Забвение

Состояние больного было удовлетворительным, но он по-прежнему крепко спал. Хоуп осторожно попробовала разбудить его, однако, Клей не проснулся.

Не проснулся он и на следующий день. Все это время она продолжала наблюдать за ним — просто для очистки совести. То, что он лежал не в палате, затрудняло работу, но Хоуп не жалела о своем решении.

Она не хотела, чтобы Клей лежал в клинике. Не хотела объяснять его присутствие медсестре и не в меру любопытным больным. Сначала она скажет Слейтеру правду, а потом подумает, как выпутаться из неразберихи, в которую превратилась ее жизнь.

На второе утро Хоуп проснулась, зная, что обязана сообщить Клею правду. Несмотря ни на что. Ни на его болезнь, ни на то, что он такой… пугающе милый. Это просто необходимо, иначе она не найдет покоя.

Скоро должен был начаться прием, а до него следовало накормить животных и осмотреть Клея. Но первым делом требовалось сделать то, о чем она с тоской думала всю неделю. Хоуп протянула руку к телефону и набрала номер отца.

— Хоуп, — в ту же секунду с облегчением сказал он, и дочь пронзило чувство вины. — Я думал о тебе.

— Я тоже. — Она улыбнулась, потому что действительно была рада слышать его голос. — Я соскучилась.

— Этому горю легко помочь. Приезжай.

— Ты же знаешь, как мне трудно выбраться. Поездка займет целый день, а клиника…

— Клиника подождет.

— Отец…

— Ладно, — ласково сказал он. — Не будем спорить. Приезжай скорее, а не то мне самому придется приехать в эту хибару, которую ты называешь домом.

— До того, как стать моим, он принадлежал тебе. — И скоро будет принадлежать снова… Если ей не удастся переубедить отца.

— У меня тут было несколько интересных телефонных звонков. — В его голосе послышалась надежда. — Это правда?

Хоуп тяжело вздохнула. Как ему сказать? В последнее время отец сильно переживал из-за своей компании, столкнувшейся с серьезным сопротивлением Федерального Управления лесного хозяйства и некоторых экологических групп, которые неожиданно запротестовали против использования земель, арендованных фирмой у правительства. Она знала, насколько отец любит свое дело, и сочувствовала ему, но предпочла бы, чтобы он занимался своими проблемами, а не ее личной жизнью.

— Хоуп… Это так? Слухи не врут?

— Сам знаешь, не следует верить всему, что слышишь, — сказала она, пытаясь набраться смелости и сказать ему правду, какой бы болезненной она ни была.

— Но я слышал это не от кого-нибудь, а от самого Трента.

— И ты поверил ему?

— Может человек помечтать? Я старею и…

— И хочешь внуков. — Она потерла виски и подавила слабую улыбку. — Мы уже говорили об этом, отец. Тысячу раз. Но ничего подобного я не собираюсь делать. По крайней мере, не сейчас. Трент ошибается.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Извини, что разочаровала тебя.

— Куда ушло доброе старое время? — проворчал он. — Когда дочери выходили замуж и послушно рожали детей?

— Слава богу, времена изменились. Теперь нам, женщинам, даже позволяют голосовать.

Отец засмеялся, но Хоуп знала, что он не шутит. Ее напутала легкая дрожь в отцовском голосе. Он что, болен? Или просто стареет? Отец никогда в жизни ни о чем не просил ее, и это усугубляло чувство вины.

— Пора готовиться к приему больных, но я скоро перезвоню тебе.

— Ты слишком много работаешь. А теперь, когда ты собираешься обзавестись семьей…

— Никто не говорил об этом, — мягко возразила она.

— Все говорят, кроме тебя.

Так спокойно, так уверенно… Она вздохнула и начала снова.

— Я не собираюсь выходить замуж…

— Тебе желают добра. Я хочу, чтобы ты жила для себя, а не гнула спину в клинике, растрачивая свою жизнь на других.

Слова эти были жестокими, но в чем-то справедливыми. Она предпочла бы работать двадцать четыре часа в сутки, лишь бы заполнить свою пустую, одинокую жизнь. Предпочла бы иметь дело со своими животными, лишь бы не видеть жителей Грин Каунти, которые благодаря Тренту пялились на нее, как на витрину.

— Я не отрываюсь от жизни, — возразила она, думая о том, какие сплетни разнеслись бы по городку, если бы кто-нибудь увидел Клея.

— Так докажи это. Выходи замуж за Трента. Он мечтает об этом.

— Не могу, — прошептала она. — Даже для тебя. Извини.

— Ну-ну, — быстро сказал отец. — Не надо торопиться с решением. Подумай как следует… Так когда ты собираешься приехать? В воскресенье?

Хоуп пыталась выбираться в Сиэтл каждые две недели, но понадобилась целая минута и еще тяжелый вздох, прежде чем она ответила:

— Да. В воскресенье.

Хоуп положила трубку. В голосе отца слышалось огорчение, и она расстроилась. Но разве можно выйти замуж только ради того, чтобы доставить ему удовольствие? Нет, этого делать нельзя.

Спустя минуту Хоуп склонилась над Клеем и положила руку ему на грудь. Хвала небесам, он мирно спал. Ночью Слейтера явно мучили кошмары. Было больно видеть его страдания.

Внезапно ее ладонь ощутила дрожь: Клей тихонько застонал во сне, и это напомнило Хоуп, что он был на волосок от смерти.

Много, много раз она тянулась к телефону, чтобы позвонить в полицию, и неизменно останавливалась. Она обещала ему не делать этого.

Но разве однажды она не дала обещание, которого не смогла выполнить? Да, она солгала. И попала из огня в полымя.

Второй звонок к приятелю подтвердил, что Клейтона Слейтера никто не ищет. Никто не заявлял в полицию, что исчез человек с похожим словесным портретом. Почему?

Ну да, его родители жили на другом конце страны и, как известно, уехали в путешествие. Но неужели нет никого другого, кого должно было бы взволновать его отсутствие? Ну что ж, значит, без него спокойно обходятся. Из этого отнюдь не следует, что он хороший человек.

Неправда, подбодрила себя Хоуп. Клей — хороший человек. Она знала это наверняка. Если бы с такой же уверенностью знать, что затевает Трент! Все полагают, что она беременна от Блокуэлла, и думают так только потому, что он сам распустил этот слух.

Каким же будет его следующий шаг?

В комнате было тепло и уютно, но чувство тревоги, не оставлявшее Хоуп в последние двое суток, вдруг обострилось, она невольно вздрогнула. Решительно вздернув подбородок и удостоверившись, что Клей все еще спит, пошла в клинику.

Возбуждение заставило ее забыть об усталости, накопившейся за две бессонные ночи. Нельзя было не признать: одной мысли о клинике было достаточно, чтобы почувствовать в себе новые силы. Например, мысли о Келли, ее новой медсестре. У Хоуп снова появилась помощница, с которой можно разделить ношу. Келли способна понять, что такое преданность своей профессии.

Не глядя в окно, она почувствовала что Келли вышла из машины и поднимается на крыльцо. Хоуп заранее отперла дверь, распахнула ее и радушно улыбнулась.

— Ох! — воскликнула заметно испуганная Келли. В ее руках позвякивали ключи. — Я… не стучала.

Нет, не стучала. Но Хоуп все равно знала, что она здесь. Надо было поскорее сменить опасную тему.

— Чудесное утро, правда?

— Как вы узнали, что я стою на крыльце? Уфф…

У Хоуп тут же испортилось настроение. Ну когда же она привыкнет к тому, что Келли становится не по себе от ее предчувствий?

— Я не хотела пугать вас.

— Ладно, все в порядке. — Но это было далеко не так.

— Ну… — Черт, как неловко получилось, подумала Хоуп. — Доброе утро.

— Доброе утро, — громко и медленно повторила Келли.

Так официально, так отчужденно. Хоуп вздохнула. Чего она ждала от нанятой на прошлой неделе медсестры? Келли была высокая, стройная, светловолосая, красивая, как фотомодель, с неизменно безукоризненной косметикой. Хоуп вначале сомневалась, что такая женщина сумеет справиться с работой в клинике, но квалификация Келли полностью соответствовала всем требованиям профессии. А кроме того, в городке не было второй дипломированной медицинской сестры. Брать кого-то со сторон Хоуп не хотелось, да и мало кто согласился бы работать в самом дальнем захолустье штата Вашингтон. Не в пример ей самой.