Страница 19 из 30
— Зачем же звонят тогда?
— А чтоб ты знал, болван, что время молиться вам! Встань к стеночке и помолись. А ты беспокоить людей лезешь, дубина!
— Да ты больно не лайся! — вскипел Ян. — Ишь, пьяная морда, даже сюда с башни вином разит.
— Проваливайте, проваливайте, пока бока вам не наломали, идиоты несчастные!
Ян схватил камень и запустил им в сторожа. Наверху послышался хруст, посыпались черепки и раздалась отчаянная ругань: гостинец угодил в глиняный кувшин, стоявший в бойнице, и расшиб его; вино потекло по стене, оставляя на ней черный след.
Ян хотел еще раз повторить свое приветствие, но Марк удержал его.
— Оставь!.. — сказал он. — И впрямь лучше у стенки помолиться!..
Провожаемые неистовыми проклятиями, друзья дошли до следующей башни и завернули за угол: темный шатер дуба над стеной указал место, где стояла чудотворная статуя. Звон стих.
— Отслужим полунощницу?.. — предложил Марк.
— Я не умею… — отозвался Ян.
— Ничего, вторь мне без слов!..
Пальцы Марка коснулись струн; звуки, будто серебряные жучки, взобрались по неровной стене и стекли к подножию дуба; во дворе прозвенело чуткое эхо. Сдерживая голос, Марк запел молитву; баритон его рос и звучнел, Ян вторил бархатным басом, обоих охватило вдохновение…
Певцы кончили и, еще полные возвышенного настроения, медленно направились к гостинице; тишина настала зачарованная; серебряный монастырь спал среди черных и серебряных гор.
На другое утро, когда трое наших путников уже шагали за осликом, Марк обернулся к неаполитанцу.
— Луиджи?.. — проговорил он. — Я в эту ночь много передумал и решил идти в Болонью…
— Вот как?.. — протянул Луиджи. — Что, слова синьора Карнаро так на тебя подействовали?
— Он прав: надо сперва поучиться, а потом заниматься искусством! Я как в лесу — ничего не знаю и не понимаю!
— Да плюнь! Мало ли что набрешет тебе всякое дурачье?
Марк отрицательно и упрямо мотнул головой.
— И ты, Ян, собираешься в университет поступать? — сердито осведомился Луиджи.
— Я?.. нет… — отозвался тот. — Где мне! Я только своему мастерству подучиться хочу!
— Значит — расставаться нам надо?
Марк молчал.
— А почему вместе не идти? — спросил Ян.
— Да черт же вас всех раздери с проклятым Карнаро! — закричал взбешенный Луиджи. Он сорвал с себя шляпу и швырнул ее об землю. — Сегодня в Неаполь идем, завтра в Болонью, послезавтра в Париж, провались они с вами в тартарары к дьяволу! Убирайтесь одни куда хотите, а я назад ухожу!
Он бросился к ослику и стал заворачивать его обратно.
— Да постой, ну чего обозлился?.. — остановил его Ян. — Ведь ты же сам говорил, что тебе все равно, куда ни идти?
— Говорил!
— Ну, вот видишь?.. и пойдем опять все вместе, если ему понадобилось!
Луиджи стих.
— Черти эдакие! зарезал бы вас, так огорчили! Ну, да пожалуй… Э!!.. — Луиджи махнул рукой. — Валим в Болонью, когда так! Мастера и дураки имеются всюду!
Лицо Марка прояснилось. Он с благодарностью взглянул на своих товарищей.
— Только путь на Болонью другой!.. — уже совсем весело продолжал Луиджи. — Скоро будет развилок!.. Сами на себя пеняйте — Болонья ваша прескучная! Одно в ней хорошо — сосиски из ослиного мяса. Объеденье! — Луиджи щелкнул языком.
Выступ скал скрыл от путников монастырь и долину реки. Местность потянулась суровая и пустынная; к полудню они завидели справа на бугре полуразрушенную четырехугольную башню; ее окружали остатки стен. На одной из осыпей неподвижно стоял одетый в серую рясу человек с большой темной бородой; Марк первый завидел его.
— Смотрите?.. — сказал он. — Монах, что ли, какой–то?
— Это отшельник… — равнодушно отозвался Луиджи. — Здесь много будет их попадаться!..
— Кто же они такие?
— Да всякие… Больше всего нобили, есть даже герцоги и комтуры… напроказят — и марш спасаться: здесь безопасно!
— Где же они живут?
— Да в пещерах, в развалинах. Эта дорога полна ими! Как влюбится кто неудачно — тоже в отшельники идет; проболтается сколько–нибудь времени — рясу долой и опять за прежнее! Иные из–за дуэлей и драк с убийством отсиживаются, ждут, когда позабудется…
— И здесь, значит, обман?.. — проронил Марк.
— Какой же обман?.. — удивился Луиджи. — Всласть живут люди — так и надо! Век им, что ли, в самом деле хныкать? Жить–то один раз! Наплевать на все и кончено!
— А чем они питаются?.. — полюбопытствовал Ян.
— Друзья им привозят и присылают; другие сами покупают где–нибудь… с голоду не умирают!
Луиджи направил ослика к башне; отшельник завидел, что к нему идут гости, сошел с каменного бугра и стал ждать у входа.
Он был высокого роста, представительный; сразу было видно, что этот человек не из простого звания.
Луиджи вполголоса высказал это предположение.
— Почему ты так думаешь?.. — усомнился Ян.
— А поди, дай ему в морду — узнаешь, благородный он или нет!
Путники поравнялись с пещерой и маленький караван остановился.
Луиджи снял шляпу и поклонился пустыннику.
— Мы певцы!.. — сказал Луиджи. — Если угодно, мы споем вашей святости что–нибудь из божественного?
— Добро пожаловать!.. — был ответ. — Заходите в мою обитель!..
Ян расседлал и пустил на траву ослика, Марк достал лютню, и трое путников вошли вслед за хозяином в полутемную башню. Она была довольно обширна; свет в нее падал из двери и четырех узких, как щели, окон, находившихся очень высоко. Посреди земляного пола белел простой стол; около него размещались три табурета; у задней стены на козлах были настланы доски, заменявшие постель.
— Рад вас послушать!.. — продолжал хозяин. — Садитесь, а я поищу, не найдется ли у бедного отшельника, чем промочить вам горло!
Яну и Марку показалось, будто он скрылся прямо в стену; Луиджи приметил, что в том месте имелся замаскированный ход в подземное помещение. Неаполитанец приподнял крышку с кастрюльки, стоявшей на другом конце стола, и подмигнул товарищам.
— Постник!.. — шепнул он. — Курочка тут у него жареная!.. — И сейчас же откашлялся и принял строгий вид: возвратился отшельник; в руках он держал глиняный кувшин, несколько ломтей хлеба и четыре кружки. Он поставил принесенное на стол, налил вина и сел на чинаровый толстый чурбан.
— Теперь послушаем!.. — произнес он, отхлебывая вино. — Божественное хорошо для души!
Луиджи запел церковный гимн; Марк и Ян вторили; после третьего песнопения отшельник снова наполнил им кружки
— Славно поете!.. — сказал он. — Но я очень впечатлителен и боюсь растрогаться, поэтому нет ли у вас чего–либо повеселее?
— Есть все, что угодно!.. — ответил Луиджи. — Но да извинит нас святой синьор — мы еще не обедали, а на голодный желудок мирские высокие ноты брать трудно!
— К прискорбию, моя кладовая совсем пуста и могу предложить вам только хлеб: друзья, что снабжают меня скудною пищею, что–то запоздали и, пожалуй, приедут
лишь завтра!..
— Ваша святость, если бы захотела, могла бы сотворить чудо!.. — опустив блестевшие лукавые глаза, смиренно произнес Луиджи.
— Я? чудо?! — удивился отшельник.
— Да. Скажите одно слово и в этой пустой кастрюльке очутится курица!..
Хозяин запрокинулся назад и захохотал.
— Ах, каналья! — задыхаясь от смеха, выговорил он. — Скажите, вы из Неаполя?
— Синьор угадал — я из этого дивного города!
— Это и видно! Ну, мой милый, если вас скоро не повесят, вы пойдете далеко! А что касается чуда, я его, конечно, сделаю!.. — Он снял крышку с кастрюльки и придвинул ее к Луиджи. — Приступайте!
Неаполитанец рассыпался в похвалах и благодарностях, вынул курицу, разрезал ее тут же на столе на четыре части и подал галантно каждому по куску на острие ножа.
— В честь вашей святости!.. — сказал он, подняв свою кружку, наполненную вином.
Все чокнулись.
Луиджи, покончив с обедом, спел, под хохот отшельника, несколько игривых песен и странники простились с хозяином.