Дом коммуны

Выйдя из магазина, участковый достал из кармана свисток с горошиной внутри, легонько подул в него: порядок. Действует. Осмотрелся по сторонам. Как только заметил на улице мальчика, снова подул в свисток. Мальчик остановился, посмотрел на участкового, а когда тот помахал ему, чтобы подошел, послушно приблизился к нему.

— Посвистеть хочешь? — спросил участковый мальчика.

— Если дадите.

— На.

Мальчуган взял протянутый свисток и свистнул так, что даже участковый заткнул уши.

— Еще хочешь?

— Ага…

— Я дам посвистеть тебе еще. Но и ты мне сделай что-нибудь хорошее...

— А что надо?

— Покажи, где батькин самогон спрятан...

Просьба милиционера мальчика озадачила: говорить или не говорить?

— Ну, чего молчишь? Мал, а хитер… Да ты не бойся — ничего батьке твоему не будет! Выпью с ним стаканчик-другой, да и разойдемся. Но ты насвистишься на целый год вперед. Договорились?

— Не знаю.

— Думай, думай... Так где у вас самогон стоит?

— В сарае… в бочке с зерном. Под сеном…

— В сарае? В бочке? Под сеном?

— В саменьком углу. Еще сверху фуфайка лежит….

— Теперь свисти. Давай... Молодчина! У тебя хорошо получается. Приходи и завтра — снова дам свисток. Не жалко... Ну, а сейчас верни мне его, ты очень сильно дуешь...

Прежде чем отправиться к сараю с самогоном, участковый зашел домой, взял в клети спидометр от мотоцикла, который уже несколько лет висел на крюку без дела, протер тряпкой пыль и, спрятав его под мундир, отправился «на боевое задание». Хозяин самогона, нескладный детина Мирон, был дома, что-то стругал под навесом рубанком, а когда увидел на подворье участкового, немного растерялся: не каждый день тот приходит к нему.

— Самогон есть? — спросил, не поздоровавшись, участковый.

Мирон растерялся еще больше, даже слегка задрожали губы, поэтому ответил не сразу, а только когда перевел дух и собрался с мыслями:

— Откуда он у меня, Егорович?

— Врешь…

— Да если бы у меня был тот самогон, как ты говоришь, я разве был бы такой унылый?

— Вроде бы и правда. Но ты пьешь мало. Так что показывай, показывай, где самогон спрятал, будь он проклят. Слыхал, началась операция «SОS». Самогон отдай сам. Иной раз надо и газетки почитывать.

— Проскочило мимо...

— Но тут, у тебя, надеюсь, я не проскочу мимо...

— Ищи, Егорович. Показывай ордер на обыск, и — вперед. А я погляжу, как ты найдешь. Ордер есть?

— Я тебе такой ордер покажу, что ты... ничего больше, кроме его, видеть не будешь. Ордер ему показывай. Буду я за ним в район ездить. Ты знаешь, Мирон, сколько мне стоит одна поездка туда? Нет, то и знать не надо. — Он вытянул из-под мундира спидометр, положил его на ладонь и, удерживая фантастическое приспособление для боязливых на ладони, осторожно, неторопливо порулил к сараю. — Туда, туда показывает... Открывай двери, Мирон...

— Открыты.

— Это хорошо. Предусмотрительный ты человек. Так, так... — перешагнув низенький порог, участковый оказался в сарае, сразу же нацелил глаза в угол перед сеном и увидел фуфайку... — Если верить моему прибору, а это не лишь бы какая вещь, то самогон вот тут, под фуфайкой. Прибор реагирует только на самогон. Сам покажешь или меня заставишь ковыряться в бочке с зерном, Мирон?

Мирон сдался... Участковый еще долго сидел у него за столом, похмелялся, травил разные басни-небылицы, а потом почему-то достал из кармана свисток и протянул его хозяину хаты:

— Свистнуть хочешь?

Мирон, услышав такое от участкового, чуть не свалился со скамьи, на которой сидел.

— Повторяю вопрос: свистнуть хочешь?

— Вопрос я понимаю, — собравшись с духом, прошептал Мирон. — Только я что, дитенок? Или милиционер? Не первый и не второй. Так что, Егорович, прости — не по адресу.

— Разумно: не по адресу, — согласился участковый. — А ты, мой свисток, молодчина: сегодня ты свое дело сделал, отдохни в моем глубоком кармане. Может статься так, что и завтра пригодишься. Не могу же я сегодня знать, что с моей головой будет завтра. Еще раз выражаю своему свистку благодарность: спасибо, свистуля. Имеешь право отдохнуть. Ну, мне пора.

Мирон проводил участкового задумчивым взглядом и никак не мог понять, за что тот благодарил свой свисток, за какие такие заслуги?

Попробуй тут разберись...

7

В то время, когда участковый возвращался домой от Мирона и бубнил себе под нос какую-то мелодию, директор и новый учитель ходили по деревне и подыскивали хату, в которой бы смог остановиться последний. Надо поторапливаться — сентябрь на носу, а у него, учителя, кроме постели должен быть и стол, на котором бы он не только готовился к урокам, проверял тетрадки, а который бы его еще и кормил. Однако пока что везде ходоки получали от ворот поворот, и, что заметил Саксонов, люди как-то настороженно смотрели на Шепелева, старались разговаривать кратко и подчеркнуто недружелюбно, чтобы побыстрее затворить дверь. Почти перед самым носом. А Манька, самая, почитай, бедовая деревенская бабенка, прежде чем пустить во двор гостей, загнала в сараюшку кур, и только тогда пригласила войти:

— Если ненадолго...

А услышав из уст директора о цели визита, развела руками:

— Я, люди добрые, и в голодное время квартирантов не держала. Не приучена. Не люблю, когда у меня кто-то под ногами болтается, ей-богу. Как хотите, так и думайте. Когда я одна в хате... ну, своих я не считаю, то что хочу, то и делаю. А так — чужое...

Саксонов почувствовал себя неловко и, чтобы не терять время, попросил извинения у Маньки за этот визит, и вскоре они оказались снова на улице и думали-гадали, куда пойти, куда податься. Как раз в этот момент мимо них прошлепал дед Цыганок. Поздоровался, отвесив легкий поклон и смахнув с головы затертый картуз:

— Честь имею приветствовать среднее образование! Ну, и куда же путь держим, если не секрет?

Хитер старый! Знает же, что «среднее образование» ищет жилье, а вот чтобы зацепиться возле учителей, начал издалека. И конечно, услышал то, в чем не сомневался.

— Не берут вот на квартиру Ивана Валентиновича, — Саксонов кивнул на молодого учителя. — Хоть в школе ему угол обустраивай. Придется. Понимаю, что это несерьезно, но другого выхода пока не вижу. Помогай, дед!

— Тут, братки, дед вам не помощник, — старик поправил картуз на голове. — А почему не берут?

— Самому интересно.

— А я вроде бы догадываюсь.

— Ну, ну.

— Из-за фокусов.

— А они при чем тут?

— Как же. Наши люди всегда боялись разных жуликов... Учитель — вроде бы серьезный человек, проверенный, однако же — фокусник... из той породы, получается. А таких людей в Хуторе не любят, ой и не любят, уважаемые! Так что зря, Иван, как тебя там по отчеству... забыл, однако зря, непредусмотрительно ты раскрыл свои фокусы. Они и вредят тебе!

Шепелев захохотал, а за ним — и Саксонов. Только дед Цыганок моргал глазами и не находил, что на этот раз ответить учителям. Но прежде чем пойти дальше, он сказал им кратко и понятно:

— Вот такие фокусы, едри их мать!

А директор успокоил Шепелева:

— Ничего, Валентинович. Если что, будем жить под одной крышей. Поместимся.

Да конечно же, места он, Шепелев, много не займет, и старой Суклете стряпать еду что для одного, что для двоих — разницы большой нету, однако радужных красок в такой перспективе учитель не видел — он не представлял своим соседом, да еще таким близким, самого директора школы. Это, похоже, уже излишне. Перебор.

Он думал так до того времени, пока они шли к очередной хате, выбранной для очередного визита. Саксонов сам стучал в двери или кричал, вытянув голову над забором, а Шепелев стоял, как всегда, чуть поодаль. На этот раз директор не стучал и не кричал, он толкнул дверь ногой, и они оказались в больших и светлых сенях, а потом сразу же и в передней.

— Извини, Егорович, за то, что неожиданно ворвались, — оправдывался Саксонов и, не дождавшись ответа от хозяина, сел на табуретку, а еще одну подставил учителю. — Догадываешься, чего зашли?