Страница 39 из 40
В фельетоне «Городской словарь» даются юмористические определения различных понятий применительно к Ковно, например: «Водопровод – дневной и ночной кошмар гласного Ходоса» или «Отчаяние – легкий вид заболевания в Ковне и окрестностях»[429]. Эта форма, к которой прибегали и продолжают прибегать сатирики и юмористы, не была чужда и Бухову; ср. «Политический словарик, необходимый при чтении газетных статей и телеграмм о предвыборных кампаниях в Европе» Л. Аркадского с толкованиями такого рода: «Большинство – тяжелое явление в парламентской жизни. Ест, пьет, спит и голосует. Больше ничем не занимается»; «Оппозиция – грустные молодые люди, располагающие добрым сердцем и меньшинством в парламенте»[430].
К таким словарям и справочникам по форме близка «Дачная энциклопедия» с ироничными характеристиками дачных и курортных местностей, например:
Панемуни – пригородная дача. Специальные пылевые ванны. Целебная пыль. Природа весьма богата: пригородные пьяные, гармошки, ругань и мальчишки с камнями. Очень легко поправляется здоровье у дачевладельцев в виду не нормированных цен на дачи[431].
По теме это сочинение перекликается с многочисленными рассказами и фельетонами Бухова с дачным сюжетом, включая «Дачную энциклопедию» с толкованиями таких «дачных» понятий, как гамак, удочка, пианино, мухоловки, купальный костюм[432]. Дополнительным аргументом принадлежности Бухову текстов, подписанных фамилией Зайцев, может, вероятно, служить название пародийной газеты «Страшный заяц», помещенной в «Эхе» 1 мая 1927 г. от имени А. Панина[433].
Таким образом, с большой степенью вероятности к публикациям А. С. Бухова в ковенской газете «Эхо» можно отнести тексты, подписанные псевдонимами Никанор Пташкин, Н. Пташкин, Чужой, Граф Егор Полулитров, Н. Зайцев, Ф. Зайцев.
Людмила Спроге
Загадка старца Ф. К.: чей криптоним ЛК в рижской газете «Слово»?
Реальная связь между двумя криптонимами – Ф. К. и Л. К. – достаточно затейливо предстает в библиографической описи недолго выходившей в Риге газеты «Слово»: от 5 декабря 1926 г. в № 350 на стр. 32 читаем в левой колонке, где зафиксирован перечень авторских имен, – «Л. К. Старец», а в правой части страницы, где даны заглавия газетных текстов, – «Фёдор Кузьмич был масоном?»[434]. С одной стороны, перед нами уже известный, благодаря тыняновскому подпоручику Киже, механизм порождения «новых имен», а с другой – трудно объяснимый пропуск в персональном перечне биобиблиографического справочника, в который составитель постоянно вносил корректирующие записи – вставки и исправления – уже после выхода его в свет[435]. Тем не менее «Старец» был сдвинут к литерам Л. К., образовав тем самым неизвестного для медийного пространства Риги 1920-х годов автора; правильное же прочтение публикации в «Слове» было таким: Л. К. «Старец Фёдор Кузьмич был масоном?Новые данные о загадочной личности».
Автором статьи о «Томском старце»[436] был соредактор «Слова» (совместно с Николаем Бережанским) Иван Созонтович Лукаш, который, подписывая свои газетные публикации псевдонимом, обыкновенно ставил первые две буквы своего имени – Ив. – и фамилию, образованную из отчества – Сазонов[437]. Под псевдонимом Ив. Сазонов Лукаш опубликовал в «Слове» около десятка статей, вторым по частотности корреспонденций является «инициальный» псевдоним И. Л.[438] (=Иван Лукаш), затем единичная публикация под литерой В.[439], но подобная им по краткости подпись Л. К. за писателем не числилась. В то же время криптоним ЛК был достаточно распространенным в латвийском пространстве русской прессы и даже «узнаваемым». В газетах «Рижский курьер», «Маяк», «Вечернее время» так подписывал некоторые из своих публикаций питающий страсть к мистификациям и к прономинациям Леонард Король-Пурашевич[440]. Он работал в тех же изданиях, что и Лукаш, который в берлинский период своей жизни деятельно сотрудничал с газетой «Сегодня», так же как в самом начале двадцатых годов и сам Кормчий, а затем с переездом из Берлина в Ригу (в 1925 г.) оба публиковались в газете «Слово». Более того, в данном контексте следует упомянуть. что известный рижский поэт-сатирик Лери (Владимир Клопотовский) тоже иногда ставил ЛК, то есть Лери-Клопотовский, под своими текстами, его перу, кстати, принадлежит стихотворение «Москва под псевдонимом»[441]. Если не рассматривать инициалы как стратегию маскировки, то, с одной стороны, непонятно, почему Лукаш подписал несколько статей в «Слове» ЛК, буквами, не соответствующими его имени и отчеству (как в упомянутом выше более распространенном псевдониме); с другой стороны, можно предположить, что «псевдоинициалы» взяты автором из первой и третьей литер в его фамилии: ЛуКаш.
Однако нельзя не заметить, что с первых номеров выхода в Риге, сознательно или спонтанно, газета «Слово» сконцентрировала внимание своих читателей на имплицитных и эксплицитных проявлениях в номинациях: это статья парижского автора Александра Салтыкова «О магии имени»[442], печатавшаяся со второго номера с уведомлением «продолжение следует»; несколько публикаций Николая Бережанского[443] об опечатках, которые порождают немыслимые имена и нелепицы в печати[444], а также его критические материалы с заголовками, обыгрывающими псевдоним, – «Горькое о Горьком»[445] и «Мистер Макс Горки»[446] – или озаглавленные антионимами (контрастными псевдонимами) – «Сахар Медович [т. е. М. Горький – Л. С.] снова лжет»[447].
Обзор de visu 1035 номеров газеты «Слово» и 13 выпусков еженедельника «Наше слово» (с ноября 1925 г. по август 1929 г.) дает вполне определенный реестр «аббревиатурных» подписей, часто сокращенных до двух и одной литер, они были поставлены под более чем шестидесятью публикациями, среди них встречаются следующие: А., Аэль (А. Л.), В. К-зе, Е. М.О., В. Ф., Я. Эй-н, Д. С., С. В-ий, А.И, С. Г., В. Ф., Лев К., В. О-в, К., З-ъ, П., С. Ш., Д. Д-ов, С. С., Фита, Н. И.М., Л. К. (Лека), Борис Ф., С. С.С., Н. Б-в., Л. Б., БВИ, Р. А., Ив. З., А. Д., М., В. Эй-ич, Л. Б., Л.Б-г, Б. М., С.Л-ни, Д.Д-в, С. А.И., Е.М-ая, И. Н., В. П-н, Н. З., В. М., И. С., В. Л-ар, М. Д-н, Бр., А. М., Г. Д., Н., Т., Л., Т., Н., Н. А. Среди этого инициального ряда ЛК встречается нечасто: кроме упомянутой статьи о старце Федоре Кузьмиче Лукаш подписался так под двумя статьями о русских художниках, приуроченными к датам их памяти[448].
Поводом к созданию газетной статьи с интригующим подзаголовком «Новые данные о загадочной личности» послужили, как представляется, три обстоятельства. Первое из них – это экзистенциальная для духовной жизни Лукаша тема масонства: – еще в бытность свою в Берлине, а затем в Риге и позже в Париже он был близок к литературным группам, связанным с масонством[449]. Предлагая читателям «Слова» дешифровать «записи на лентах из мешочка», о котором старец будто бы сказал: «В нем моя тайна», – Лукаш настойчиво указывает на масонские знаки и символы:
429
Зайцев Н. Городской словарь: Фельетон // Эхо. 1926. 3 сент. № 201 (1889). С. 2.
430
Аркадский Л. Политический словарик, необходимый при чтении газетных статей и телеграмм о предвыборных кампаниях в Европе // Эхо. 1924. 16 нояб. № 311 (1338). С. 2. Ср. также: Бухов Арк. Словарь нечистой силы: Фельетон // Эхо. 1924. 24 дек. № 348 (1375). С. 4; Бухов Арк. Зоологический словарь: Фельетон // Эхо. 1927. 27 марта. № 70 (2056). С. 3; Бухов Арк. Допотопныйсловарь: Фельетон // Эхо. 1927. 21 авг. № 187 (2173). С. 2. Примеры можно множить.
431
Зайцев Н. Дачная энциклопедия // Эхо. 1927. 28 июля. № 168 (2154). С. 3.
432
Бухов Арк. Дачная энциклопедия: Фельетон // Эхо. 1924. 27 мая. № 143 (1170). С. 2. Ср. также: Аркадский Л. Дневник дачника // Эхо. 1924. 6 авг. № 211 (1238). С. 3; Бухов Арк. Наем дачи // Эхо. 1925. 5 июня. № 133 (1512). С. 2; Аркадский Л. Дневник дачника: Фельетон // Эхо. 1925. 19 июня. № 145 (1524). С. 2; Аркадский Л. Одичавшие: Фельетон // Эхо. 1926. 18 авг. № 187 (1875). С. 2; Бухов Арк. Великий возврат: Летний фельетон // Эхо. 1927. 17 авг. № 183 (2169). С. 2. Примеры можно множить.
433
Панин А. Страшный заяц: Еженедельная газета-орган пчеловодства, высокой политики, огородничества, культуры, электрофикации и насчет чегонибудь поесть. Примерное для всех издание // Эхо. 1927. 1 мая. № 97 (2083). С. 2.
434
Газета «Слово» 1925–1929. Роспись / Сост. Ю. Абызов. Рига: Даугава, 2003. С. 32. Замечу, что авторского имени или псевдонима «Л. К. Старец» в латвийском медийном пространстве 1919–1944 годов не значится, как свидетельствует справочник Юрия Абызова: Абызов Ю. Русское печатное слово в Латвии 1917–1944 гг.: Био-библиографический справочник. Stanford, 1990–1991. Ч. 1–4 (Stanford Slavic Studies; Vol. 3:1–3:4).
435
Ю. И. Абызов на последних чистых страницах своего четырехтомника записывал дополнения и уточнения черными чернилами, особенно обильны его записи в третьем и в четвертом томах, при этом он, внося коррекции, пронумеровывал эти заполненные страницы. После выхода росписи «Слова» составитель, надписывая дарственный экземпляр автору настоящей статьи, заметил, что эта работа внесла ряд исправлений в стэнфордский четырехтомник и в двухтомник росписи газеты «Сегодня» (Рига, 2001); об авторстве и содержании интересующей нас статьи речи не было.
436
В последнее время активизировался интерес к старцу Федору Кузьмичу и к указанной в «Слове» публикации благодаря фильму о «томском старце» режиссера Марка Жансона (Франция, киностудия DCX), где приводится легенда об императоре Александре I, ушедшем от мирской жизни и почитавшемся многими современниками и потомками под именем странника Феодора Кузьмича.
437
В биографическом словаре указан лишь этот псевдоним писателя. См.: Российское зарубежье во Франции. 1919–2000. Биографический словарь: В 3 т. / Под общей ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской. М.: Наука; Дом-музей Марины Цветаевой, 2010. Т. 2. С. 88.
438
Абызов Ю. Русское печатное слово в Латвии. Ч. 2. C. 406, 410.
439
Там же. С. 411.
440
В своих мемуарах Нео-Сильвестр (Генрих Гроссен), характеризуя личность Л. Короля-Пурашевича, служившего вместе с ним в газете «Рижский курьер», называет его Кормчий, т. е. по одному из псевдонимов довольно длинного перечня имен этого литератора, не приводя настоящего имени, хотя других сотрудников этого издания он вспоминает по подлинным именам, расшифровывая их псевдонимы: Божена Витвицкая = Бинокль; Цвик = Михаил Миронов: «Литературным отделом ведал Кормчий, известный в Петербурге автор приключенческих романов. […] Кормчий был большой оригинал. Он владел неисчерпаемой фантазией, смотрел на жизнь “сверху вниз”. Его можно было причислить к типу прежней петербургской писательской богемы, равнодушной к благам жизни […]. Писал Кормчий на бытовые темы. Писал он хлестко, и в защиту обиженного ввернуть [так!] сгоряча неприятное для обидчика словцо не стеснялся, вследствие чего редактору приходилось объясняться с жалобщиками, а то и платить штрафы…» (Нео-Сильвестр Г. На буреломе: Воспоминания русского журналиста. Frankfurt / Main: Possev-Verlag, 1971. C. 108–109). См. также: Абызов Ю., Тименчик Р. История одной мистификации. Факты и гипотезы // Даугава. 1990. № 9. С. 108–117.
441
«Большевики хотят переименовать Москву в “Центр”». «Пофилософствуй, ум вскружится, / Но все же где-нибудь едва / Найдется лучшая столица, / Чем современная Москва!.. / “Москва, как много в этом звуке / Для сердца русского слилось” / Зачем Москве советам в руки / Попасть для опыта пришлось? / Центр пятилетки и комбедов, / И “жизни строй” в очередях, – / Как описал бы Грибоедов / Москвы сегодняшний размах? / Наверное он был бы краток / И, сплюнув, мог бы произнесть, / Что очень скверный отпечаток / На всех вождях московских есть… / Дистанция больших размеров / Столица красная Москва, / Там Ленин усмирял эсеров / За их деянья и слова. / Там интуристам очень рады, / (А их валюте и вдвойне) – / И Клара Цеткина парады / Там принимала на коне. / Там на глазах у комиссара / И, начихав на ГПУ, / Когда-то непманы у Яра / Дивили красную Москву… / Москва труда, наук, успехов, / Давно попала в ГПУ, / И не послал бы А. П. Чехов / Своих сестер “в Москву, в Москву”! / Там нету прежних колоколен, / И калачей там вкус забыт, / “Нет, я Москвою недоволен“, / Скажу, как Чацкий говорит. / Там нету прежнего и следу, / В мечтах Москву я не зову, / В Москву я больше не поеду, / Пусть интуристы прут в Москву. / Гробницу Ленина святого / Пускай показывают им – / Пусть дурака валяет Шоу, / Влюбившись в сталинский режим. / Пусть восхваляют красный гений / И Сталина таланты чтут, / Пускай для новых достижений / Валюту старую везут, – / Я не хочу в Москву такую, / И, зная нынешный режим, / На Сталина не негодую, / Что даст Москве он псевдоним. / Раз гибнут росчерком единым / Культура, мысли и слова – / Пускай живет под псевдонимом / Столица красная Москва! / Итоги сталинской вампуки / И городам познать пришлось – / „Москва – как много в этом звуке / Для сердца русского слилось!..”» (Сегодня вечером. 1932. 22 июля. № 161. С. 3).
442
Редакция «Слова», среди зарубежных сотрудников которой числился и граф А. А. Салтыков, предварила публикации уведомлением о «целом цикле статей», хотя тематическое и проблемное единство соблюдено было лишь в названной статье, которая по преимуществу посвящалась наречению имени: «Когда я даю имя какой-нибудь вещи, существу, явлению, то тем самым ограничиваю их, т. е. отделяю от других вещей, явлений и существ. […] Но есть и некая иная тайна имени: давая его ранее бывшей безымянной, т. е. неизвестной силе, я в некоторой, порою весьма значительной, степени овладеваю и самой этой силою, т. е. некими заключенными в ней возможностями. […] Назвать по имени какое-нибудь явление, ощущение, силу есть молитвенный знак, акт религиозного творчества. В этом и заключается живая магия имени. В имени, в самом звуке его и начертании, заложено магическое, творческое начало» (Салтыков А. О магии имени // Слово. 1925. 12 нояб. № 2. С. 3; 16 нояб. № 5. С. 3). В связи с поэтикой «условного» имени, т. е. псевдонима, присвоение «чужого» наименования является одним из актов «самозванства» – сложного моделирования типологии и топологии поведения для «вживания» в пространство другой идентичности.
443
Геонимы, или «топонимические псевдонимы», были довольно распространены среди журналистов и литераторов русского зарубежья; характерно, что известный критик Петр Пильский часть своих корреспонденций подписывал одним из распространеннейших геонимов – Вельский, в подписи Пильского установка явно не на гидроним, а в имени «Р. Вельский» при произнесении вслух инициала и «фамилии» звучит название другой балтийской столицы, где жил и работал «РЕВЕЛЬСКИЙ» литератор. В некрологе Н. Г. Козырева Генрих Гроссен упомянул о наиболее частотном псевдониме, образованном по селу Бережаны, где родился его коллега (см.: Гроссен Г. Памяти Н. Г. Бережанского // Сегодня. 1935. 22 июня. № 171. С. 4). Сам Бережанский неоднократно обращался к семантике своих «журналистских имен»; так, отбиваясь от нападок националистического оппонента, депутата латвийского Сейма г-на Цалита, он саркастически отрекается от «тезоименитства» своих аристократичных тезок: «Отца моего звали Григорием [изрядное количество материалов в рижской периодике были подписаны автором «Григорьев». – Л. С.], но он ничего не имеет общего ни с одним из четырех римских пап Григориев, ни с Григорием Отрепьевым, ни даже с Григорием Зиновьевым. Меня самого по паспорту зовут Николаем, но я отнюдь не Николай Романов. Не Николай “Золотые очки”, не Николай Чудотворец. В равной степени я не воровал сочинений Толстого, драмы Островского не выдавал за свои, не воровал носовых платков у г. Бланка и не собираюсь “умыкать” ни жену г. Цалита, ни сестру, ни мамашу, ни осла его, ни вола его, ни села его, ни выручку, ни сыскных талантов его сотрудников. Мне приписывается также авторство заметки о русской драме в “Голосе России”. Категорически заявляю, что никакого рода ни письма, ни заметки, ни корреспонденции о русской драме в “Голос России” не посылал, не писал и даже не читал» (Бережанский Н. К сведению г. Цалита // Сегодня. 1921. 29 окт. № 248. С. 2).
444
Бережанский Н. Об «очепятках» // Слово. 1926. 15 марта. № 100. С. 3; Он же. Бес опечаточный // Наше слово. 1929. 2 июня. № 3. С. 4.
445
Эта одна из списка статей о М. Горьком примечательна тем, что дает дешифровку частотному из многочисленных псевдонимов Бережанского – Велизарий, к которому он охотно прибегал в начале 30-х гг., когда руководил рижским изданием «Новый голос»; в гневном выпаде против горьковской общественной деятельности он сравнивает ее с «ролью мальчика, просящего подаяние для ослепленного Велизария». Будучи тяжело больным, Бережанский за несколько лет до своей смерти берет имя легендарного полководца Античности, исходя из распространенного и даже зафиксированного в вербальных и в иконических текстах (например, картины Жака-Луи Давида или Франсуа Андре Винсента) предания о Велесарии, окончившем свои дни ослепленным и нищим (Сегодня. 1921. 16 авг. № 184. С. 1).
446
Слово. 1927. 9 июля. № 556. С. 4.
447
Слово. 1928. 25 марта. № 819. С. 3.
448
Л. К. Памяти В. В. Верещагина // Слово. 1927. 14 апр. № 477. С. 4; Л. К. Певец морского простора. Иван Константинович Айвазовский // Слово. 1927. 1 мая. № 491. С. 3.
449
О масонских документах, масонской клятве, подписанном обязательстве, об основных положениях Первой степени масонства и curriculum vitae посвященного в Братство И. С. Лукаша см.: Серков А. И. Масонская ложа Великий Свет Севера и русские писатели (1922–1933 гг.) // Русский Берлин 1920–1945. М.: Русский путь, 2006. С. 286–303.