сказал он, сворачивая в более широкий канал. — Она мне нравилась, но я не был уверен, что хочу ею заниматься всю свою жизнь. Иногда мне кажется, что я выбрал ее только для того, чтобы произвести впечатление на своего отца.
Ее глаза широко распахнулись.
— Архитектура не ваша страсть? — изумленно прошептала она. — Если так, я бы с удовольствием посмотрела на вас за работой, которая вам по-настоящему нравится.
Макс улыбнулся:
— Архитектура — это моя страсть. По крайней мере сейчас. Я просто хочу сказать, что с самого начала найти себе идеальную профессию, наверное, невозможно. Что только в процессе освоения новых знаний и приобретения навыков ты можешь понять, насколько тебе подходит эта профессия.
Руби задумчиво нахмурила лоб:
— Но что, если ты несколько лет будешь как проклятый грызть гранит науки, а потом поймешь, что сделал неправильный выбор? Как после этого не потерять веру в себя, не опустить руки?
Макс пожал плечами и свернул в Большой канал.
— В этом-то и состоит вся ирония. Ты не узнаешь, твое это или нет, пока не попробуешь.
Руби сложила руки на груди и, отвернувшись, стала разглядывать здания.
— Это в духе итальянцев, — пробормотала Руби.
— Я наполовину итальянец, — напомнил ей он.
Она бросила на него дерзкий взгляд:
— А я думала, что вы об этом забыли.
Затем она отвернулась и продолжила любоваться оживленным центром города. Рестораны на пристанях были полны народу, повсюду горели огни.
— Ваша мать рада, что вы остались, — сказала Руби.
— Я знаю, — ответил он.
— Тогда почему вы не позволяете ей попробовать, Макс?
Эта женщина снова пытается пробить его защитную броню. Ему следует быть осторожнее.
— Вы когда-нибудь слышали ее версию истории? — продолжила она. — Или вы довольствовались тем, что вам рассказывал ваш отец?
— Я видел достаточно собственными глазами, — пробурчал он. — Мой отец мало о ней говорил.
На него мощным потоком нахлынули воспоминания о браке его родителей. Он всегда думал, будто четко понимал, что происходило на самом деле, но сейчас в его памяти оживали крошечные детали, которые вносили изменения в общую картину. Он вспомнил, как его мать ночами тихо плакала в подушку, как она с обожанием смотрела на его отца и в хорошие, и в плохие времена.
Прогнав эти воспоминания, Макс свернул в другой канал, где было полно гондол с туристами, и направился к оживленной площади Святого Марка. Он сделал это специально для того, чтобы полностью сконцентрироваться на маршруте.
— Вы сами можете попробовать? — мягко спросила Руби.
Он почувствовал себя так, словно она насыпала соль на его рану.
Все! С него хватит! Он переходит в наступление.
Макс посмотрел на оранжевое небо с розовыми облаками.
— А как насчет вас? Вы говорили, что родителей лучше держать на безопасном расстоянии.
Руби обхватила себя руками и уставилась на мыски своих балеток. Он не видел ее щек, но был готов поспорить, что на них проступил румянец.
— Не думала, что вы это запомните, — пробормотала она.
— Как видите, я запомнил. Почему бы вам не воспользоваться собственным советом, прежде чем поучать других?
Переступив с ноги на ногу, Руби подняла на него глаза.
— Возможно, вы правы, Макс, но я сделала все, что могла. Я много лет пыталась сблизиться со своим отцом, но, что бы я ни делала, он продолжает держать меня на расстоянии.
Макс не понимал, как можно отвергать такого открытого жизнерадостного человека, как Руби. Он сам едва удерживается от того, чтобы к ней не прикоснуться.
— Почему? — просто спросил он.
Руби села на одну из банок. Макс заглушил мотор, и лодка остановилась. Повернувшись, он прислонился к рулю и посмотрел на Руби.
Она грустно покачала головой и уставилась на яркие световые пятна на воде.
— Я много лет ломаю над этим голову. Думаю, одна из причин состоит в том, что он целиком погружен в свою работу и у него больше ни на что не остается времени. Рассказывать миру о диких животных, которые исчезают по вине человека, для него гораздо важнее и интереснее, чем пытаться установить контакт со своей взбалмошной дочерью.
— Каковы другие причины?
— У него полно знаменитых друзей и коллег, у которых избалованные, бесшабашные дети. Я не раз слышала, как он о них говорил. Думаю, он просто не хотел, чтобы меня испортили его популярность и деньги.
Это вполне разумно, но Руби определенно не из тех, кого могут испортить подобные вещи. Да, она импульсивна, но причина этой импульсивности кроется в ее творческой натуре, а не в эгоизме, высокомерии или глупости.
Вздохнув, она поднялась и перешла на корму.
— В конце концов я поняла его логику. Видимо, мой отец решил, что, если он не будет окружать меня вниманием и осыпать похвалами, он меня не избалует. — Она снова вздохнула. — Жаль, что он ко мне так относится. С моей матерью он таким не был. Он дал бы ей все, что бы она у него ни попросила.
Макс ничего на это не ответил. Он не знал, что говорят в подобных ситуациях.
— Я не могу довольствоваться жалкими крохами, которые он мне дает, — грустно произнесла она. — Он этого не понимает, но жены, дочери и сестры нуждаются в большем.
Они оба замолчали. Макс подумал о своей матери и предположил, что Руби, возможно, тоже сейчас о ней думает. Он никогда не испытывал недостатка в отцовском одобрении. Он знал, что отец гордился им, хотя тот и не говорил об этом. Они были очень похожи, и он без труда мог разглядеть то, что прячется за суровой молчаливостью его отца. Но сейчас ему впервые пришло в голову, что, возможно, не все обладают этой способностью.
Серафина и Джеффри Мартин были такими разными. Она — эмоциональной и импульсивной, он — спокойным и сдержанным. Говорят, что противоположные типы характера прекрасно дополняют друг друга, но, похоже, это не так. Возможно, именно эти различия и были причиной ночных слез его матери. Она отчаянно нуждалась в проявлениях любви со стороны своего мужа, но не получала их, несмотря на то что сама всячески демонстрировала ему, как он был ей дорог.
Макс медленно кивнул:
— Я начинаю это понимать. — Он встретился взглядом с Руби. — Теперь мне ясно, почему проще убежать, чем остаться.
Ему было неприятно произносить эти слова. В нем все против них восставало, но он не мог отрицать, что в них есть смысл.
Руби сухо рассмеялась:
— А вы сами, значит, думаете, что ни от чего не бежите?
Макс нахмурился. Нет, он никогда не бежал. Что бы ни случилось, он стоит на месте, как скала.