Дом коммуны

Саксонов сначала не хотел ничего рассказывать участковому, не доверял ему, потому как было таких историй в Хуторе немало и раньше, а что-то не припомнит, чтобы нашел когда преступника Боровой. Наделает шуму — и все, забудет. Но и понимал, что упираться бесполезно, участковый настоит на своем все равно, так что незачем зря терять время. Саксонов намеревался обратиться сразу в райотдел, на- прямую, прыгнуть через голову участкового. И это было бы, с его точки зрения, разумным шагом. А вот теперь он должен рассказывать Боровому о вчерашнем и бриться, потому что спешить в школу надо, хотя и вид такой, что страшно перед учениками показываться.

— Иду, значит, из школы. Настроение — хорошее. Строю планы разные. А стоило мне взяться за ручку своей калитки, как откуда ни возьмись... мешок на голову — шасть. И сразу же посыпались кулаки.

— Все?

— Все.

— На кого подозрение падает у тебя самого, Павлович?

— Вопрос сложный. Вроде бы и к чужим женщинам не шастаю, не ругаюсь с людьми. Наоборот, помогаю, если кому надо, например, письмо написать или жалобу сочинить какую... Служу людям. Поэтому подозревать никого не берусь.

— Так, так, так, — участковый барабанил пальцами по столу. — А не могло ли покушение на жизнь предназначаться нашему молодому учителю за его фокусы, а ты, как говорят, подвернулся под горячую руку. А?

Саксонов задумался.

— Кстати, где он, фокусник? — стреляя взглядом по комнате, спросил Боровой. — Не вижу.

— Пошел по грибы. У него первого урока нету.

— Понятно. Ну что же, мое, так сказать, резюме. Слушай внимательно, Павлович. Из города, чтобы напасть на тебя, бандиты не приедут — сейчас топливо дорогое, поэтому необходимо негодяев искать у себя дома, среди своих. Обещаю найти.

— Пообещать нетрудно, — вздохнул Саксонов. — Я вот обещал Егоровичу быть за свата, а как в таком виде поедешь в Боровики? Не получается. Тут хотя бы своих детей в школе не перепугать…

Вспомнили про ветврача, а он — тут как тут: легок на помине. Взглянул Егорович на директора и пошатнулся, ему сразу сделалось плохо: сегодня же в сваты ехать!

— Спокойно, — принял деловой вид участковый. — Безвыходных ситуаций не бывает. Что-нибудь придумаем... Понятное дело, что Павлович уже не сват. Я — участковый, меня каждая собака знает как облупленного и не с самой лучшей стороны. Не стремлюсь по этим причинам сам на роль свата. Поэтому сойдет за свата молодой учитель. Высокий, красивый. И в очках. Солидный, одним словом, человек. Плюс — фокусник. Он из любой ситуации вывернется. А с таким человеком не пропадем и мы. Как вы уже догадались, я тоже поеду, буду рядом, на подхвате. Не испорчу праздника. Как, Егорович, считаешь?

Егорович согласился:

— На безрыбье, как говорится, и рак рыба... Сегодня едем.

— Сегодня так сегодня. Мы всегда, значит... А пока я поищу тех негодяев, которые испортили физиономию уважаемому человеку. Пошли, Егорович.

— Пошли, Егорович.

И два Егоровича, участковый и ветврач, прикрыли за собой двери в Суклетину хату. А поскольку они двигались по улице вместе, то участковый быстро и назвал преступников. Это же деревенские пьяницы Кондратька и Володька, кормачи с фермы. Боровому успел похвастаться Полозков, что не без помощи учителя-фокусника он прижал к стене воров, и те, поверив, что их и в самом деле показал в зеркале ему Шепелев, сдались. Обещали отомстить учителю. И вот — получайте... Все ясно: перепутали, тут и говорить нечего, директора с фокусником. Живут-то вместе.

Настроение у Борового было лучше не придумаешь: хорошо как день начался — и в сваты едет, и преступление, почитай, раскрыл. Остались мелочи — допросить Кондратьку с Володькой, а это он умеет делать, потому как в своей профессии давно. А вон и они идут, преступники! Только что это? Заметив на улице участкового, сразу свернули в заулок. Такое поведение кормачей еще больше вселило в Борового веру, что именно эти двое отчихвостили директора школы. И сомневаться не надо!

— У меня не спрячетесь! — пригрозил им кулаком участковый. — Вот вернусь со сватовства и сразу за вас возьмусь. Такие фокусы у меня не проходят!

10

В Боровики поехали на легковой. Егорович выкатил из сарая старенький «Москвич», обмел его веником, и после этого он больше не стал напоминать человека, который долгое время спал в посеченной мышами соломе.

— Загружайтесь! — приказал Егорович и первым сел за руль. Рядом с ним по рекомендации участкового занял место сват, а на заднем сидении устроились сам участковый и гармонист Колька.

Поехали. Было темно, на небе вспыхнули звезды, мигали- переливались, и хотя в легковой светила всего одна фара, и та ближняя, доехали без приключений. Все приключения начались позднее. Деревня рано идет на отдых, и поэтому ни одно окно в хатах не светилось, как это ни удивительно — должны же ждать хотя бы в той хате, где живет невеста. Егорович растерялся: темень плотным ковром обволокла все кругом, сбила его с толку.

— Не понял, — сказал Егорович и остановил легковую. — А в какой же хате, извините за не очень скромный вопрос, живет моя избранница, тоже ветврач, Настя? Кажется, второй дом от сельмага? Колька, заглянь во второй дом.

Колька послушался. Но вернулся вскоре ни с чем.

— Спят и не открывают, — сообщил он.

Участковый посоветовал искать свою невесту самому Егоровичу и упрекнул того, что так поздно приехали.

— Такие дела надо решать днем, при свете, — посоветовал он. — А то может все сорваться, что было бы нежелательно.

— Когда ж днем дел набралось — не вырваться.

— Важнейшего дела, чем сватовство, нет. Запомни, Егорович.

Егорович поблагодарил участкового за полезный совет и нырнул в темень. Как это не открывают? Кто кому? Второй дом от сельмага... Так, вот он. Собаки у тетки Аксиньи, где снимает угол Настя, нет. Можно идти смело. Егорович прошлепал по двору, оказался в сенях, а потом и в передней. Тихим голосом спросил:

— Есть кто... к-хе-е... живой?

Как не слышат. Но если бы никого не было, висел бы на дверях замок. Защелки на дверях тоже нет. Тут что-то не то. Егорович сделал еще несколько шагов вперед, заодно прикидывая, где тут выключатель, и в это время загремел куда-то в пропасть... Он даже не успел испугаться. Все случилось мгновенно. Хотя — нет, испугался, потому как закричал не своим голосом, а из сеней выпорхнула во двор бабка, что силы понеслась на улицу.

— Грабят! Воры! Грабят! — подняла она крик, и участковый первым молча выбрался из легковой.

Боровой приказал бабке, которая пробежала мимо:

— Стоять! Я участковый! Стоять!

Он догадался, что ловить тут никого не придется, поэтому был смел и решителен.

— Веди к себе! Показывай! — приказал бабке участковый и пригласил всех, кто был в «Москвиче»: — Понятые, за мной!

Шепелев и Колька, который прихватил с собой и музыкальный инструмент, поспешили за перепуганной до смерти бабкой и как никогда смелым участковым.

— Кто оценит наш труд? — жаловался участковый, не забыв, как всегда, похвалить себя. — Таких не найдется. А как в пекло какое — то давай, участковый, лезь, ты ведь милиционер. Вот и сейчас... Кто скажет, какое оружие у бандита? Огне- стрельное или нож? Пистолет, пулемет? Шандарахнет — и все, заказывай музыку. А слезу пустит только жена, и то вряд ли. Ну, дадут медаль. Посмертно. А мне какая польза? Я, кстати, ее так и не обмою. Зажигай, бабуля, свет!

— Ага! — старуха едва нащупала в темноте дрожащей рукой выключатель, и когда загорелась лампочка, из ямы, что была под полом, выбрался жених Егорович, грязный, страшный…

— Вот он, ирод! — ткнула пальцем на ветврача бабка. — Это же пока я по надобностям сходила, он и залез, гад. Воспользовался моментом! Арестовывайте, товарищ участковый! Берите!

Однако участковый, Шепелев и Колька так громко начали смеяться, что бабка ничего не могла понять, только часто моргала маленькими глазками. Потом все же разобралась, кто попал в ее яму — господи, да это же ветврач из Хутора, раньше, когда не было в Боровиках своего, то несколько раз обращалась она за помощью к Егоровичу. Поэтому тоже начала смеяться беззубым своим ртом вместе со всеми, потом подала ему щетку, чтобы ветврач снова подфрантился — вон испачкался, как ребенок. Бабка как раз собралась приготовить яму, пора было выбирать картофель на посев, и Егорович свалился впотьмах в нее…