Спиною к будущему

Однако, я верю Клёмину. Что он сотворил всё, что смог. И это был не цирк, не фарс, и не попытка развести меня на деньги (особенно, с учетом того, что так и не явился за ними, за квартирой). Это было настоящее, искреннее рвение и, в итоге, помощь. А то, что... если ничего не вышло, то что уж тут? Просто, кто-то оказался сильнее. И оборона, и связи, и все то окружение-болото, в котором он погряз.

Одно только тревожило меня (иногда даже доводя до безумия) - лишь бы сам Вова не получил проблем из-за всего этого, и не вляпался в еще большую историю, чем я...

Мысли накаленной вольфрамовой нитью, доводя до исступления и отчаяния.

А затем... устала. Безумно от всего устала. Схожу с ума. Нервы на пределе. Апатия (к окружающему меня миру и людям в нем). Ночью – бессонница, днем – вечный дурман и адское желание уснуть. Да только… тщетно. Едва смыкаю веки – как перед глазами водоворот событий прошлого, настоящего. Клёмин, Клёмин, всюду Клёмин… и нигде его нет.

Еще чуть-чуть – и я сорвусь. Натворю чего-нибудь непоправимого и страшного. Но нельзя.

Я - как тот раненный пациент, что уже готов от собственной боли и агонии сам отгрызть себе проблемную конечность, лишь бы прекратить эти страдания и безумные мучения.

... не могу больше.

Не могу.

Надо выдохнуть.

… когда-то давно мы мечтали с батей, моим родным отцом, Чижовым,… съездить в Питер.

Проведать "улицу разбитых фонарей"...

85 отделение. Я еще шутила, что пойду туда работать.

Санкт-Петербург.

То, что мне сейчас так нужно: просто переключить канал. Канал… собственной жизни.

Другой мир, другие люди. И безумно далеко отсюда... - не дотянуться ни рукой, ни сердцем.

Взять отпуск за свой счет, если так можно выразиться, учитывая интернатуру – и, получив, одобрение Котова,… купить билет и отправиться в Храброво.

Стрелки отбивают считанные минуты между настоящим… и будущим.

И… даже не знаю, вернусь или нет. Время покажет.

Хочу… и не следует бы.

Не знаю…

Пройти все необходимые проверки – и наконец-то податься в конечный зал ожидания.

Остался шаг – и я… буду свободна.

Достать книгу из сумки. Взгляд на желтые от времени страницы.

Поэзия… я так противилась тебе, гневаясь, ненавидя, за то, что ты – символ моего вранья, вынужденных перемен. Символ… отрицания моего собственного я.

Но… и уже привыкла, к тебе, к этому вечному внутреннему бою, что даже сейчас из всех возможных вариантов… выбираю именно тебя.

И неважен автор строк, и даже смысл… написанного.

Просто… впитывать, произносить едва слышно вслух и листать страницы. Так я делаю с тобой всегда. Так я делаю со своей жизнью.

Так я делаю и теперь… с настоящим, чтобы на следующем развороте – отыскать его. Будущее. Неверное, лживое, неприятное… но моё.

Моё будущее.

Выдох.

Кто-то присел сзади, невольно качнув и ряд моих сидений. Не реагирую.

И снова взгляд в книгу – и вновь, превозмогая себя, затеять бессмысленное.

- А говорила, что не любишь поэзию, - от его голоса даже подкинуло на месте.

Живо обернулась назад.

Глаза встретились.

- Клёмин? - похолодело всё внутри, предательски сжались мышцы.

- А ждала кого-то еще?

- Я и тебя не ждала, - пристыжено опускаю взгляд.

- Неужто? – встал, обошел сбоку и присел рядом, вальяжно раскинувшись. Руку закинул за меня, на спинку скамейки. Взор куда-то вдаль.

- Зачем ты здесь? – решаюсь на главное.

Ухмыльнулся.

- Погода хорошая. Решил полетать. А ты?

Не ответила. Вместо этого выплевываю давно терзающее меня:

- Все же надумал, да? Документы давно уже готовы купли-продажи. Остались только твои данные и подписи. Родители палки в колеса не станут совать, хоть пока и не знают.

- Ты шутишь, да?

Глаза в глаза. Обмерла на мгновение от удивления. Поежилась.

- Нет, ни капли, - неуверенно шепчу.

- Не надо мне твоя квартира. А если опять глупости с чувством долга, то успокойся. Я ценю свою жизнь гораздо больше, чем пару попыток помочь… решить кое-какие проблемы.

- Не пару, и не попыток...

- Кому как. Но, сейчас, не об этом. Верно?

Чувствую неладное, леденеет всё внутри. Перехватывает дыхание.

- Я тут прослышал … о твоем решении… променять наш горячо любимый безумный Калининград на какой-то там... культурный Питер.

Скривилась невольно в лживой улыбке.

- Все равно никто не заметит мою пропажу.

Пытаюсь сжать в кулак переживания.

- А как же жизни спасать? Или… наши жители не достойны, не настолько хороши, как те, к которым ты теперь рвешься?

Молчу, застыв в серьезности. Тяжелый вздох. Подбираю слова.

Выжидает…

(бешенное сердцебиение: его, мое).

- А я, может, профессию сменю.

Хмыкнул вдруг.

- На какую? Только не говори, что на какого-нить там… литератора, - ткнул, кивнул головой в сторону книги.

Рассмеялась я невольно, хоть и чувствую притворность его игривого, располагающего к диалогу, к пониманию, настроения.

- Какой из меня критик? Я даже свою судьбу не могу довести до толкового, надлежащего вида, а, не говоря уже,… чтобы начать судить, поучать других.

- Вик… - обмерла я от услышанного, кольнуло сердце.

Не дышу.

- Не уезжай…

Молчу, побелевшая, заледеневшая… от внезапной, такой глубокой его искренности. Чувственности...

- Пожалуйста… Может, я и - … не подходящая партия, и, вообще, кроме… как пушкой вертеть, морды бить, создавать проблемы и потом их решать, больше ничего не умею… Но не уезжай, прошу.

Зажмурилась я от боли. Шумный выдох. Обреченно опустить голову.

- Прости…, - решаюсь я на ответное прямодушие, прямоту, - но я больше здесь уже не могу. Мне кажется, еще чуть-чуть, и я сама себе пущу пулю в лоб. Не останавливай меня… Вов, - устремила взгляд ему в лицо, но не ответил тем же. – Вов, прости меня…

Еще один вдох, поднимаюсь. Схватить свою сумку – и пойти, куда глаза глядят.

***

Не знаю даже, как я забрела в этот магазин Duty Free, да и через сколько времени это произошло, ходя кругами по коридору. Стать у стеллажей, уставиться бессмысленным взглядом на какой-то товар и замереть, перебирая в голове… случившееся и сказанное. Им, мной.

- Девушка.

Черти что. Просит остаться. Ну, почему сейчас, Клёмин? Почему именно сейчас? Где ты был неделю назад? Вчера? Несколько часами ранее? Где? Почему только… у конечной точки?

- Девушка, - снова раздался странный, назойливый мужской голос, крик.

Обернулась.

Полицейский.

- Да? – удивилась я внезапному такому вниманию.

- Старший сержант Белоус. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

- А… а что-то не так? – опешила я невольно. – Я же уже прошла досмотр, и всё было в порядке.

- Я понимаю, - вежливо улыбается, кивает головой молодой человек. – Ничего страшного. Просто, небольшая формальность...

Кривлюсь от негодования. Но молчу. Живо лезу в сумку, начинаю судорожно перебирать в ней вещи. Еще минута – и наконец-то протянула с красной коркой документ.

Взгляд то на фото, то на меня, и вдруг хватает меня за локоть и силой удерживает рядом с собой. Невольная попытка вырваться (моя), машинально дернулась, но затем, тут же, осознавая недальновидность сего странного решения, себя пресекла. Взволнованный взгляд на человека в форме. Не отреагировал.

Зашипела рация. Доклад по форме и жуткое:

«Гражданка Сотникова Ангелина Николаевна, 1993 года рождения, задержана…»

***

Я догадывалась, откуда корни растут, и куда тянутся, вот только не могла подумать, допустить, что они достигнут таких глубин.

Несколько часов просто беспредельного молчания, полного игнорирования меня.

Потом поездка в отделение. Странный допрос следователя.

И… выстрел.

Жестокие, пугающие выстрелы прямиком мне в лоб и сердце правдой происходящего.

- Я ничего уже не пойму, товарищ следователь. Почему меня задерживают, или в чем обвиняют, подозревают?! Почему никакой конкретики? По-моему, это больше смахивает на какую-то резину или похищение.