Страница 17 из 29
Об этом рассказывал Одинокий Путник девушке, привязывая каурого, её буланую и кляч железных воинов к кольцам, вделанным в стену.
- Отчего бы тогда не поискать другой трактир? - мрачно осведомилась Энна.
- Надеюсь, с нами Иеремия будет любезнее, - отвечал Шон.
Они вошли внутрь, в небольшой зал, тускло освещенный закопченными лампами, и сели за стол у окна. Посетителей в это раннее время было немного: всего двое солдат и молодой человек с нездоровым цветом лица. Они мирно попивали пиво из огромных глиняных кружек, изредка обменивались парой слов, потом замолкали, уныло глядя в обшарпанные стены.
Сбоку, возле кухни, притулилась парочка музыкантов. Едва новые гости устроились поудобней, они начали играть - один на дуде, второй на цитре. Обоих спутников передернуло при первых же звуках этой тягучей, заунывной мелодии. Энна, от рождения обладавшая тонким музыкальным слухом, побледнела и немедленно схватилась за кинжал.
- Не балуйся, - улыбнулся ей Шон. - Парни зарабатывают на хлеб и пиво. Пусть их, потерпим.
Вскоре сам Иеремия, улыбаясь приветливо, подошел к гостям. В его красной разбойничьей физиономии с грубыми рублеными чертами не было ничего свинского. Небольшие карие глаза, в коих Энна заметила и ум, и энергию, и некую даже чувствительность, смотрели весело, открыто. Кустистые брови, точь-в-точь такие, как и усики под длинным толстым носом, топорщились; тонкогубый рот показался Энне немного крив; руки были красны; в коротких черных волосах поблескивали серебряные нити, а лоб прорезала глубокая продольная морщина, хотя Иеремии едва ли исполнилось сорок лет. В общем, хозяин производил впечатление доброго человека.
- Шон! - сказал он, с улыбкою разводя руками. - Как давно я тебя не видел! Год? Два?
- Думаю, три, не меньше, - улыбнулся и Шон.
- Три года! О, за это время многое, многое изменилось, дорогой друг. Я продал свой дом в предместье Нилама и купил ещё один трактир в городе. Там заправляет моя супруга. Надо сказать, у неё получается гораздо лучше... А позапрошлым летом у меня родилась дочь - чудесная маленькая девочка, радость моя, мое солнце. Она вырастет красавицей, такой же, как её мать, и я... Хо-хо-хо, - он вдруг горестно поднял кустики бровей и хлопнул себя ладонью по лбу. - Что я все о себе? Как ты живешь, Шон? По-прежнему бродишь по миру?
- По-прежнему, - кивнул Шон. - И по-прежнему прихожу в трактир к другу, чтобы хорошо подкрепиться перед дальней дорогой.
Иеремия понял намек. Снова хлопнув себя по лбу, он, не говоря более ни слова, умчался на кухню. Вскоре оттуда выскочили три проворных служки в белых передниках и кинулись к столу Энны и Одинокого Путника. В руках каждый держал большое блюдо, полное всяких яств. Здесь были жареные рябчики, печеная рыба, густые супы в горшочках, травы, фрукты и крупные красные ягоды в молоке.
Солдаты и бледный молодой человек посмотрели на стол путешественников с завистью - их-то никто и никогда так не потчевал. Потом, в унисон обиженно вздохнув, они снова обратились к своему разбавленному пиву. А служки в передниках уже ставили перед Энной и Шоном длинные бутыли с дорогим вином.
- Достопочтенные гости, - заученно протарахтел старший. - Хозяин угощает вас тем, что изволит кушать сам, и да пребудут с вами милости богов!
Беспрерывно кланяясь и подобострастно хихикая, он удалился. Спутникам стало тошно от такого приема; Шон удивленно приподнял левую бровь, а Энна сложила руки на груди и взор наполнила высокомерным презрением, но уже в следующий миг сильное чувство голода затмило все прочее и оба накинулись на еду с жадностью голодных волков. О, если Иеремия и в самом деле питался так каждый день, то он, несомненно, был счастливейшим из смертных!..
Музыканты заиграли громче, а тот, что дергал струны цитры, ещё и запел высоким, срывающимся на фальцет, козлиным голосом. Будь у Энны и Одинокого Путника менее крепкие желудки, им наверняка стало бы сейчас дурно. Однако они, в первый миг едва не подавившись, все же справились с собой и продолжали трапезу.
Юная воительница, расстроенная странными выходками Тротби и колобка, а позже напуганная звуками этой кошмарной музыки, по мере насыщения обретала покой и благодушие. Ее даже не особенно рассердило то обстоятельство, что в середине трапезы Шон, жуя ножку рябчика, вдруг взял одно блюдо и переставил его на стол солдат и бледного юноши. Ахнув и воровато глянув в сторону кухни, где скрылся хозяин, те быстро принялись поглощать пищу, отчего стало ясно, что все они были ужасно голодны, а Шон, как всегда, оказался прав. Энна тоже знала закон бродяг - делиться с тем, кто имеет менее тебя, - правда, не всегда считала нужным его исполнять. Сейчас она покосилась на спутника, ожидая увидеть в его темных голубых глазах укор, но не увидела. Он вообще на неё не смотрел. Задумчивый и серьезный, он вяло пил красное вино из серебряного кубка, закусывая его румяным яблоком. Зрачки его посветлели; странным образом в них отразилась сама Энна и высокая фигура за ней...
Девушка быстро оглянулась. Сзади никого не было. Тогда она, не веря себе, снова заглянула в глаза Шона, и снова увидела за собственным отражением кого-то еще...
- Одинокий Путник... - прошептала она, трогая его руку.
Он поднял голову.
- Там, за мной... кто?
- Никого.
Шон внимательным взором обвел зал, но кроме него, Энны и трех молодцов, уплетающих его угощение, здесь действительно никого не было.
- Никого нет, - повторил он. - А что?
- А то, что я видела его!
- Кого же?
- Не знаю. Но я посмотрела в твои глаза и увидела свое отражение. А за ним стоял какой-то человек. Лица нельзя было разобрать, ибо...
- Ибо что?
- Ибо там все в тумане, - тихо ответила Энна и отвернулась, вдруг поняв, что это вздор и поверить в него невозможно даже такому доброму и умному человеку, как Одинокий Путник.
Но он поверил.
- Посмотри ещё раз, - попросил он, вновь направляя на девушку взор.
Энна посмотрела. Голубая бездна, открывшаяся ей, теперь не показывала и её отражения. В пустоте мелькали тени, блики от тусклого света ламп и её золотых волос. Потом зрачок правого глаза дрогнул, подернулся рябью, почернел, и в нем проявилось наконец лицо юной воительницы - бледное, напряженное, с яркими розовыми пятнами на скулах...
Энна нервно усмехнулась и откинулась на спинку скамьи.
- Вздор, все вздор.
- Никого нет? - спросил Шон, тоже отклоняясь назад.
- Никого.
Он пожал могучими плечами, как бы сомневаясь в том, что видение могло исчезнуть.
- Может, рябчики были несвежие? - предположила Энна. - Либо вино перебродившее? Однажды со мной случилось такое: съела два тухлых перепелиных яйца, а потом всю ночь кошмары снились...
Шон улыбнулся, покачал головой.
- Знаешь, - после недолгой паузы сказал он, - это мог быть морок, сотканный из причудливых нитей света, а мог быть... Хм-м...
- Ну же, Одинокий Путник, продолжай! - поторопила его девушка, видя, что Шон опять задумался.
- А мог быть некто из прошлого, или - некто из будущего... Трудно сказать определенно, Энна. Я слыхал, что время может преломляться - так, как твое отражение в неровном зеркале. Тогда ты видишь вдруг человека, умершего несколько лет назад; разрушенный в прошлом дом; корабль, утонувший на твоих глазах третьего дня... То же и с будущим. Вполне возможно, что сейчас время сыграло с тобою шутку и показало тебе парня, с коим ты встретишься вскоре...
- О, природа, владычица... - пробормотала Энна, веря и не веря словам Одинокого Путника. Могло ли в мире существовать такое чудо?
Украдкой она ещё раз заглянула в глаза Шона, но увидела там лишь себя самое да Иеремию, который с той же радушной улыбкой направлялся к ним от кухни. Обеими руками он обнимал огромный, в пол его роста, кувшин с длинным узким горлом.
- Как вам трапеза, дорогие друзья? Хороша ли? - от натуги уж не красный, а багровый, он с превеликой осторожностью опустил кувшин на пол.