Страница 8 из 24
Умеренность, быть может, и отличала Робинсона, но в случае самого известного вратаря эпохи это было последнее слово, с которым его можно было ассоциировать: речь об Уильяме «Толстяке» Фулке, человеке, чьи габариты породили легенду, живущую до сих пор. «Голкипер, – писал вратарь «Вулрич Арсенала» Джеймс Эшкрофт, – не должен нести на себе слишком много плоти. Великий Фулк, быть может, поспорил бы с моим утверждением, но стоит помнить, что этот старичок из «Шеффилд Юнайтед» был сам себе законом. Возьмите еще тысячу мужчин таких же размеров, что и Фулк, и не найдете ни одного равного ему в вопросах скорости реакции, ловкости и быстроты действий».
На самом деле Фулк не был так уж уникален. Его предшественником был – заметный во всех смыслах – Мордекай Шервин, который летом был уикет-кипером в «Ноттингемшире», а зимой вратарем в «Ноттс Каунти». Он был ростом 5 футов 9 дюймов и весил почти 108 килограммов, но в Athletic News Джеймс Кэттон описывал его как «очень проворного и быстрого, как в роли вратаря, так и в роли уикет-кипера». В одном матче правый крайний «Блэкберн Роверс» Джозеф Лофтхаус – «крепкий и умелый» игрок – решил что-то доказать Шервину. «Он бросился на вратаря и просто отлетел. Шервин сказал: «Молодой человек, вы поранитесь, если еще раз так сделаете». Ничуть не смущаясь, Лофтхаус повторил свою атаку, но Шервин отступил в сторону с грацией танцора, и ланкаширский парень на себе испытал прочность штанги ворот и остроту ее граней».
Однако именно Фулк стал живым воплощением сверхкрупного голкипера. Родившийся в апреле 1874 года в статусе незаконнорожденного сына Мэри Энн Фулк, Уильям был отдан на попечение своих деда с бабкой в Блэкуэлл, в Дербишире, где они его растили и воспитывали, и так же, как большинство мужчин той эпохи, он начал свою трудовую жизнь с работы в шахте. Он играл вратарем за «Блэкуэлл», и прорывом для него стал товарищеский матч против «Дерби Каунти», когда он, играя кулаком, не рассчитал с ударом и врезал по лицу форварду «Дерби» Джону Гудэллу, выбив тому два передних зуба.
«Дерби» предложил ему контракт, но по совету своего брата, который считал, что нужно действовать жестче, чтобы выбить себе оклад посолиднее, Фулк отказал клубу. Разумеется, узнав о таланте Фулка благодаря рефери, судившего другую игру «Блэкуэлла», в дело вступил «Шеффилд Юнайтед», который предложил Фулку 5 фунтов за переход, а «Блэкуэллу» по 1 фунту за каждый остававшийся до конца сезона день. Покидая комнату, где Фулк только что подписал контракт с «Шеффилдом», представитель «Юнайтед» Джозеф Томлинсон прошел мимо представителей «Дерби», возвращавшихся с улучшенным предложением для игрока.
Став профессионалом, Фулк не умерил своего аппетита. В 1896 году он весил 95 кг; к 1899-м уже 125 кг; к 1902-му 143 кг; к концу карьеры, как говорят, он достигал веса в 178 кг. Фотографии показывают динамику его трансформации из подтянутого атлета ростом 193 сантиметра в нечто округлое из потустороннего мира; в своей полосатой рубашке цветов «Шеффилд Юнайтед» и огромных черно-белых шортах он выглядел так, словно облачен в комбинезон, как какой-нибудь гротескно разжиревший Твидлдам (один из персонажей «Алисы в Стране чудес». – Прим. пер.). В своем репортаже с финала Кубка Англии 1899 года, в котором «Шеффилд Юнайтед» одолел «Дерби» со счетом 4:1 на стадионе «Кристал Пэлас», газета Sheffield and Rotherham Independent описывала «волну забавного изумления, прокатившегося по рядам лондонцев в тот момент, когда их взорам предстали размеры гиганта из «Юнайтед», который величественно шагал на свое место между штангами».
Фулк, может, и не был особенно подвижным, но был наделен быстрыми рефлексами и невероятной мощью, что позволяло ему выбивать мяч кулаком и бросать его руками дальше, чем большинство футболистов могло выбить ударом ногой. Он также был харизматичным эксцентриком, которого обожала толпа за его непредсказуемость и то ощущение, которое давала его игра – ощущение, что он не воспринимает футбол так уж всерьез. Себя, однако, он, по всей видимости, воспринимал вполне серьезно и после того финала, забирая медаль из рук лидера Палаты общин Артура Бальфура, который вскоре должен был занять пост премьер-министра страны, сказал ему, что не считает его пригодным для столь высокой должности.
Веселье и скандалезная слава окружали его повсюду, способствуя эволюции его легенды. В феврале 1897-го, к примеру, в выходные, когда ни у одной из команд не было запланировано официальных матчей, «Шеффилд Юнайтед» играл товарищескую игру с «Шеффилд Уэнсдей» на «Брэмолл Лэйн», и на игру пришло порядка 6 тысяч зрителей. Сразу после перерыва газета Sheffield Daily Telegraph рапортовала: «Браш запустил мяч дальним ударом, он стал заваливаться прямо в ворота, и Фулк выпрыгнул, чтобы забрать его. Промахнувшись по мячу, он схватился за перекладину и сломал ее надвое». Фулк остался лежать на газоне, запутавшись в сетке ворот. «Пришлось доставать другую перекладину, – продолжал повествование журналист, – … к великому удовольствию толпы, которая соревновалась в саркастических ремарках на тему талантов работавших плотников… Первая принесенная балка оказалась слишком короткой, а вторую уже пришлось устанавливать под громкий свист и выкрики зрителей».
Двумя годами позже, в ходе англо-бурской войны, «Шеффилд Юнайтед» играл против команды приехавших в турне черных южноафриканцев. Утомленный бездействием на поле, заскучавший Фулк побежал вперед и забил дважды. А в матче против «Челси» в 1905 году, после того как было решено, что цвета его формы совпадают с цветами хозяйской команды, вышел на поле обернутым в белое банное полотенце. «Никто не любит веселье и «шалости» больше меня, – сказал он в интервью London Evening News в 1907 году. – Я не считаю зазорным признать, что, по моему мнению, получил от своей футбольной карьеры не меньше, чем другие мужчины. На мой взгляд, лучшего времени для шутки, чем после поражения твоей команды, и не придумать.
Когда мы побеждаем, я готов отойти ко сну прямо в вагоне поезда, так же, как и все остальные. В такие дни все тихо и комфортно! Но когда мы проигрываем, я примеряю на себя маску клоуна. Как-то раз, когда мы были очень расстроены, я выпросил у машиниста поезда чего-нибудь черного и размазал эту субстанцию по лицу. Так я и сидел за столом, притворяясь глупым, а вся команда сидела вокруг меня, смеясь и хохоча, как какие-нибудь детишки на шоу «Панча и Джуди», как вдруг к нам заглянул какой-то насупившийся член комитета. Спросите у игроков старой команды, помогали ли им дурачества Малыша Уилли поднять настроение перед большими матчами или нет».
У Фулка, однако, был и гонор. Как-то раз, сидя в вагоне, он поедал хлеб с сыром и испанским луком, когда один викарий, сидевший напротив него, попытался завести с ним разговор. «Мой друг, я погляжу, ты эпикуреец», – сказал он. Фулк был поражен и ответил: «О, да ну? Тогда ты…» «Последнее слово, – рапортовала Athletic News, – было более непарламентским выражением, чем то, что однажды использовал господин Бернард Шоу в своем «Пигмалионе и Галатее».
Фулк, по всей видимости, просто не понял значения слова, потому как в других случаях он спокойно мог не придавать большого значения своим трапезам. В «Челси», к примеру, он как-то раз съел и свой завтрак, и завтрак каждого из партнеров по команде еще до того, как они спустились из своих номеров. «Мне все равно, как вы меня назовете, – сказал он без всякого выражения сожаления в голосе, – главное, не зовите поздно к обеду».
Каким бы заядлым шутником Фулк ни был, его взрывной темперамент доставлял ему и проблемы тоже. В 1897 году, к примеру, в матче против «Эвертона», который «Шеффилд Юнайтед» выиграл 4:1, его обвинили в том, что он навалился всей массой на Лори Бэлла, центрфорварда «Эвертона», измазал его лицо грязью, а затем, когда на поле вышел медик, поднял его с земли как ни в чем не бывало. Впоследствии он настаивал, что упал на Бэлла совершенно случайно и, опасаясь, как бы сила тяжести не убила нападающего, поднял его «нежно, как ребеночка».