Страница 101 из 116
— Да. Значит, цена, которую я должен заплатить, — уход из дела?
— Какая там цена? — вдруг протрезвел Фредди. — Это ультиматум. Они знают, что сейчас я не могу пойти на скандал. Понимаешь, мне не оставили выбора. Хотят свести с тобой счеты моими руками — а что я могу поделать?
— Ну, а если я не соглашусь? Что тогда?
— Он задержит твою русскую.
— Я не о том. Я спрашиваю, что ты сделаешь, если я не приму ультиматум Лилла?
Фредди расстегнул пиджак и распустил галстук, словно ему стало душно.
— И не спрашивай, — выдавил он из себя.
— Почему? Я хочу знать, чего мне ждать от тебя, если я не уступлю Лиллу.
— Ничего хорошего ты от меня не жди, — угрюмо произнес Фредди. — Ровным счетом ничего. У меня сейчас слишком много поставлено на карту.
— Понимаю, — кивнул Руперт.
— Не буду тебя обманывать. Скандал погубил бы все, чего я добиваюсь. Сейчас я не могу рисковать. Не могу. Ты понимаешь мое положение?
— Понимаю. Но я думаю о своем положении.
— Сейчас я не могу рисковать, — с огорчением повторил Фредди.
— Ладно, — медленно произнес Руперт. — Не буду усложнять твое положение, Фредди. Ты мне ничем не обязан. Я уйду.
Руперт знал, что возражать бесполезно. Зачем?
— Но ты берегись, — добавил Фредди, — они от тебя не отцепятся.
— Больше они мне уже ничем повредить не смогут, — заметил Руперт.
— Как знать? — мрачно развел руками Фредди. — Я спрашивал Лилла, не все ли равно, завербовали тебя русские или нет, раз ты ведешь себя как надо.
— Положим, это не все равно, — проронил Руперт.
— Пожалуй. До чего же мне не хочется расставаться с тобой, Руперт! Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я так мечтал…
Руперт поднялся.
— Я могу лишь обещать тебе, — сказал Фредди, — что ты сможешь уйти пристойно. На этом я настоял.
— Какое это имеет значение?
— Имеет. Для меня. И для Джо.
Выходя из комнаты, Фредди добавил:
— Ничего, я еще посчитаюсь с этим старым ублюдком Лиллом. Да и Рандольфу припомню. Пусть только улетит твоя русская.
Они вернулись к нам в самый разгар веселья, оба были чем-то угнетены и молчаливы; всем стало ясно, что они приняли какое-то решение. А я понял, что каждый из них лишился чего-то дорогого для себя.
Даже Джо это почувствовала. Она поднялась, ласково взяла Руперта под руку и сказала, что им пора домой. Они быстро ушли, не дожидаясь «роллс-ройса» Фредди, хотя машина была уже вызвана, чтобы их отвезти.
█
Теплым, почти летним днем Руперт, Роланд и я глядели, как пассажиры собираются в зале ожидания лондонского аэропорта. Руперт попросил меня поехать с ним, и я с удивлением обнаружил в машине Роланда.
— У него каникулы, — объяснил Руперт.
Но, по-моему, он захватил Роланда для того, чтобы придать проводам семейный характер, а меня взял за компанию. Утром он позвонил по телефону в советское торгпредство, и ему сообщили, что члены делегации улетают сегодня, как было намечено (большинство давно вернулись на родину). Может ли он поговорить с госпожой Водопьяновой? Ее нет. Не было ее и в посольстве.
— Отсюда не видно самолетов, — пожаловался Роланд, когда мы стояли внизу. — Пойдем на крышу!
— Подождем еще немного, — сказал, сдерживая нетерпение, Руперт.
Но мне тоже хотелось посмотреть, что там выло и гремело у нас над головами, и мы с Роландом поднялись наверх.
Сквозь стеклянную стену я вдруг увидел внизу Нину. Она ожидала посадки на самом аэродроме. Как видно, она прошла через какой-то другой ход и стояла в очереди к маленькому автобусу, который подвозил пассажиров к самолетам.
— Вон она! — обрадовался я, и мы помчались вниз сообщить нашу новость Руперту.
— Подождите здесь! — приказал он и побежал по эскалатору к выходу, где стояла девушка в форме.
Мы не послушались и последовали за ним.
— Нина! — закричал он.
Она не услышала.
— Можно туда пройти? — спросил он девушку. — На минуту. По важному делу.
— Нет, это запрещено.
— Черт возьми…
Он стал снова звать: «Нина! Нина!» Она была уже в автобусе, но кто-то жестом указал ей на Руперта. Нина выглянула в окно и заспорила со служащим аэропорта, и в эту минуту автобус тронулся. Я успел лишь мельком увидеть ее лицо, лицо человека из другого мира, обычно такое ясное, а сейчас полное печали.
— Могу я подойти к этому русскому самолету? — упрашивал Руперт девушку. — Разрешите, пожалуйста. На одну минуту.
— С удовольствием, если у вас есть дипломатический паспорт или удостоверение министерства иностранных дел, — ответила она. — Пассажиры уже прошли таможенный досмотр.
Мы побежали на крышу, откуда было видно, как стартуют самолеты.
— Они похожи на крабов, — воскликнул Роланд. — Взгляните на тот самолет, вон там!
Мы с Рупертом ждали молча, пока не услышали, как голос в репродукторе объявил, что в Москву отправляется самолет Аэрофлота, и не увидели, как белая реактивная громадина с закинутыми назад крыльями поползла по взлетной дорожке, волоча по бетону тяжелое брюхо. Потом она вдруг подскочила и повисла в воздухе низко над землей. Какие-то лица в окошках промелькнули над головой, нас обдало волной горячего воздуха, и Нина исчезла — на этот раз, Руперт знал: уже навсегда.
Меня бы удивило, если бы Руперт сложил оружие, — это было не в его характере; но никто не поверил бы, что и Фредди забудет, как его унизили. Я не сомневался: что-то должно произойти.
Впрочем, лично я не очень был этим занят, все мои мысли были поглощены судебным процессом Пепи. Я пытался доказать ей, что самое благоразумное в ее положении— признать себя виновной. Тогда она могла бы избежать тюрьмы. Я уговаривал ее не валять дурака, потому что сидеть в тюрьме — не лучший способ защищать свои убеждения. Однако с Пепи творилось что-то непонятное. Она была очень ласкова и со мной не спорила, но в то же время не желала уступать, а когда я говорил, что необходимо признать себя виновной, только зло издевалась в ответ. Разве я что-нибудь понимаю? Я чуть было не сделал ей предложения, но вовремя догадался, что она и над этим посмеется, и промолчал. Я видел, что она решила сесть в тюрьму.
И вот Скотти, Кэти, Руперт и я снова препирались с Пепи, прохаживаясь с нею по коридорам недавно отремонтированного здания суда. Спорил с ней и Парк, размахивая у нее перед носом белой папкой с красными ленточками.
— Побойтесь бога, Пепи, — отчаивался Парк, в голосе его звучало профессиональное рвение. — Вы уже были осуждены условно, и если вздумаете оспаривать обвинение, вас все равно признают виновной, независимо от того, кто будет судьей; вы получите в лучшем случае шесть месяцев тюрьмы, а в худшем — три года. Таков закон.
— Но ведь я полицейского не ударила, — упрямо твердила Пепи, — зачем же я буду признавать себя виновной?
В Скотти проснулся здравый смысл деревенского жителя.
— Не болтай чепуху, — отчитывал он дочь. — Сесть в тюрьму — не самый лучший способ отстаивать свои взгляды. Ты уже сделала все, что могла. Брось дурить.
Пепи не хотелось спорить с отцом.
— Все равно, — пожимая плечами, сказала она надменно, — я не стану врать для их удовольствия.
Руперт наблюдал за ними молча. Я знал, что в душе он согласен с Пепи, потому что она ведет себя честно и не желает идти на уступки, чем бы это ей ни грозило. Наверно, Руперт лучше понимал Пепи, чем мы все, — он один не пытался ее переубедить.
Так или иначе, мы ничего не добились. Пепи отказалась признать себя виновной.
Но, прежде чем мы перешли в зал суда, Парк, отозвав Руперта в сторону, сообщил ему, что адмирал Лилл прикомандировал к прокурору своего человека.
— Я его знаю, — сказал Парк, — он работает у Глэдмена и, по-видимому, будет наблюдать за ходом процесса.
— А что они могут тут сделать? — изумился Руперт.
— Могут вас дискредитировать, если вызовут вас как свидетеля. Пожалуй, я не стану рисковать, лучше нам обойтись без вас.