Страница 21 из 24
И хотя у Акинфеева тоже весьма горячий темперамент – что продемонстрировала пятиматчевая дисквалификация за удар сербского полузащитника «Крыльев Советов» Огнена Коромана, который, судя по всему, неумышленно пнул мячом в голкипера, празднуя забитый гол, – он с возрастом сумел заработать себе репутацию человека мягкого, вдумчивого, почти меланхоличного. В 2005-м он раздумывал о переезде за границу, но, надо сказать, без особого энтузиазма. Он – русский, а в мире, пожалуй, нет другой такой нации, представители которой были бы так привязаны к дому. «У своего собственного народа Россия вызывает беспомощное чувство поклонения и привязанности, – отмечает Колин Таброн в книге Among the Russians. – Она удерживает их с некоторым деспотизмом матери-земли, и они ощущают себя вечными просителями ее мучительной нежности».
Для Акинфеева эта связь еще крепче благодаря православной вере. «Когда у меня есть свободное время, – говорил он в первый раз, когда я интервьюировал его в 2006-м, – я стараюсь сходить в церковь. Я просто зажигаю свечу… и ощущаю облегчение на душе. Я не могу себя представить в цветах какой-либо другой команды, кроме ЦСКА, но если тебе выпадает шанс уехат-ь играть за престижный клуб, надо им пользоваться. Может, не сейчас, но точно к 25 годам. В России стоит только отметить 30-й день рождения, все о тебе тут же забывают. У нас немало великих актеров, которые были знамениты на всю страну, но которые окончили свои дни в бедности и забвении».
Однако и в 25 лет Акинфеев все так же сомневался в необходимости перехода. «Спросите меня, хочу ли я покидать ЦСКА, и я скажу «нет», – говорил он. Другие считают, что ему необходимо уехать, если он хочет расти дальше как футболист. «Он был лучшим молодым голкипером, когда только начинал свою карьеру, – говорит Дасаев. – Он был очень многообещающим игроком, но сегодня он, пожалуй, не на том уровне. Я не думаю, что сейчас он прогрессирует так, как должен, если хочет стать лучшим. Несколько сезонов кряду он прибавлял, но сейчас нет. Вероятно, настало время уезжать за границу. Если он не сделает этого, его ждет стагнация здесь».
Акинфеев соглашается, по крайней мере умом; эмоционально тем не менее он остается крепко привязан к России. «Я понимаю, что всем игрокам нужно прогрессировать, а прогрессировать можно, только играя за лучшие команды, – говорил он. – Так что я никогда не перейду в условную «Астон Виллу» или «Фиорентину». Я слышал, что «Арсенал» и «Манчестер Юнайтед» имели определенный интерес ко мне. Если однажды я узнаю, что это действительно так, я начну много размышлять об этом. Эти команды очень сильны, но я люблю ЦСКА и люблю Россию. Мне нравятся русские – это мой народ. Я люблю российскую природу, особенно березы. Я верю в Бога и хожу в православную церковь. Очевидно, что в Европе всего этого мне будет не хватать. Даже двухнедельные сборы в Европе вгоняют меня в тоску».
В этом он, пожалуй, типичный россиянин. Бесчисленное количество русских игроков говорили о тяжелой тоске по дому, которая нападала на них при переезде в иностранные клубы; Егор Титов говорил, что его одолевали приступы тошноты, когда он садился в самолет, собиравшийся вылетать из Москвы, – а это кажется чем-то более глубоким, чем обычные трудности адаптации на новом месте, с которыми сталкиваются игроки. Даже его связь с природой и православной верой на самом деле совершенно типичны для русского, и Таброн отлично это объясняет в своих размышлениях о роли Божьей Матери и ее каноничных русских изображениях, в которых она предстает как Елеуса, мать, а не королева. «Материнский образ затрагивает очень глубокие струны русской души, – писал он. – Он наполняет смыслом советский национализм с его мистическими призывами к Родине, родной стране, и кажется, что уходит корнями в далекое, еще дохристианское прошлое, когда этими языческими лесами и равнинами правила доисторическая Великая Прародительница. Эта мать была безликой, может, даже безымянной; своего рода всепорождающее лоно. Посредством спиритического поклонения своей природе – деревьям, озерам, огню и камню – она вызывала в своих идолопоклонниках ощущение собственного всемогущества и власти».
Акинфеев – типичный русский, и в плане своего восприятия вратарей он отлично осведомлен о том, чьим наследником является. «Я считаю себя частью русской вратарской традиции, но не могу сказать, что меня учили тем же вещам, которым учили Яшина, Хомича и Дасаева, – говорил он. – Да, Яшин был «королем штрафной площади», но сейчас все вратари должны действовать в такой манере. Современный футбол стал гораздо быстрее, и иногда нужно играть ногами, а не руками, как это делал, например, Дасаев, но я играю так не из-за него персонально. Просто игра стала быстрее. Но я с уважением отношусь к каждому великому русскому вратарю и горжусь тем, что являюсь частью этой традиции».
Сама традиция, впрочем, претерпевает изменения: в мире, в котором индивидуализм давно стал нормой – и часто цветет буйным цветом, – вратарская позиция больше не дарит освобождения. Футбол теперь – глобальная игра, и хотя Акинфеев уважает традиции вожаков-одиночек из Советской России, его кумир и пример для подражания сделал себе имя на другом конце Европы: в Испании, и в частности в Валенсии. «Сантьяго Канисарес был моим кумиром детства, – говорил Акинфеев. – Не то чтобы я подражал его вратарскому стилю, но в каком-то смысле мы похожи: нам обоим нравится играть надежно. Когда ты спокоен, ворота на замке. Футбол – простая игра, и если ты играешь на публику, ты уменьшаешь свои шансы на то, чтобы сохранить ворота «сухими». Зачем прыгать и бросаться в верхний угол, если можно просто сделать два шага и надежно поймать мяч руками? Когда я увидел знаменитый «удар скорпиона» Рене Игиты, я сказал: «Этот парень сумасшедший! Ему повезло, что он позвоночник себе не сломал». Такой стиль не по мне. Когда Канисарес закончил карьеру, я перестал смотреть на игру других вратарей. Чанов говорит мне, что каждый голкипер должен концентрироваться на своем собственном стиле игры».
При росте в 185 см Акинфеев совсем не высокий голкипер по современным меркам, но в чем он соответствует стандартам современного голкипера, так это в игре ногами. Он с гордостью приводит цитату бывшего главного тренера сборной России Гууса Хиддинка, который говорил: «Аки может отлично выбить мяч» – не в том смысле, что Акинфеев способен выбивать далеко, а в том, что его длинный пас будет точным. «Он всегда говорил, что я могу начинать атаку, – рассказывал Акинфеев. – На Евро-2008 он просил центральных защитников пасовать мне, если все другие игроки закрыты. Я могу пасовать на дистанцию в 60–70 метров. Должен признать, очень люблю это делать. Так что стараюсь делать почаще».
Этот турнир ознаменовал возвращение Акинфеева в строй после серьезной травмы колена, которую он получил в мае 2007-го. Она тяжело сказалась на голкипере. «Самая важная вещь для любого человека, не только для футболиста, это внутренний стержень, – говорил он. – У меня была ужасная травма. Месяц после операции я вынужден был лежать на спине и не нагружать больную ногу. Полное восстановление заняло 6 месяцев, но еще около года я ощущал боль в колене. Когда я смотрел игры ЦСКА, я плакал, потому что не мог помочь команде. Родители и друзья очень поддерживали меня, но ни один посторонний человек не способен заглушить эту боль. Мне пришлось сделать это самому – и у меня получилось. Но люди в России, кажется, забывают о том, что у Акинфеева была такая травма, а он вернулся на прежний уровень. Тут не дождешься благодарностей. Теплые слова в основном говорят тебе иностранцы».
Удалось ли ему вернуться на прежний уровень – вопрос спорный. К концу 2009 года стало ясно, что он стал куда больше пропускать низом. Бывший игрок сборной СССР Анзор Кавазашвили предположил, что проблема Акинфеева – технического характера, скорость его выхода из ворот упала; Акинфеев ответил тем, что несколько изменил свою привычную позицию на поле и теперь играет всегда чуть дальше от линии ворот, дабы ему не приходилось покрывать большее расстояние для того, чтобы опередить форвардов соперника. К этому он добавил бутсы с другими шипами, которые, казалось, решили эту специфическую проблему, но сомнения относительно того, удалось ли ему полностью реализовать потенциал, с которым он пришел в футбол, оставались актуальными.