Беспокойное путешествие

- История, начала которой я не ведаю, - наконец сказал Тротби и с грустью взглянул на своего колобка. Тот ответил ему ласковым взором, в коем отчего-то сквозило некое сожаление. - С того дня, как я поселился в Ниламе у дяди, жизнь моя словно перевернулась. Только в доме я мог чувствовать себя свободно и спокойно. Стоило мне выйти на улицу, как рядом или поблизости оказывались очень странные люди; самый вид их внушал мне робость. Мутные глаза, неровный шаг, нервные жесты... Я, мальчик, не раз замечал, что рассеянный взгляд такого вот безумца становится вдруг ясным и осмысленным, едва лишь направляется на меня. Я, молодой человек, давно привык к этому вниманию и сердце мое уже не замирает от мистического ужаса, когда я выхожу из дома. Но год назад со мной случилось нечто и вовсе необъяснимое.

Дядя уехал по делам в Агран; я остался, окруженный множеством слуг и восемью наставниками. Мне было скучно, ибо друзья мои - благородный Сим и баронет Ааза Шаб-Бин - также покинули город, отправившись в приятное путешествие по морю Вилайет. Два дня я провел в томлении в четырех стенах своей комнаты, а на третий... Я проснулся до света и долго лежал, не открывая глаз. Неожиданный шум во внутреннем дворе дома заставил меня очнуться от дремы и выглянуть в окно.

Слуги толпились на краю науза, в котором плавали привезенные мною из Хоса золотые рыбки. Но не на рыбок смотрели они, не ими любовались и не им восхищались.

Я открыл створку окна и приказал всем замолчать и расступиться. Следующий момент моей жизни - всего лишь краткий миг - я запомню навсегда... В первом солнечном луче, посреди зелени моего двора, на чьем-то плаще лежала прекрасная незнакомка. Тотчас сбежав вниз, я бросился к ней.

Ее белое одеяние, покрытое пылью и грязными разводами, было разорвано от плеча до груди; светлые волосы спутаны; тонкое нежное лицо бледно; на чистом высоком лбу запеклась кровь. Она не двигалась, не открывала глаз и, кажется, ничего не слышала.

Я резко обернулся к слугам. "Кто это? Откуда она здесь? Что с ней?" Растерявшись, они мямлили несусветную чушь, и я, наверное, вовсе не получил бы ответа на свои вопросы, если б не Гуччо. Его комната - рядом с моей; он всегда чувствует, когда я пробуждаюсь, и терпеливо ждет моего зова.

- Я спешу к месьору наследнику, одеваю его и заплетаю в косы его пышные волосы, - поспешил объяснить Гуччо спутникам.

- У меня не пышные волосы, - с неудовольствием сказал Тротби. - Я не женщина и не юный паж, который завивает по вечерам жалкую поросль на своей голове. Как у всякого хосийского рыцаря, мои волосы прямы, густы и длинны, вот и все.

- Похвальная скромность... - проворчал колобок, но развивать тему далее не стал.

- Гуччо порою бывает невыносим, - шепотом поделился Тротби с Энной, а вслух продолжал: - Я уже отчаялся вытрясти из этих кретинов правду, как тут подошел мой верный Ги. Он схватил за ворот старшего, грозно нахмурил брови и прорычал...

- Я прорычал то же самое, что месьор сказал вежливо, - опять влез колобок.

- Если ты будешь меня перебивать, я отправлю тебя дозором.

- Дозором? Ну уж нет. Я тебя не оставлю.

Тротби вздохнул и немного погрустнел. Судя по всему, он отлично знал, что спорить с Гуччо бесполезно.

- Хорошо, поезжай рядом, только не мешай мне рассказывать.

Колобок милостиво кивнул, соглашаясь.

- Итак, Гуччо быстро добился от старшего признания. Оказалось, что двое слуг, как обычно, отправились на базар, к зеленщику и мяснику. На обратном пути они решили завернуть в трактир, чтобы выпить по кружке пива. Улицы были ещё пусты, утро только брезжило, в полумраке виднелись лишь неясные очертания домов и башен... Чудесное время! Всё вокруг - каждое дерево, каждое окно и каждый камень на дороге - кажется исполненным некого тайного смысла, и душа готова уже постичь сей смысл, но... Наступает рассвет. Солнечные лучи окрашивают земную жизнь в иные цвета; состояние души меняется; великая тайна бытия остается неразгаданной. Слишком коротко предрассветное время...

Не смотри на меня, мой верный Ги, таким укоризненным взором. Да, я отвлекся от сути повествования, однако наши новые друзья все поймут и простят меня, не так ли?

- Но...

- Замолчи, Ги. Я продолжаю. Конечно же, слуги не отягощали себя подобными размышлениями и не глазели по сторонам. В предвкушении пива они без умолку болтали. Вдруг лошадка одного из них заржала и встала как вкопанная. На холодных камнях дороги лежала девушка... Она так поразила их своей небесной красотой, что они подняли её, и, так и не заехав в трактир, повезли в дом моего дяди. Здесь они стали брызгать на неё водой из науза, пытаясь привести в чувство, но безуспешно.

Как только я услышал эту историю в их сумбурном изложении, я велел Ги немедленно приняться за исцеление несчастной. Он имел некоторый опыт в знахарстве и нередко помогал мне, а особенно дяде, при простудах и зубных болях. Теперь ему предстояло вылечить прекрасную незнакомку.

Гуччо с честью справился с сим делом. Девушка открыла глаза, обвела затуманенным взором наши лица... "Как звать тебя?" - почему-то шепотом спросил я. "Соломия", - слабым голосом ответила она.

Стоит ли говорить, что она осталась в доме, ибо была совсем слаба и беспомощна? Стоит ли говорить, что меж нами вспыхнуло то божественное чувство, кое люди называют любовью?

Не стану описывать дни, проведенные рядом с Соломией. Скажу одно: я был счастлив. Коротко она поведала мне свою печальную историю. Некий купец похитил её из Кутхемеса (но родина её - Канталия, а в Агране она жила с дедом и теткой) и привез сюда, в Тим. Ночью, на дороге в Нилам, на них напали разбойники. Пока купец и охранники сражались за свою жизнь, девушке удалось бежать. Один разбойник заметил её и бросился в погоню. Догнал он её лишь в городе... Жаль, что меня не было тогда с нею... Пытаясь вырваться из цепких лап негодяя, Соломия отчаянно сопротивлялась. Но разве могла она одолеть бандита? Он ударил её по голове, и последнее, что она увидела, был всадник, мчащийся по пустынной улице.

Соломия считает (и я с ней согласен), что всадник тот спас её. Иначе разбойник непременно уволок бы её в свое логово. Только... Куда же он делся? И почему спаситель бросил девушку? На эти вопросы мы не знаем ответов, и вряд ли когда-либо узнаем...

Затем... Затем вернулся дядя. Я объявил ему о своем твердом решении взять Соломию в супруги. Он не возражал. Напротив! Мой старый добрый Лансере даже заплакал от счастья!..

В этом месте рассказа Тротби колобок заметно помрачнел. Он пробурчал себе под нос что-то вроде "недолговечной радости земной" и отстал от спутников на несколько шагов. Он явно не желал слушать продолжения...

- Все разрушилось в один день... Купец, который похитил Соломию из Кутхемеса, оказался сыном визиря. Мы узнали об этом позже, когда... Когда в день моей свадьбы, на рассвете, в дом пришли стражники, и с ними - Лобл. Они обвинили дядю в убийстве (а накануне произошло ужасное происшествие: неизвестный пробрался во дворец наместника и отравил его); они связали ему руки и увели в темницу...

- И ты не вступился? - изумленно воскликнула Энна, до сего момента внимавшая Тротби хмуро и с недоверием.

- Вступился. Я успел заколоть одного стражника и ранить другого, но дядя неожиданно оттолкнул командора и бросился между нами... "Я не хочу, чтобы ты тоже стал их жертвой", - с горечью сказал он, глядя мне прямо в глаза. Тогда я повернулся и ушел к себе...

- У него был повод отравить наместника? - деловито поинтересовалась девушка. Кажется, она уже составила свой план освобождения дяди и теперь намеревалась обсудить его с попутчиками.

- Нет! Тот был его другом - единственным другом во всем Ниламе. Они часто встречались, вспоминали молодые годы... К несчастью, именно в тот роковой день дядя действительно посещал наместника, желая лично пригласить его на свадьбу. Но он не убивал его!

- Не понимаю, - рассердилась Энна. - Как же ты мог оставить дядю в темнице и уехать с Лоблом?