Беспокойное путешествие

- Ночь будет холодная, сырая, - Шон зябко передернул плечами, вынул из мешка старую куртку и надел её, - но это вовсе не значит, что мы должны гнать лошадей, дабы поскорее достичь Нилама. К тому же, я не прочь перекусить немного. А вы?

- Я тоже, - тихо ответил Тротби, не отрывая неподвижного взора от лесной чащи.

Энна промолчала, но лишь потому, что ужасно проголодалась и ей стыдно было в этом признаться. Одинокий Путник, проницательный как оракул и мудрый как первый королевский советник, понял сие сразу. Не теряя и мига, он соскочил с каурого, быстро развел костер на обочине дороги, и, вытряхнув из бездонного мешка своего всю снедь, аккуратно разложил её на чистой тряпице. Энна и Тротби, до того уныло и с долей печали взиравшие на действия ловких рук Шона, при виде еды тотчас оживились: оставив коней, они подошли к костру и чинно уселись по обе стороны от него, причем Тротби изо всех сил старался не смотреть на огромные ломти каравая, перья зеленого лука и кусок холодного мяса, покрытого ароматным желе. Воспитание не позволяло ему протянуть руку к еде прежде женщины и старшего товарища. Он выжидательно уставился на Одинокого Путника, который, кажется, совсем не торопился начинать трапезу, а увлеченно бросал в костер сухие палки; потом перевел взгляд на Энну. Юная воительница и не думала стесняться. Разорвав на три части кусок мяса, она взяла себе меньшую, Тротби сунула среднюю, а Шону оставила самую большую, и с энтузиазмом принялась жевать, закусывая мягким пористым хлебом.

В преддверьи сумерек защелкали, засвистали лесные птицы. Небо чуть потемнело; стаи маленьких тучек стремительно проносились в серой вышине, иногда попадая в красный солнечный луч и вспыхивая сотнями рубинов и алмазов. Путники, насытившись, умиротворенно смотрели на яркие языки пламени, меж коих плясали золотистые искры, и думали о вечном. Вечное каждому представлялось по-своему. Для Шона это была дорога - дальняя, без видимого конца. Он видел себя седовласым усталым мужем, задремавшим на обочине, потом сгорбленным старцем с клюкою, бредущим на огонек постоялого двора, потом просто облаком, летящим на ветерке... Далее мысль Шона не простиралась, но он и не хотел знать, что будет с ним далее.

Зато Энна хотела знать о каждом мгновении своей жизни. Ее вечное состояло из драк и сражений, из веселых пирушек, из друзей и врагов... Где-то в глубине её чувств ещё таилось множество мечтаний, и одно из них имело название "любовь", но пока она даже самой себе не произносила это слово. Вообще, она ощущала совершенно ясно, что в какой-то момент своей жизни сошла с того пути, на который ступила волею судьбы несколько лет назад, и теперь никак не могла обнаружить его, дабы пойти дальше. Она словно плутала впотьмах, наощупь выходя на ровное место и вновь теряясь в джунглях. Энна не любила думать об этом, поскольку не ведала, как ей быть? как поступить? Много проще, казалось ей, занимать мысли чем-то посторонним, а философию духа оставить отшельникам и сочинителям...

Тротби вечным полагал мрак, и только мрак.

Пожалуй, кроме Шона никто не знал, что вечно всё...

Но вот нити их мыслей вдруг слились в одну; путники очнулись от грез, переглянулись удивленно.

- Пора? - сказал Тротби.

- Пора, - кивнул Шон.

Они поднялись. И в этот момент мир, воцарившийся в их душах после отдыха и трапезы, разрушили ужасные, воистину отвратительные звуки:

крик, плач, визг, бешеный топот копыт...

Энна тут же выхватила свой кинжал, сделала свирепое лицо и снова приготовилась к бою. Шон придержал её руку, покачал головой, прошептал: "Не надо..." Сейчас он не чувствовал никакой опасности, хотя эти душераздирающие вопли, спугнувшие прекрасную лесную тишь, порядком действовали ему на нервы.

А Тротби, всмотревшись вдаль, улыбнулся и облегченно засмеялся.

- Нет, - сказал он Энне, - право, не надо!

Глава 5

Со стороны Нилама по дороге навстречу путникам несся маленький толстый человечек, кулем сидевший на такой же маленькой и толстой караковой лошадке. Круглое лицо человечка было багрово, глазки грозно сверкали, а в короткой ручке тускло блестел большой заржавленный нож.

Едва завидев Тротби, он издал пронзительный крик и пришпорил своего скакуна.

- Прочь! Прочь, злодеи! Загрызу!!! Растерзаю!!!

Встревоженным эхом откликнулась чаща; из глубины её, всполошенно каркая, вылетели сотни птиц и устремились ввысь, унося на крыльях тишину.

- Прочь! Уа-у-у! Пр-р-очь!

Случайный прохожий, конечно, вполне мог принять этого колобка за лесного демона, но только не такие бывалые путешественники, как Энна и Одинокий Путник.

- Уа-у-у! Искуса-а-ю-ю-у-у!!

- Что ж он так орет? - недовольно покачал головой Шон, укладывая в мешок остатки трапезы.

- Наверное, буйнопомешанный, - предположила девушка и убрала кинжал в ножны, ибо не имела дурной привычки драться с психами. - Только бы не плюнул. Я слышала, их слюна заразна...

Тут псих, который был уже совсем близко, как раз-таки плюнул, метя именно в Энну, но не попал. Тогда он закинул голову к небу и гнусно завыл. Путники вздрогнули. Негодование охватило их. Юная воительница решительно шагнула навстречу толстой лошадке, ухватила колобка за ногу и сдернула с седла. Он свалился на землю и затих, тараща в серое небо крошечные светлые глазки. Эхо от его воплей прокатилось по лесу, растворяясь в тишине.

- Что случилось, друг мой? - участливо склонился над ним Шон. - Жив ли ты? Мертв ли?

- Осторожнее, Одинокий Путник, - предостерег его Тротби. - Сейчас он пнет тебя под колено, проворно подскочит и с рычанием вцепится в горло. Отойди от него подальше...

- Он что, твой приятель? - с подозрением спросила Энна.

Тротби не успел ответить, потому что хитрый колобок вдруг ловко пнул Энну в бок левой ногой, а Шона под колено правой, потом проворно подскочил и с рычанием кинулся в бой. Шон, запросто одолевший трех железных воинов, здесь растерялся. Он стоял, с печалью во взоре глядя вдаль, в то время как колобок висел на его шее, извивался, скрежетал зубами и пытался его придушить. Возможно, этот день стал бы последним в жизни Одинокого Путника, и он, минуя периоды зрелости и старости, уже теперь превратился бы в легкое облачко, плывущее на ветерке, если бы не своевременная помощь Тротби.

Переступив через Энну, которая валялась в канаве у края дороги и не могла подняться, поскольку ножнами зацепилась за толстый корень ближнего дуба, он подошел к колобку сзади, рывком оторвал его от Шона и отбросил в сторону.

- Остынь, Гуччо, - сказал он спокойно. - Ты опять все перепутал. Это мои друзья.

* * *

- Тьфу, Бурган побери мою вспыльчивость! - проклинал себя колобок, посыпая лысину пеплом из костра. - Я принял тебя за командора Лобла, господин. Он столь же высок и широкоплеч как ты, столь же статен; вот только глаза у него злые, а у тебя добрые. Но я-то слеп как крот! На два шага отойди, и я не различу, тимит ты или леведиец!

- Слишком много болтаешь, Ги, - осадил его Тротби. - Господин Одинокий Путник уже простил тебя.

Шон кивнул. Он все ещё не мог опомниться от внезапного нападения воинственного колобка и сейчас находился в некой прострации, мыслями устремясь в неведомые миры, где сплошь туман и никакого просвета не бывает никогда.

- Он что, твой приятель? - сумрачно повторила вопрос Энна, счищая с одежды листья, раздавленных муравьев, мошек и прочую дрянь.

- Можно и так сказать, - ответил Тротби. - Он пестовал меня с малых лет, лелеял и любил всем сердцем. Нынче, когда Лобл приехал за мной, я нарочно услал из дома моего верного Ги - не то не миновать нам драки, и кто знает, чем бы тогда закончилась эта история...

- Что за история? - очнулся Шон. Снова в нем произошла борьба природной вежливости с природным же любопытством, и, как это часто бывало, победило все-таки любопытство.

Тротби и сам желал рассказать, но полагал, что развлечься приятной беседой можно и в пути. Поэтому он вскочил на своего прекрасного вороного, потом учтиво подвел девушке её буланую, а Шону пинками подогнал каурого; Гуччо, пыхтя, забрался на взмыленную караковую, со стороны похожую на бочонок с длинными ушами и пышным хвостом. Солнце уже скрылось за лесом, когда путники снова выехали на дорогу, ведущую к Ниламу.