Пока бьется сердце

Наполненные новыми впечатлениями, все разъехались по домам. Впереди еще месяц каникул. Дома, в Кингисеппе, меня ожидала река Луга, козы и многочисленные хозяйственные дела. Теперь козами занималась сестра матери тетя Маня. Будучи девчонкой, она лишилась одного глаза, и всю оставшуюся жизнь стеклянный глаз поблескивал на ее лице… Весело прошла встреча с одноклассниками в школе. Все делились своими впечатлениями. Быстро пролетел и этот месяц. Уже хотелось скорей увидеть своих новых друзей.

«Климу Ворошилову письмо я написал»

Истек срок маминого запрета на мое поступление в аэроклуб. Приехав в Ленинград после каникул, я сразу же помчалась в аэроклуб. Но здесь меня ждало горькое разочарование. Начальник аэроклуба отказался принять от меня заявление о зачислении в аэроклуб на курсы пилотов. Объяснил, что вообще нежелательно принимать студентов, а, тем более, девушек. Глядя на мое огорченное лицо, он пояснил: «Все вы, девушки, стремитесь попасть в аэроклуб с целью выйти замуж за летчика». Это его пояснение глубоко оскорбило меня. Как я негодовала! Решила бороться и найти управу на этих чиновников.

Я написала письмо председателю Центрального комитета ДОСАВ Н. П. Каманину и 8 сентября 1949 года отправила его.

«Москва, Тушино, ЦК ДОСАВ, гвардии генерал-лейтенанту авиации тов. Каманину.

Уважаемый товарищ Каманин!

Я хочу стать пилотом, но меня не принимают в аэроклуб. С самого раннего детства я мечтала о самостоятельных полетах. Мой отец – полковник медслужбы, профессор, один из основоположников авиационной медицины в нашей стране.

Постоянно находясь среди людей, связанных с авиацией, я не могу себя представить вне ее.

Сначала я хотела быть просто летчиком. Чтобы получить больше знаний в области авиации, я решила идти в авиационный институт. Думаю, что каждый инженер авиационной промышленности должен уметь летать самостоятельно. Какой же это будет инженер и какие он может внести предложения для улучшения характеристик самолета, если он никогда не летал и, таким образом, не может вникнуть в сущность самолета. Трудности меня не страшат. Чем труднее и интереснее, а это для меня будет самым прекрасным, тем лучше я буду учиться. Я чувствую в себе очень много сил и энергии и хочу быть полезной нашей Родине. С какой радостью я сейчас села бы в самолет и взвилась бы высоко-высоко в голубое небо! Гляжу на небо, и не дождусь счастливой минуты. Нет, дождусь! От всей души прошу Вас помочь мне осуществить мою заветную мечту. Обещаю всю жизнь отдать делу, которое призывает меня. Оправдаю Ваше доверие. Буду полезной своей дорогой Родине.

8 сентября 1949 г. Студентка 2-го курса ЛИАП

Стрельцова Светлана».

…Мучительное чувство ожидания. Прошло 2 месяца.

27 ноября отправила ему еще одно письмо. Но, к сожалению, Каманин не оказал мне никакой помощи. Только в газете «Советский патриот» в своей статье о роли молодежи в развитии авиации он процитировал мое письмо, чтобы показать, как советская молодежь любит авиацию. Я возненавидела Каманина.

Что делать? И вдруг на память пришли строки: «…Климу Ворошилову письмо я написал…» И уже 29 ноября в Москву полетело мое письмо Климу Ворошилову.

Дней через 5 получаю открытку от председателя ДОСАВ Ленинграда генерала Свиридова с просьбой явиться к нему для решения вопроса о моем зачислении в аэроклуб. Вот тебе и Клим Ворошилов! Спасибо ему за чуткость и оперативность!

Мчусь к генералу Свиридову. Короткий разговор – и ура! Получила доброе напутствие и направление на медицинскую комиссию. Чуть не погорела на медкомиссии у терапевта. Я бегала по зданию поликлиники, помогая всем новичкам ориентироваться среди многочисленных кабинетов. И набегалась! Давление – 140/90. «…Тебе место на Волковом кладбище», – почему-то злобно прошипела врач-терапевт. К чему это?

Каждый день в течение недели я заходила в наш медпункт измерять давление. Оно было – 120/80. Все отлично! Повторное прохождение медкомиссии прошло успешно. Начальник аэроклуба молча принял мое заявление.

Я была зачислена в группу пилотов. Приступили к занятиям. Я была счастлива. Но впереди ожидали новые трудности. Они как будто бы подкарауливали меня. Кажется, в городе Львове курсант аэроклуба на самолете перелетел границу. Правительством было принято решение о закрытии в пограничных городах летных отделений в аэроклубах.

Решила заниматься в аэроклубе теорией, а летную практику проходить в Москве. Пишу письмо в Московский аэроклуб. Уже конец декабря 1949 года, надо готовиться к зимней сессии. Сдав последний экзамен, я помчалась в Москву, чтобы решить вопрос с летной практикой. Ранним утром приехала в Москву. Только что открыли метро. Надо скоротать часа 4. Еду на Красную площадь. Завороженно смотрю на рубиновые звезды кремлевских башен. «Вот они! Взоры всего мира обращены на Красную площадь, а я здесь стою и являюсь маленькой частичкой того, на что смотрит весь мир», – пронеслось в моей голове. И я, гордо подняв голову, шагала по Красной площади.

Во всех московских аэроклубах меня ждал один и тот же ответ: «Нужна московская прописка, чтобы летать в Москве».

Очень интересная произошла встреча в Московском городском комитете ДОСАВ с председателем Леонидом Яковлевичем Ошурковым. Он хорошо знал моего папу. Состоялась довольно длительная и очень доброжелательная беседа. Он посоветовал мне перевестись в Московский авиационный институт – МАИ, и тогда все решится очень просто. Обещал свою поддержку.

Простившись с Ошурковым, поехала на разведку в МАИ. Но в институте никого не было. Время зимних каникул. Надо возвращаться в Ленинград. До отхода поезда было еще немного времени и я, побродив еще по московским улицам и перекусив парой пирожков, отправилась на вокзал. Приехав в Ленинград, я сразу же написала и отправила письмо в Московский авиационный институт с просьбой о переводе.

А пока – за учебу! Надо заканчивать второй курс. Сдав успешно экзамены и перейдя на третий курс, я опять с бригадой студентов отправилась на строительство Будогощской ГЭС. Мы уже считались опытными строителями. На этой стройке в основном шли работы по бетонированию плотины. Я освоила работу на бетономешалке. Крутиться приходилось здорово. Надо было успеть загрузить в бункер бетономешалки в соответствующих пропорциях цемент, песок, воду, чтобы получить хороший раствор, и включить бетономешалку. А ребята один за другим подбегали с тачками за бетоном. Здесь не обошлось без неприятностей. Работали, как правило, босиком. Порой вечером у ребят пальцы ног были крепко склеены цементным раствором, и было очень болезненно их расцеплять. Но работали дружно и весело.

Моя мама очень неодобрительно относилась к моей строительной эпопее, опасаясь за мое здоровье. А в этот раз, когда я приехала домой со стройки, она рассказала, что произошел несчастный случай с моим однокурсником Геней Коронатовым. На стройки он никогда не ездил и был пай-мальчиком. Мама всегда ставила мне его в пример. Вот и в эти каникулы он отдыхал, блаженствовал, забравшись на стог свежего сена. Задремал и не заметил, как приехали люди за сеном и кинули на стог вилы. Острые концы вил вонзились Гене в шею. У Гены началось сильное кровотечение. Оперативно его доставили в больницу, кровотечение было остановлено, жизнь удалось спасти. В больнице в это время дежурила моя мама. Теперь она больше не могла препятствовать моим полетам, прыжкам с парашютом, стройкам.

Летаем и прыгаем на аэродроме Озерки

Я с головой окунулась в общественную работу, была избрана председателем комитета ДОСАВ института. Эта организация в институте влачила жалкое существование и состояла всего из двухсот членов.

Наш комитет развил бурную деятельность. Были организованы секции: стрелковая, планерная и мотоциклетная. Мы убедили директора института Д. Д. Аксенова в необходимости приобретения планера. Были выделены весьма незначительные средства, но их хватило. Теперь у нас был свой планер «Курсант», довольно тяжелый, неуклюжий, но мы были рады и этому приобретению.