Чудо на Гудзоне

Где-то над заснеженными Скалистыми горами я задумался о восторге, который часто охватывает меня, когда нахожусь в воздухе, просто впитывая в себя великолепие земли, раскинувшейся внизу, красоту звезд и планет вокруг, – и испытываю благодарность за все это. Мы словно плыли по незримому воздушному океану, испещренному звездами.

Мне очень нравится стихотворение Джона Мейсфилда «Морская лихорадка», в котором есть такая строка: «Мне нужен только высокий корабль и в небе одна звезда». Я часто думаю об этой строке, наблюдая планету Венера в юго-западном секторе неба, когда в определенное время года направляюсь к Западному побережью. Я знаю, что все будет в порядке, даже если не удастся получить доступ к глобальной навигационной системе или воспользоваться компасом в кабине. Я могу просто удерживать Венеру в левом переднем углу ветрового стекла, и мы доберемся до Калифорнии.

Я упомянул в разговоре с Джеффом, как сожалею, что мои дочери не могут отправиться со мной в полет в кабине гражданского самолета, чтобы увидеть подобные картины так, как видит их пилот. В давно минувшую эпоху авиации такое было еще возможно. Но после 11 сентября, разумеется, ограничения на доступ в кабину ужесточились. Мои девочки никогда не увидят небеса моими глазами.

Мы также поговорили о своем дополнительном приработке. Как и многие пилоты, Джефф считал необходимым упрочить свой доход. Он живет в Мэдисоне, штат Висконсин, и имеет собственный бизнес, выступая в роли генерального подрядчика по строительству новых домов.

Джефф сказал, что нашел меня в Google перед нашим маршрутом, потому что искал мой электронный адрес: хотел поделиться со мной кое-какой информацией по расписанию. Разумеется, до посадки на Гудзон обо мне в Интернете было не так уж много сведений. Так что первой ссылкой, на которую он наткнулся в Сети, был веб-сайт моего консультационного бизнеса.

– Я прочел все о твоей компании, – сказал он мне и ухмыльнулся. – Старина, я-то думал, что умею зубы заговаривать, но ты меня сделал!

Меня заинтриговало то, что Джефф искал меня в Интернете – не припомню полета ни с одним другим пилотом, который бы это сделал, – и, кроме того, меня позабавила его откровенность.

– Я считаю себя мастером очки втирать, – продолжал он, – и должен сказать, ты обставил все так, будто твоя компания – это большое дело. Но потом я почитал внимательнее, и до меня дошло, что она – это только ты. Ты и есть твоя компания. И правильно! Я восхищаюсь людьми, которые способны взять желудь и, сдобрив хорошей порцией баек, вырастить из него дуб.

Я знаю, что мой бизнес – не империя из числа входящих в список Fortune 500, но оспорил бы его характеристику. Я действительно глубоко неравнодушен к вопросам безопасности и думаю, что индустрия гражданской авиации может многому научить мир. Я горжусь своей работой, так Джеффу и сказал. И все же мне понравилась его манера резать правду-матку. Мы от души посмеялись над моим новорожденным консультационным бизнесом по пути в Сан-Франциско.

Джефф вел самолет значительную часть маршрута, и меня впечатлила та легкость, с которой он со всем управлялся. Мы, конечно, оба понимали, что, поскольку у него на счету менее ста часов полетов на Airbus, есть определенные ограничения, которым мы должны следовать. Он не имел права приземляться или взлетать там, где взлетно-посадочные полосы могли быть загрязнены снегом или льдом. Под запретом для него были и некоторые аэропорты – из-за гористой местности, сложности процедур взлета или посадки. Сан-Франциско был одним из таких аэропортов, так что сажать там самолет предстояло мне.

Когда в 20:35 мы, наконец, коснулись полосы, я вернулся туда, откуда стартовал в половине восьмого того же утра. Радовало то, что ни один рейс в тот день не был задержан; мы освободились довольно рано. Мне хватало времени добраться до своей машины на парковке аэропорта и проделать 50-минутный путь на северо-восток, в Дэнвилл, чтобы побыть вечером с Лорри и детьми.

Это был настоящий подарок судьбы. Вместо того чтобы провести в одиночестве, как обычно, все четыре дня, я смог попасть домой.

Когда вечером понедельника я добрался до дома, было без четверти десять, и девочки собирались ложиться спать. Мне удалось побыть с ними не так много времени. Зато на следующее утро я смог развезти их обеих по школам.

Келли, которая теперь училась в восьмом классе, должна была быть на уроках к восьми. Я поцеловал ее на прощание и сказал, что мы увидимся в конце недели.

Пора было везти в школу Кейт. На самом деле это она везла меня, сидя за рулем. У нее тогда еще были ученические права, и она стремилась поднабраться опыта при любой возможности, пусть даже это и не был официальный урок. Так что она села за руль, а я – на переднее пассажирское сиденье, как некий гибрид второго пилота и «пилота-инструктора». Так называют пилота, исполняющего обязанности наставника, который сопровождает другого пилота для оценки его (или ее) профессиональных навыков.

Находиться рядом с Кейт, сидящей за рулем нашего семейного внедорожника, – примерно то же, что сидеть рядом с Джеффом в Airbus. Я наблюдал, любовался и делал заметки.

Мое мнение о Кейт таково: она хороший водитель, хотя и чуть самонадеянный. Она также считает, что не все правила дорожного движения применимы лично к ней, так что я старался донести до ее сознания тот факт, что правила предотвращают анархию. У нас, в сфере гражданской авиации, сказали бы, что у нее «избирательный подход к соблюдению технических условий». Но в целом она справляется хорошо. Я вполне доволен ее водительскими способностями, о чем и сказал ей в то утро. Когда она притормозила перед своей школой, я поцеловал ее и пообещал, что в конце недели мы непременно увидимся.

Вернувшись домой, я заварил для Лорри чай, и у нас состоялся очень серьезный разговор. Поскольку филиал Jiffy Lube полгода назад решил не возобновлять договор аренды и наша коммерческая недвижимость – земля и пустующее здание – до сих пор простаивала, у нас начались ощутимые финансовые затруднения. Сколько еще мы сможем продолжать выплачивать ипотеку, если лишимся арендных платежей?

– Недолго, – сказал я Лорри, и мы стали обсуждать, не возникнет ли необходимость продать наш семейный дом, чтобы решить денежные проблемы. Это был бы наихудший сценарий, согласились мы, и на случай непредвиденных обстоятельств у нас было еще несколько планов, позволяющих справиться с ситуацией, прежде чем продавать дом. И все же это была отрезвляющая и нерешенная проблема, которую пришлось отложить до моего возвращения в конце недели. Мне нужно было ехать обратно в аэропорт Сан-Франциско.

Прежде чем выйти из дома, я приготовил себе два сэндвича, один с индейкой, а другой с джемом и арахисовым маслом, и уложил их в пакет для ланча, добавив к ним банан. Это тоже стало частью моего ритуала. Раньше авиакомпании обеспечивали пилотов и бортпроводников на дальних рейсах питанием, но примерно восемь лет назад экономический спад покончил с этой маленькой привилегией.

В тот день, поскольку было уже не такое раннее утро, я смог поцеловать Лорри на прощание, и часом позже снова оказался в аэропорту, готовясь пилотировать A319 Airbus в Питтсбург.

Когда мы с Джеффом подняли самолет в воздух и заняли эшелон, эти сэндвичи и банан сослужили мне хорошую службу.

Многое в полете по-прежнему завораживает меня. Я до сих пор во многих смыслах испытываю от него удовлетворение – особенно когда смотрю из окна кабины. Я благодарен за все приключения, которые случаются на высоте в 30 000 футов (9144 м). Но должен признаться: жевать сэндвич с арахисовым маслом и джемом, когда твое обоняние дразнит гурманский аромат говядины, которую подают с вином в первом классе, – это недвусмысленное напоминание о том, что в моей работе есть и далеко не гламурные стороны.

После приземления в Питтсбурге вечером во вторник я сел в микроавтобус вместе с Джеффом и бортпроводниками, и мы направились в отель La Quinta I