Страница 9 из 14
Странный человек
Всех критикует дядя Авдей,Послушать его – похоже,Что он не любит всех людей,Что он терпеть их не может.Геройски сражался он на войне,И в заслоненной годами далиХранятся подспудно, на самом днеВ сундучке ордена и медали.Мальчишке, что вечно в футбол гонял,Грозит для острастки палкой.Он вынес когда-то его из огня,А сам пострадал от упавшей балки.Отдаст последнее:– На, возьми!Таков уж характер его особый:Живет, не умея ладить с людьми,И только на подвиг для них способен.Колокольчик судьбы
Отмечаю печальную дату —Мой день рождения и юбилей.Вспоминаю, что было когда-то,Принимаю любимых друзей.Мои гости хмельны и сыты,Веселится и шутит народ,А с экрана певец знаменитыйГурилевскую песню поет…Ямщику одиноко и скучно,Мучат бедность, обиды, тоска…«Колокольчик гремит однозвучно,И дорога пылится слегка…»Строки те я твержу до рассвета,От волненья почти не дыша,И на песню старинную этуОтзывается болью душа.И опять растревоженной ночьюЯ кричу и куда-то бегу,Снова песня мне беды пророчит,И набатом звенит и грохочетКолокольчик в бессонном мозгу.Хорошо, что родные уснули,Что не все им поведала я:Словно пчел растревоженный улей —Беспощадная память моя.Мы в теплушке. Весь мир словно вымер.В духоте, в тесноте, как в гробу,По этапу везли во ВладимирМы тюремную кашу – судьбу.И в бомбежках военного годаМы о страхе забыли давно:Если отняты честь и свобода,Если кличка дана – «враг народа», —То теперь уж не все ли равно…Вновь сирена пронзительно воет,Открывается с лязгом вагон,Слышны вопли и брань…Под конвоемНас выводят на грязный перрон.На расстрел? Вновь в тюрьму?Или – роздых?Нет, о будущем думать невмочь.Как пьянит неожиданный воздух!Как шатает морозная ночь!На вокзале привычно и ловкоИзможденных, стоявших едва,Словно вещи, заткнув в упаковку,Как нас втиснули в эту кладовкуОбщей площадью метр или два?!Что ей наша тоска и усталость!Насмерть сдвинула наши тела,Безразмерной кладовка казалась,Девять женщин в себя приняла…Нерушимое воспоминанье —Как стоим уплотненной гурьбой:Падать некуда в общестоянье…И невольно, теряя сознанье,Подпираем друг дружку собой.Старушка-профессор, страдая падучей,Почти умирала, лишаясь сил,Стоять среди нас – было самое лучшее:Падением обморок ей не грозил.Как жаждали хлеба пустые желудки,Иссохшие губы молили: «Воды!»Вот так простояли мычуть ли не суткиВ немом ожидании новой беды.Формально же – не было истязанья,Противозаконных его примет;А если пытка была без названья,Считалось, ее действительно нет.Контрастом к бывшим словам привета«Доброе утро!» – звучало для нас:«Вы не в санатории!»Фразу этуНам повторяли тысячи раз.Чикаться, что ли, с «врагами народа»?Изменников Родины – расстрелять!У них отобрали только свободу,А надо было и жизнь отнять!Вдруг чашкой разбитой печаль раскололась,И средь несчастных измученных телДевушки юной вырвался голосИ гурилевскую песню запел.Вот в Таганке нам петь запрещали,Но сейчас за массивной стенойНадзиратели враз замолчали,Не бранились уже, не кричали,Не стучал сапогами конвой…Пела девушка – ангел Господень,Арестантка – такая ж, как мы.А была незаметною вроде,Но, стесняясь слегка при народе,Поняла вдруг, что голос – свободен,Неподвластен режиму тюрьмы.Словно выйдя из адова круга,Мы старались тоску превозмочьИ, с трудом обнимая друг друга,Уже верили: кончится ночь!Молодели душою и теломИ шептали:«Мужайся! Держись!»Улыбались…А девушка пела,И волшебные звуки неслись…Ну а время текло своим ходом,И маячили где-то вдалиВоля, солнце и синь небосвода,Но, как символ былой несвободы,Те минувшие тяжкие годыЭту песню для нас сберегли.Они молодость нашу промчали,Ну а старость – совсем не легка.И бессмертный ямщик, как вначале,Все поет и поет о печали,И дорога пылится слегка…В его пенье мне чудится сноваЗвон далекий в бессонном мозгу,Но спадают былые оковы…«Колокольчик» люблю Гурилева,Только слышать без слез не могу…Моим друзьям – репрессированным
Я в ожиданье всю ночь не уснула,Вся в мыслях о прошлом, былом,Вот и еще опустели два стулаЗа нашим печальным столом.Стареем, уходим – подчас неприметно,И к нам беспощадны года.Как люди – мы все, разумеется, смертны,Бессмертна лишь наша беда.И пусть мы грустим в долгожданный наш вечер,Но дружбы у нас не отнять.И тихо сияют зажженные свечи,И светятся лица от радости встречи,И мы молодеем опять.Нет, доброта у нас – не с кулаками,Коль надо – поможет любой.До вздоха последнего – мы могикане,Сплоченные общей судьбой.Нас всех согревает тепло и участье,Сознанье, что все мы друзья.Сильнее, чем горе, – великое счастье,Единая наша семья.На трудном пути пусть всегда вам поможет,Кто не однажды любому помог,С кем были мы нашей судьбою похожи,Кто был, как и мы, репрессирован тоже.Вторично воскресший и праведный Бог!Да, наши ряды с каждым днем все редеют,Но дружба у нас – до последнего дня…Когда ж за столом и мой стул опустеет —Добром помяните меня…