Предсказание

"Позвонить Осбертону", — назойливо продолжала светиться табличка электронного напоминания.

Что ж, Джордж по-прежнему является менеджером по продажам, и поэтому ему придётся сделать звонок старому клиенту. Он взял в руку трубку и отыскал в списке контактов необходимый номер, после чего принялся слушать длинные гудки.

— Осбертон индастриал, — отозвался вежливый голос секретарши на другом конце линии. — Чем могу вам помочь?

— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Осбертоном, — произнёс Джордж Сиборн.

— Извините, но мистер Осбертон сейчас не сможет ответить на ваш звонок, — принесла свои искренние извинения девушка в телефонной трубке. — Если вы оставите координаты, он обязательно вам перезвонит, как только вернётся с похорон.

— Что случилось? — не удержался от вопроса Джордж.

— Близкий друг мистера Осбертона попал в автокатастрофу.

— Передайте ему мои соболезнования, — тихо сказал мужчина и тут же испытал неловкость по поводу собственных слов. Получалось, что он просил передать соболезнования не мистеру Осбертону, а его покойному другу, которому, в общем-то, слова утешения были уже не нужны.

— Как ему сообщить о вас? — кажется, секретарша не обратила внимания на неуклюжую реплику собеседника.

— Скажите, что звонил Джордж Сиборн.

— Джордж Сиборн, — по слогам повторила девушка, видимо, записывая имя и фамилию. — Это всё?

— Да, спасибо, — менеджер по продажам оборвал соединение и почувствовал себя неуютно.

Раньше чужая смерть казалась ему обыденным фактом, очередной единицей статистических данных о смертности населения, но в свете последних событий известие о похоронах близкого друга мистера Осбертона произвело на него сильное впечатление. Джордж невольно представил себе траурную процессию, следующую за усопшим к месту его вечного покоя. Человек, который смеялся и плакал, надеялся и отчаивался, выигрывал и проигрывал, внезапно исчез. И что после него осталось? Память в нескольких десятках (а если повезёт, то в сотнях) голов и могильный камень.

Нужно во что бы то ни стало закончить картину! Когда Джордж умрёт ("Шестнадцать дней, приятель"), после него останется холст с изображением последнего восхода.

"Представляю, как в картинной галерее будет висеть полотно с указанием автора — Джорджа Сиборна", — взялся за своё Мистер-А-Не-Пора-Ли-Тебе-Заткнуться.

"Я делаю это не для картинной галереи", — отозвался менеджер по продажам.

"Тогда для чего? Или для кого? Не для себя ли любимого? Посмотрите, величайший холст кисти Джорджа! Не проходите мимо!"

"Ты пытаешься разозлить меня, но у тебя ничего не получится".

Короткая перепалка закончилась полным равнодушием мужчины к попыткам внутреннего голоса причинить ему боль. Этот садист в голове явно начинал сдавать позиции.

Вернувшись с работы, Джордж Сиборн с радостью поцеловал дочь. Он не видел Присциллу почти три дня, и теперь долгожданная встреча превратилась для него в настоящий праздник.

— Ай, папа, какой же ты колючий! — рассмеялась девочка, потирая слегка покрасневшую щёку.

— Извини, тыковка, я совсем забыл, — мужчина улыбнулся и подхватил дочь на руки. — Ну, рассказывай, как вы провели выходные?

— Отлично, папочка! Мы с Джессикой играли в деревянном домике, который построил для неё отец.

— А как же дождь?

— У домика есть настоящие окна из стекла и деревянная крыша, обшитая железом, так что дождь нам нисколько не помешал, — рассказала Присцилла.

— А ну-ка мойте руки и идите к столу! — хлопнула в ладоши Меррил, чтобы поторопить мужа и дочь.

— Джордж, надеюсь, сегодня ты не забудешь побриться? — обратилась она к мужу, когда вся семья оказалась в сборе за столом.

— Не знаю, — ответил мужчина.

— Ты хочешь сказать, что собираешься оставаться в таком виде и завтра?

— Нет, я приведу лицо в порядок.

— А я уже подумала, что ты решил отрастить усы и бороду.

— Я решил отрастить усы и бороду, — эхом отозвался Джордж.

— С ними ты похож на художника, — вставила своё слово Присцилла.

— Вот именно, — кивнул отец, обрадовавшись такому сравнению.

— Джордж, ты вправду продолжишь писать картину? — удивилась Меррил.

— Конечно!

— Папа, ты пишешь картину? — подскочила на месте девочка. — Это правда? А ты мне покажешь?

— Пока ещё нечего показывать, — смущённо признался Джордж Сиборн. — Я приступил к работе только вчера.

— Покажи, покажи, покажи! — Присцилла выскочила из-за стола, чтобы увидеть полотно отца.

— Присцилла, немедленно сядь за стол и доешь свой ужин! — с напускной строгостью произнесла Меррил.

— Но мамочка, я должна посмотреть на картину!

— Дорогая, позволь нам отвлечься. Это займёт не более минуты, — примирительно обратился к жене мужчина.

— Всё остынет, — слабо возразила жена, но сопротивляться желанию дочери не стала.

Джордж пригласил Присциллу на веранду, где располагался мольберт с первыми набросками последнего восхода. Дочь приблизилась к картине. Она некоторое время молча изучала холст, после чего обернулась к отцу:

— Ты сегодня продолжишь?

— Да, — коротко ответил Джордж.

— А можно посмотреть?

— Если тебе интересно, — пожал плечами отец.

— Ещё бы! — обрадовалась Присцилла.

— Но сначала мы должны поужинать, а то нам обоим достанется от мамы, — хитро подмигнул дочери Джордж. — Быстрее за стол!

После ужина мужчина вернулся к работе над картиной, а Присцилла присела рядом с ним, но так, чтобы не отвлекать отца. Она следила за тем, как отец берёт из палитры краску и создаёт безошибочные оттенки. С каждым движением кисти картина расширялась, вбирая в себя удивительные свойства реальности.

Просьба дочери одновременно и обрадовала и смутила Джорджа Сиборна. С одной стороны, внимание Присциллы не могло не польстить отцу, но, с другой стороны, он боялся, что не сможет работать при посторонних. Нет, дочь вовсе не была для него посторонним человеком, но в вопросах творчества существуют определённые рамки, вторжение в которые даже для членов семьи может считаться нежелательным. Мужчина взял кисть и нанёс первый мазок краски, словно попробовал блюдо на соль. Картина приняла этот штрих, и Джордж понял, что его опасения оказались напрасными. А через десять минут он и вовсе забыл о присутствии Присциллы.

Сегодня художник приступил к верхней части картины. Холст приобрёл волшебный объём, заиграл нежными переливами, а девочка, сидя позади отца, почему-то подумала, что небо, изображаемое отцом, похоже на большее синее одеяло, которое погрыз щенок, и теперь из него торчат белые клочья облаков. От такого сравнения Присцилла улыбнулась, но вслух ничего не сказала, чтобы не отвлекать художника от работы.

В какой-то момент Джорджу показалось, что кисть живёт собственной жизнью. Рука двигалась почти неосознанно, совершая неуловимые движения, призванные подарить жизнь новому произведению искусства. Со стороны трудно было бы догадаться, что этот человек не сидел перед мольбертом вот уже более двадцати лет. Краски смешивались в идеальных пропорциях и ложились на полотно именно там, где и требовалось.

Джордж Сиборн не сопротивлялся вдохновению. Он всецело подчинился высшей силе, руководящей его творческим процессом. И вот, когда фрагмент неба был практически готов, мужчина неожиданно для самого себя взял немного тёмной краски и нанёс её чуть выше линии горизонта. У него получилось нечто вроде перевёрнутой запятой.

— Что это? — не удержалась от вопроса и нарушила тишину Присцилла.

— Что? — вздрогнул от звука человеческого голоса Джордж.

— Папа, что это у тебя над горизонтом?

— Это? — художник испытал внутреннее затруднение.

"Кажется, кто-то наклал кучу", — с насмешкой прозвучал голос в голове Джорджа.

— Завтра узнаешь, — мужчина отложил кисть и обернулся к дочери.

— Но почему ты не хочешь рассказать мне сейчас?

— Пусть это будет маленькой загадкой, — улыбнулся отец.