Капли дождя

- Я поступила в Политехнический. На заочное. Все экзамены сдала на пятерки.

Об этом сын ни словом не обмолвился.

- Заочно, конечно, учиться труднее, но ведь многие учатся и справляются. Я не строю воздушных замков, уже пробовала немного, знаю, что такое работать и учиться. Пятерки не сами дались в руки, я как следует прошла весь экзаменационный курс. Ой, как много за год забывается... Не бойся, папа, я справлюсь. Разве в Тарту мне было бы легко? Заниматься там пришлось бы в библиотеке, первокурсников селят в общежитии в самые большие комнаты, где никогда нет ни покоя, ни тишины. Жить на два дома тоже нелегко, стипендии-то небольшие. Ты бы помогал, конечно, но почему бы самой не зарабатывать? Теперешняя работа мне нравится, даже очень нравится. Ни у кого я не на побегушках, у меня свой участок. С каждым годом роль информации во всех областях жизни увеличивается, мне эта работа по душе.

Чем дольше Юлле говорила, тем яснее Андреас понимал, что дочь сильно изменилась. Во многих отношениях это был как бы уже другой человек, эта сидевшая сейчас на стуле рядом с его кроватью девушка с модной сумочкой в руках, в новеньких, в тон сумочке туфлях, с ярко-красным маникюром. Раньше Юлле так не занималась своей внешностью и с такой деловитостью не рассуждала. Как человек, который видит основную ценность жизни в чем-то большем, чем обеспеченность и комфорт, вопросы личного благополучия до сих пор оставались у нее на втором плане. Год назад Юлле уверяла его, что проживет и малостью, главное, чтобы заниматься тем, чем хочется. Увлеченная теоретическими проблемами математики, дочь нравилась Андреасу больше. От трудностей учебы в Тарту Юлле тогда отмахнулась: "Справляются другие, справлюсь и я. Ты же знаешь, что тряпки и столовое серебро - это не мой идеал". Страстность дочери радовала его.

- Взялась изучать технику информации, - закончила свой рассказ Юлле.

Она говорит обо всем легко и весело, будто ей и не жалко университета. А вдруг делает веселую мину при плохой игре? Из-за него, чтобы не расстраивать его, сердечника. Юлле просто не может махнуть рукой на работу, в доме без ее заработка не обойтись. Андрес и копейки домой не приносит, сына одевает Найма. Юлле все это видит. Ей хочется облегчить ношу матери, уезд в Тарту усугубил бы все. Андреас Яллак чувствовал себя виноватым перед дочерью. Он, правда, ясно сказал ей, что на время учебы в университете она может рассчитывать по крайней мере на тридцать рублей в месяц, но, видно, Найма запрещает Юлле обращаться к нему за помощью, сына она сумела восстановить против него, Юлле же до сих пор держалась больше своего отца, только Найма упрямая.

- Я бы помогал тебе, - тихо сказал Андреас.

- Знаю, отец, я не забыла этого. И не с бухты-барахты отказалась от Тарту. Вот поступить в университет как раз и было бы опрометчиво. Подобно упрямому козлу, который ни за что не отступает от принятого когда-то решения. И Политехнический даст мне высшее образование, знания, которые я получу в институте, полностью отвечают профилю моей нынешней работы. Трудно сказать, была бы теоретическая математика именно моей специальностью, мало ли что в школе хорошо успевала по математике. Теперешняя работа мне действительно по душе. Теория информации невероятно интересна, отец. У меня такое убеждение, и это всерьез, что именно кибернетика моя область.

- Ты не представляешь себе полностью, как это трудно - работать и учиться. А если выйдешь замуж и пойдут дети?

- Ой, папа, сейчас ты говоришь, как коммерсант. Разве в университете меня не подстерегало бы замужество и все прочее?

Юлле весело рассмеялась. Андреас не успокоился:

- Главное, чтобы сама потом не жалела.

- Не пожалею, отец, я все продумала. Что касается трудностей, то почему я должна считать себя слабее других? Сейчас тысячи людей заочно учатся. Справляются другие, справлюсь и я, - осталась на своем Юлле.

Но та же фраза, которая год назад обрадовала Анд-реаса, больше не трогала его. Теперь она казалась ему скорее похвальбой, упрямым самооправданием.

- Ты могла бы и в университете заочно учиться, - сказал Андреас, который все еще не мог понять сущности перемены в настроении дочери.

- Теоретическую математику нельзя изучать заочно, преподавательская работа Меня не увлекает, - спокойно объясняла Юлле. - Что мне нравится, так это английский. Помнишь, в девятом классе он был для меня все. Ты, наверное, и не знаешь, ты жил тогда уже отдельно от нас.

Слышать это Андреасу было тяжело. Юлле поняла, видимо, что последние слова задели отца, потому что она быстро добавила:

- Знаешь, знаешь, я говорила тебе.

- Математика и английский действительно давались тебе, - пробубнил Андреас,

- В прошлом году я брала уроки английского, -. живо продолжала дочь.

Андреас подумал, что он и впрямь знает очень мало о своей дочери.

- Если институт не отнимет все свободное время, то я на будущий год поступлю и на курсы английского. В моей специальности без него обойтись трудно.

Десять минут назад дочь казалась Андреасу трезвым, расчетливым человеком, теперь она оставляла у него совсем другое впечатление: шалая голова.

- Работать, учиться в институте и еще на курсах - не ставь для себя слишком большую программу. Я учился заочно, я знаю...

Юлле не дала ему кончить:

- Когда ты поступил в университет, тебе было уже тридцать три, очень хорошо помню, как жаловался, что надо было начинать раньше. И работа у тебя была утомительней, и ответственность больше. Мне исполнилось всего двадцать, не забывай об этом, отец.

Андреас усмехнулся:

- Потому и говорю, что всего двадцать. Год назад ты клялась в верности теоретической математике и Тартускому университету, теперь приходишь с техникой информации и Политехническим институтом. А" что будет через год или два?

Юлле покраснела.

- Я боялась, что тебе не понравится, - сказала она, чуточку смешавшись, - поэтому и не заикнулась в первый раз. И Таавет...

Андреас вскинулся:

- Кто? Таавет Томсон? Юлле еще больше зарделась.

- Да, товарищ Томсон, - быстро собралась она с духом. - Товарищ Томсон, ты же зовешь его Тааветом, товарищ Томсон подписал мне характеристику, институт требует с места работы, тогда он, товарищ Томсон, и сказал, что Политехнический тебе, возможно, не понравится... Министр ведь такими пустяковыми бумагами, как характеристика мелкого служащего, не занимается.

В последних словах дочери крылась некоторая ирония.

Андреас Яллак знал, что оба они, и сын и дочь, унаследовали от него горячность. Чувствуя, что к ним относятся несправедливо, они готовы были тут же восстать против. Вместе с тем Андреас знал, что его дочь может уйти в себя, неожиданно замкнуться, чего он вовсе не желал. Он хотел докопаться, почему дочь изменила свои прежние планы, до сих пор он с радостью считал Юлле целеустремленной, даже напористо стойкой личностью.

- Мое отношение не является решающим, - примирительно сказал Андреас. - Только не поступай опрометчиво.

- Я все продумала, отец, - поспешила заверить Юлле. - Неудача обозлила меня в прошлом году, ты знаешь, что злость делает меня упрямой, и тебя тоже, отец, а я твоя дочь, из упрямства я и поклялась так. Конечно, теоретическая математика нравится мне и сейчас, но по душе и английский язык и привлекает кибернетика. В мои годы трудно заглядывать на всю жизнь вперед. Не бойся, отец, институт я закончу, даже если я и разочаруюсь в своей специальности, без высшего образования не останусь. И английский не брошу на половине.

Андреас внимательно наблюдал за дочерью. То она казалась ему прежней Юлле и тут же представала чужой, новой. Что-то изменилось в ней, только он не мог ухватить; что именно.

- Как у тебя вообще, на работе и... дома?

- На работе? Хорошо, отец. Очень хорошо. Я боялась, что министерство это очень высокое и особое учреждение, боялась, что ко мне отнесутся как к букашке. К счастью, министерство оказалось таким же учреждением, как и все другие. Комната, где я сижу, точь-в-точь как была у тебя в комитете: полно столов, телефоны звонят, люди приходят и уходят. Директора школы, рассмеялась Юлле, - я боялась куда больше, чем сейчас министра.