Страница 12 из 27
Крымская война 1853–1856 гг., поводом к которой опять-таки послужила защита интересов православия на Ближнем Востоке, явилась переломным событием в истории восточного вопроса. Поражение в Севастополе было во многом и крушением великодержавных амбиций России на Ближнем Востоке. После 1856 г. Россия, лишенная своего черноморского флота, в значительной степени потеряла и авторитет среди христиан Османской империи. Десятилетия после Крымской войны были для России временем восстановления утраченных позиций. Деятельность дипломатии, в том числе посла в Константинополе Н. П. Игнатьева, подготовила почву для будущих попыток решения восточного вопроса военным путем. Победоносная русско-турецкая война 1877–1878 гг. привела к созданию полунезависимого Болгарского княжества, которое должно было стать опорой русской политики на Балканах. Вместе с тем Берлинский конгресс 1878 г. показал со всей очевидностью, что Россия не имеет возможности воспользоваться плодами своих побед и проводить на Ближнем Востоке самостоятельную политику; западные державы не допустили создания сильного большого южнославянского государства под русской эгидой. В этом в очередной раз сыграла свою негативную роль непоследовательность русской внешней политики и старание дипломатии угодить западным державам.
1860-70-е годы – время трансформации в России первоначального философского славянофильства в политическую идеологию. Внешнеполитическая сторона славянофильства, выразившаяся в творчестве Ф. И. Тютчева и Ф. М. Достоевского и нашедшая пространное теоретическое обоснование в трудах И. С. Аксакова и Н. Я. Данилевского, по сути, была модификацией византийской идеи на славянской почве. Освобождение южного славянства, общеславянское единство во главе с Россией знаменовало собой очередной шаг на пути к осуществлению идеи восстановления православного царства со столицей в Константинополе. То, что русские войска остановились на пороге Великого Города, так и не решившись войти в него, рассматривалось лишь как временная остановка на пути к осуществлению великого исторического предназначения России[93].
После русско-турецкой войны, и особенно после воцарения Александра III, в 1881 г. всеславянская идеология сменяется на национально-русскую. Миротворческая политика 1880-90-х гг., отчасти вынужденная невозможностью немедленных дальнейших действий по решению восточного вопроса, провозгласила самодостаточность России и ее невмешательство в дела Ближнего Востока. Двадцатилетний период после 1878 г. был временем выжидания, подготовки – дипломатической и идеологической – более деятельной политики, которую, как надеялись, будет возможно проводить в последующие десятилетия. В это время предпринимаются попытки к преодолению неблагоприятных, мешающих России факторов в жизни православного Востока, в частности болгарской схизмы. В 1882 г. было создано Императорское Православное Палестинское Общество, в цели которого входила как научная деятельность по изучению истории христианства на Востоке, так и активная работа по поддержке православных арабов Палестины и Сирии, организация школ, деятельная помощь русскому паломничеству[94]. В 1880-90-е гг. по-новому осмысляются идеи византийского наследства, консервативная общественно-политическая мысль разрабатывает идею Третьего Рима на новом этапе. Теперь акцент ставится уже не на освободительной миссии России в отношении народов Османской империи, а на идее translatio imperii. Россия призвана воплотить и развить в себе все лучшее, что было достигнуто византийской цивилизацией.
Среди факторов, способствовавших укреплению и развитию неовизантийской государственной идеологии, одно из первых мест принадлежит русской школе византийских исследований, которая в конце XIX – начале XX в. переживает подлинный расцвет[95]. Конечно, здесь не идет речь о прямом идеологическом заказе – ученые-византинисты придерживались разных политических взглядов и не стремились согласовывать свои исследования с правительственным курсом. Тем не менее, многие из них были убежденными монархистами, которые в силу своих профессиональных интересов не могли не оглядываться на опыт Византии. Некоторые из них, преимущественно историки церкви, принимали деятельное участие в церковно-политической жизни России своего времени. Так, профессор Петербургской духовной академии И. Е. Троицкий в течение 20 лет был ближайшим советником обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева по восточной политике Русской церкви[96]. Большое значение для укрепления авторитета России на Ближнем Востоке имела деятельность Русского археологического института в Константинополе (основан в 1894 г.)[97]. Хотя институт преследовал преимущественно научные цели, его директор, академик Ф. И. Успенский не мог оставаться в стороне от политики; он являлся ближайшим советником русского посольства в Константинополе, с его участием происходили все заседания по церковно-политическим вопросам. По своим убеждениям Успенский принадлежал к новому поколению, представители которого считали, что Россия на Востоке должна преследовать исключительно свои собственные национальные цели.
Начиная с середины XIX в. русская имперская идея входит в столкновение в другой имперской идеей византийского происхождения – греческой великой идеей (Μεγάλη ιδέα), идеей объединения всех исторически греческих областей в одно царство со столицей в Константинополе. Корни великой идеи восходят к XIII в., когда разоренная сельджуками и крестоносцами Византия впервые осознает необходимость объединения своих земель под скипетром греческого императора. Постепенно происходит отождествление Византии именно с греческим народом, с эллинизмом; империя теряет свое наднациональное вселенское значение. Понятия «эллин» и «православный» становятся почти синонимами, и задача греческого царства теперь состоит не в завоевании новых территорий, а в возвращении своих исторических земель. Эта идеология доминирует в сознании греческого народа на протяжении всего османского владычества, которое воспринималось как временное состояние. По мере успехов русско-турецких войн, ослабления Турецкой империи и особенно после образования независимого Греческого государства в 1830 г. греческая национальная идея крепнет и получает дальнейшее развитие. Середина XIX в. – эпоха роста национального самосознания всех балканских народов, которое очень быстро преобразовалось в агрессивный национализм. Османская империя и Балканы представляют собой характерный пример постепенной замены старой идеологии, основанной на религиозном принципе, новой идеологией эпохи национализма. При этом знаменем национальной борьбы стало православие, что привело к отождествлению нации и религиозной принадлежности и в то же время к подмене церковных понятий национальными[98]. В это время в афинских интеллектуальных кругах происходит теоретическое обоснование великой идеи. Греция – родина европейской культуры, основа византийской цивилизации; от нее получили христианскую веру все православные народы, утверждали афинские профессора и публицисты. Поэтому возвращение доминирующего положения греческого народа в восточном Средиземноморье и на Балканах является восстановлением исторической справедливости, победой культурного начала над варварством[99]. Не последнюю роль в развитии великой идеи сыграли британские филэллины – как романтически настроенные почитатели античной Эллады, так и трезвые политики, постепенно подчинившие Грецию английскому влиянию. Ко второй половине XIX в. греческие политики, уверенные в успехе осуществления великой идеи с помощью западных держав, видели непосредственную угрозу для эллинизма в русской имперской идеологии, которую они называют обобщающим словом «панславизм»[100].
93
Казин А. А. Историософия Тютчева // Христианство и русская литература. СПб., 1996. Сб. 2. С. 216–220; Пигарев К. Ф. И. Тютчев и проблемы внешней политики России // Литературное наследство. 1935. Т. XIX–XXI. С. 177–250; Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991; Достоевский Ф. М. Дневник писателя. Июнь 1876 г. // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Л., 1981. Т. 23. С. 45–50; Милюков П. Разложение славянофильства. Данилевский, Леонтьев, Вл. Соловьев (Публичная лекция, читанная 22 января 1893 г. в аудитории Исторического музея). М., 1893; Цимбаев Н. И. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986; Цамутали А. Н. Борьба течений в русской историографии. Л., 1977; Дудзинская Е. А. Славянофилы в пореформенной России. М., 1994; Скотникова В. Г. Византийская традиция в русском самосознании. СПб., 2002; Георгиева Т. Славянската идея в Русия. 30-50-те години на XIX век. Велико Търново, 2009; Διάλλα Α. Η Ρωσία απέναντι στα Βαλκάνια. Ιδεολογία και πολιτικήστο δεύτερο μισότου 19ου αιώνα. Αθήνα, 2009.
94
Stavrou T. G. Russian interests in Palestine. 1882–1914. Thessalonike, 1963; Лисовой H. H. Русское духовное и политическое присутствие в Св. Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX в. М., 2006; Россия в Св. Земле. Документы и материалы. Т. 1–2. М., 2000.
95
Изучение петербургской школы русского византиноведения явилось предметом многолетних изысканий ряда специалистов в рамках программы «Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге», опубликованных в трех томах под ред. И. П. Медведева: Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге. СПб., 1995; Рукописное наследие русских византинистов. СПб., 1999; Мир русской византинистики. СПб., 2004.
96
Герд Л. А. И. Е. Троицкий: по страницам архива ученого // Мир русской византинистики. Материалы архивов Санкт-Петербурга. СПб., 2004. С. 8–40. В течение 20 лет Троицкий получал письма от своего корреспондента в Константинополе Г. П. Беглери, которые служили одним из важных ориентиров для политики Св. Синода. См.: Россия и православный Восток. Константинопольский патриархат в конце XIX в. Письма Г. П. Беглери к проф. И. Е. Троицкому. 1878–1898 / Изд. подг. Л. А. Герд. СПб., 2003.
97
Παπουλίδης Κ. Κ. Το Ρώσικο Αρχαιολογικό Ινστιτούτο Κωνσταντινουπόλεως (1894–1914). Θεσσαλονίκη, 1987; Басаргина Е. Ю. Русский археологический институт в Константинополе. СПб., 1999.
98
Λέκκας Π. Η εθνικιστηκή ιδεολογία. Πέντε υποθέσειςεργασίαςστην ιστορικήκοινωνιολογία. Αθήνα, 1992; Μεταλλινὸς Γ. Ορθοδοξία και Ελληνικότητα. Αθήνα, 1992; Karpat K. An inquiry into the social foundations of nationalism in the Ott oman state: from social estates to classes. From millets to nations. Princeton, 1973; Modern Greece: Nationalism and nationality. Athens, 1990.
99
Петрунина О. E. Греческая нация и государство в XVIII–XX вв. С. 323–333.
100
Fischei А. Der Panslavismus bis zum Weltkrieg. Stuttgart, 1919; Kohn H. Panslavism. Its History and Ideology. Notre Dame, 1953; Petrovich M. B. The Emergence of Russian Panslavism, 1856–1870. New York, 1956.