Баба-яга в тельняшке

— А мне не нравится, что за меня все решают, даже то, что мне носить, — твердо сказала я, — пойдем уже, а то пятнадцать минут скоро закончатся.

Акулина со страхом посмотрела на меня, но ничего не сказала и отправилась в гостиную следом за мной.

За столом сидел Елисей и ковырялся обычной вилкой в обычной тарелке, и даже бокал с какой-то красной жидкостью был просто хрустальным, как и остальная посуда, расставленная на столе. Кощей поднял глаза на меня и застыл с открытым ртом, до которого так и не донес вилку.

Я прошествовала царственной походкой до своего стула и присела то ли в реверансе, то ли в книксене, ну, что-то там такое попыталась изобразить, и уселась на ловко отодвинутый Валерином стул. Разложив на коленях салфетку, я потянулась за графином, но Елисей уже отмер, и сосуд у меня отобрали.

— Рада, — кощей прокашлялся, — почему ты не одета?

— Я не обнаружила своих вещей, — пожала я плечами.

— Тебе приготовили платье, у нас девушки не носят мужские штаны.

— А я ношу, а платья — это неудобно и непрактично — по лесу в них не побегаешь, — этого я вслух, конечно, не сказала, чтобы папенька лишний раз не напрягался.

— Акулина, ты отправляешься домой, — сказал Елисей девушке, но посмотрел исключительно на меня.

— Мы твое условие выполнили, на две минуты раньше пришли, а про одежду ты не упоминал, — не смутилась я ничуть.

— Хорошо, она остается, но если ты, дочь, не оденешься подобающим княжне образом, наказывать я буду твою горничную. Аркадию еще воздастся по заслугам за то, что притащил ко мне свою племянницу.

Дальше завтрак проходил в молчании. Аппетит у меня всегда был хороший, но как говорится не в коня корм, сложением я напоминала родителя.

— Я вынужден, отлучиться по делам. Рада, могу я надеяться, что во время моего отсутствия ты не наделаешь глупостей? — спросил кощей, глядя мне прямо в глаза.

— Надеяться, можете, — пожала я плечами, — надежда, она умирает последней, — добавила я избитую фразу, когда Елисей уже выходил в дверь.

— Рада! — понесся крик мне в след.

Но дальше я слушать не стала, бегом поднимаясь по ступенькам, чтобы попасть к себе в комнату и надеть хотя бы какое-то подобие одежды. Приготовленное для меня платье оказалось велико на несколько размеров, и я от души посмеялась над своим отражением в зеркале. Сзади раздались несмелые похрюкивания, и я оглянулась. Акулина встретилась со мной взглядом и опустила голову, пряча улыбку.

— Смешно тебе, даже твое форменное платье лучше этого безобразия розового цвета, отделанного белым кружевом, — хмыкнула я, — и кого угораздило купить этот «шедевр» портновского искусства?

— Не гневайтесь, княжна, я выбирала. Ведьмы они с утра злые, особенно, если разбудить их против воли.

— Ну, я с утра тоже добротой не отличаюсь, но головой-то подумать нужно, что за такое и прилететь может от щедрот кощеевых?

— Так мне дядя ничего не сказал о дочке, я думала, у Елисея зазноба завелась.

— А представляешь, если бы ты так с любимой женщиной кощея поступила? Да он бы тебя вместо Валериана над камином подвесил и был бы прав, между прочим.

— Спасибо, что заступились, только думаю, он за тебя всех порвет, ты же выходит его единственная наследница.

— Ага, наследница, которую он уже замуж решил отдать подальше с глаз своих.

— И жениха уже знаешь?

— Виделись, — кратко передала я суть наших отношений с Константином.

— Повезло тебе, вот Василису прекрасную недавно замуж отдавали, так та только перед алтарем своего жениха первый раз увидела и в обморок грохнулась.

— Что жених такой страшный оказался?

— Да нет, от счастья.

— Нам такого счастья не надо. Ретрограды, домостроевцы, — распалялась я, — нет, пора валить из этого мира!

— А как же я? Кощей же, то есть князь, ну отец твой с меня же живьем шкуру спустит, — залилась слезами ведьмочка.

Мне на память пришла обивка диванов, но Елисей утверждал, что кожа на них обычная, но кто же их кощеев знает, как там на самом деле?

— Со мной пойдешь, — я больше не раздумывала, раз человеку грозит опасность, ну пусть и не человеку, глянула я на девушку — ведьме, но все равно надо помочь.

— Догонит и все равно шкуру спустит, — рыдала страдалица.

— Слушай, у вас, что все ведьмы такие плаксы? И с кого еще мой отец живьем шкуру спускал?

— Ты чего это? Я же образно. Он строгий, но справедливый, просто так никого не наказывает.

— Вот видишь, если поймают, скажешь, что я тебя заставила и ничего тебе не будет.

— Еще как будет, — не унималась девица.

Кажется, этот слезокап надолго, а мне вещи найти нужно:

— Кончай реветь, помоги лучше, пойдем на разведку.

— Куда пойдем?

— А, ты в нашем мире не жила, поэтому так — гулять пойдем и будем слабые места искать в защите терема.

— А от кого защита стоит, если в округе все кощея боятся? То есть я хотела сказать, уважают твоего отца очень, — исправилась Акулина.

— От меня, Елисей переживает, что я сбегу и замуж отдавать некого будет.

— А зачем тебе сбегать? И почему ты отца Елисеем зовешь?

— Видишь ли, я всю жизнь называла папой другого человека. И замуж я не хочу.

— Как это не хочешь?

— Я еще учиться не закончила, магией своей пользоваться — тоже не могу, даже не знаю, какая она у меня. А он мне даже в любви не признавался, и предложение не мне, а отцу моему сделал, то есть это Елисей ему меня в жены предложил, а он и согласился, — закончила я нелогично, вспомнив свою обиду на Константина.

— Кто он?

— Ну, жених мой, который и не жених — раз согласия я не давала.

— Как у тебя все запутанно-то, — помотала головой ведьмочка, — вот чего проще — сказали замуж и иди.

— Вот ты замуж хочешь? — спросила я.

— Хочу, — мечтательно протянула Акулина.

— А как же любовь? Ты бы и за моего отца пошла?

— Спрашиваешь, побежала бы, — хмыкнула девушка.

— Но он же старый, худой и характер у него вредный, — изумилась я — Это потому, что он богатый?

— Это потому, что он мне нравится и никакой он не старый, ты что отца своего не видела? Ты же на него похожа как две капли воды, только глаза у тебя большие и голубые, как у русалок.

— Не у русалок, а у морских дев, — поправила я, — от бабушки в наследство достались. Слушай, а ты, действительно, считаешь Елисея красавцем?

— Еще бы, а то, что он худой, так это не страшно, откормить можно, — размечталась моя горничная.

— Так хватит лирики, мы над этим потом подумаем, а пока будем придерживаться первоначального плана.

— А что это за план?

— Найти мою одежду и бежать отсюда.

— А есть еще варианты?

— Есть — женить на тебе папеньку, ты родишь ему наследника, и он от меня с замужеством отстанет.

— Мне, конечно, второй план больше нравится, но оба нереальные, — усмехнулась ведьмочка.

— Посмотрим. Ты идешь со мной на поиски? — спросила я.

— Куда же я денусь, — вздохнула обреченно Акулина.

И мы пошли, надо сказать, что ходить босиком мне даже понравилось, полы в тереме были деревянные, а про туфли к платью ведьмочке ничего не говорили, так что обувь у меня отсутствовала. Мы заглянули в гостиную, там никого не было, прошли на кухню, где у большой плиты возились несколько скелетов в белых передниках и колпаках, но они на вопрос о моей одежде, только костями на месте плеч пожали. За кухней обнаружились несколько дверей в кладовки и Валериан.

— Уважаемый, — обратилась я к скелету, — а не соблаговолите ли мне вернуть мои вещи?

— Хозяин не велел, — изобразил улыбку Валериан.

— А я велю, не пристало княжне босиком ходить. Гневаться, я изволю! — сгустила я краски.

— Так я что? Я отдам, только князь не доволен будет.

— Отдай, отдай, а то я простужусь, заболею, вряд ли Елисей обрадуется, — нашла я новый аргумент.

Скелет погремел костями, достал из кармана связку ключей и открыл дверь в одну из кладовок.

— Забирайте, только хозяину скажите, что вы меня заставили. Только не припомню, чтобы маги болели.