Страница 19 из 20
— Пусти, слышишь! Ну? — Почему–то с болью и гневом.
— Ты чего это?
— А ты не понял?
— Что не понял? Ну, сказал грубо, прости, дочка!
— Что? Опять?
— А что, что не так снова?
— Дурак ты, отпусти, слышишь?
— Пожалуйста… — Сказал и отпустил, разжал объятия.
Я тут же от него и к бабушке в комнату. При этом я такая была взвинченная, что даже дверью громко хлопнула. Села, колотится сердце…
— Все не так! Все! — С отчаянием в голосе. — Ну, не должен он был так, не должен! Почему тогда так? Схватил, стиснул! Ну, что ж ты творишь, милый? Неужели так и будешь дальше? Неужели не чувствуешь? Ты, что слепой? Не видишь, как я около? Да что там, около? Если бы ты только знал? Я и белье уже все сменила, и трусики такие красивые надела, и если бы ты был таким, каким я тебя всегда знала, то ты бы стал у меня сегодня самым счастливым на свете мужчиной! Понял, ты, медведь, болван!.. И заплакала…
Долго я сидела и плакала. Вспоминала все, что было с ним связано у меня и как я за него с ней дралась, как к нему липла, себя показывала… И еще, еще… Потом услышала, как он зашел в комнату, подошел к двери, послушал, что я делаю. Постоял, снова услышала, как он стал стелить постель. Вернее, ее расстилать… А я ведь туда к нему, под подушку положила…
Вот же я дура! Ну, что я наделала? Как же я так? О чем думала? Ведь, если он только сунет руку под подушку, то мне конец! Конец! Нет, полный….!
Сидела и все ждала, когда он ко мне и спросит меня об этом. Что я такое делал и почему под подушкой он нашел презервативы?
Время шло, и вскоре я уже услышала его … храп! Да, его храп!
Да как ты посмел? Как? Ведь ты же не должен был без меня? Ведь я же, я ….
И снова мне стало стыдно за себя. Ой, и дура же я? И зачем только такие трусы нацепила? Зачем? Да еще и духи туда… Ой и дура же я! Дура беспросветная…
Постой! А как же…
Осторожно подошла к двери и слегка приоткрыла. Темно и только фары автомобилей скользят лучами по потолку, как тогда, когда я о нем мечтала….И снова я, и мне так себя стало жалко!
На цыпочках, осторожно зашла и под его храп к нему приблизилась. Стою рядом, но почему–то нет ничего! Ничего ведь! И никаких чувств к нему. Странно? Ведь столько лет я мечтала об этом моменте и ждала его годами, и вот, я стою у его тела, что раскинулось на спине в постели. Он лежит и храпит! И только! Только этот храп и больше уже ничего… Так, мне осторожно надо вытащить из под его головы…
Он перевернулся, заставив меня такое пережить! Думала, что умру от страха, если он проснется. А с его поворотом на бок и подушка отдалилась от меня. Теперь мне надо к нему приблизиться с другой стороны. А как? Неужели мне придется залезть в постель? Нет! Никогда!
— Что? — Тут же во мне внутренний голос проснулся.
И кто это мне говорит? Ты? Ты, которая столько лет только и думала об этом моменте. И можно сказать, всю жизнь и сейчас….
— А ну, лезь! Я сказала! Немедленно! Раз, и давай с того края… Осторожно ты, корова!
Так, еще… Он?
Что он?
— Ну, он спит?
Спит.
— Ну и что ты, давай!
Не могу.
— Что значит, не могу?
А ты давай! Руку засовывай к нему под подушку и… Так, осторожно, сказала! Осторожно, ты….
— Ты? — Внезапно его голос у самого уха, как выстрел!
— Я…. — Хриплю.
— Ты что, простыла?
Я трусливо молчу и только сердце сейчас выскочит из груди, так колотится!
— Страшно? — Снова он мне.
— Да! — Шепчу и, не понимая, к чему это он.
Мгновенно в голове мысли…. Страшно, это если мне с ним страшно, или он спрашивает оттого, что нет бабушки рядом? Что он имеет в виду? Не пойму! А может страшно оттого, что сейчас произойдет? Страшно мне? Нет! Наоборот….
— Ладно, ложись рядом, дочка…
Что? — Снова взрывается у меня самолюбие, но я терплю сейчас и молчу.
— Ну, где ты там, холодная, дай я тебя согрею. Ложись ближе… Вот так, хорошо? Тебе тепло?
Я уже не хриплю, я, издыхая, и ему от волнения…
— Хорошо… — Еле выговорила, ведь!
Все, сейчас я умру! Вот, сейчас он еще своей рукой по голове проведет и я… Я кончу? Нет?
Не кончу, а описаюсь! Точно! И ведь никаких чувств… Почему?
Лежу, придавлена к стене его телом, рукой, что лежит сверху одеяла на бедре, и ноги прижались…теплые… Так, он дышит ли? Может, он умер? Нет, дышит, слава богу.
Моя рука лежит у него на ноге, как тогда в кинотеатре, только…. Тогда она меня так возбуждала, а что сейчас? Что?
А ничего, вот что! Как, как? А вот так! Ничего, только тепло от него…. От кого? Ну, от него, а что?
И все? Только тепло и все? А как же то, что ты совсем недавно умирала рядом с ним? Где оно, это чувство? Куда же оно ушло?
Лежу и ничего не пойму? Так что же произошло за эти часы? Куда испарились, ушли, унеслись все мои чувства к нему? Почему?
Итак, я с ним в одной постели, в десяти сантиметрах лежала от счастья, да с презервативами под подушкой — для этого дела. А ведь сама их выбирала большого размера, так я считала, что он у него именно такой, да подложила с замиранием сердца ведь их под подушку! Для дела и тела…Его, своего….
Но не было дела, а вот его тело грело, потому я раз — и рядом уснула, согретая им…
Все на свои места
Утром вскочила. Его нет рядом, прислушалась, тишина.
— Ушел….Встал и ушел…. — Шепчу с обидой. — Почему же не разбудил, почему?
Рукой под его подушку… Пусто! Потом под свою, тоже пусто. Нет ничего!
Вскочила с постели и как в детстве — босыми ножками шлеп, шлеп….
На кухне вижу записку. Схватила. Пытаюсь читать его жуткий и неразборчивый докторский почерк. Но то — не для меня, я его не то, что слова, а все буквы знаю и в этих закорючках колючих, что теперь прыгают перед глазами, читаю, читаю, считываю слова, которые почему–то никак не складываются у меня….
Нет ведь никакого смысла! Что это, черт побери! Не понимаю ничего…
«Ушел на дежурство пораньше. Сам прослежу за бабушкой. Думаю, все обойдется. Останусь на ночное дежурство, до завтра. Не волнуйся. Веди себя, как всегда…»
А потом, но то я уже не могла читать, только догадывалась по смыслу, этих нелепых размытых строк… Он писал. Нет, не он это, а его почерком кто–то…Царапал бумагу, оставляя такие ужасные строки, которые все никак не обретали смысл. И я их все складывала и складывала, пока наконец–то они не определили в дальнейшем весь ход моей жизни….
«Нам этого не надо. Правда, дочка? Ты умная, красивая девочка и у тебя вся жизнь впереди…»
Потом ничего не могу прочитать, все буквы размыты. А из глаз моих кап, да кап, слезы катятся и на лист бумаги… Капают, размывая слова и весь смысл моей дальнейшей жизни…
В конце различаю его:
«Хочу тебе счастья, ты его заслужила, горжусь тобой дочка!» И подпись, которую все размыли мои слезы, но я ее вижу…
«Целую мою красивую, умную дочку, так похожую на свою маму. Твой папка и доктор Пилюлькин»… И все…
Все ведь! И навсегда! И везде только его слова… Дочка, дочка, дочка…. И я взвыла!!!
Что потом? А что, как всегда. Школа, дом, готовка, уборка и учеба… Все, как всегда, и только я надолго смотрю на него, он замечает, отворачивается, что–то говорит, пытается мне сказать, но я… Я словно иноплатенянка у него. И ничего ведь не понимаю и даже знать не хочу… Не хочу? Я так сказала? Нет! Извините, не могу! Не могу и все тут!
Потому, сразу же заявление по окончанию школы и поступаю в школу стюардесс. А по правильному — борт — проводников.
Ну, что же? Раз для него не стала по жизни, то буду для всех остальных проводниками их желаний… Так и буду для них всех, как для него. Так и буду с ними, буду перевозить и парить над всеми ими в облаках…
Заключение
Все это ушло от нее…И она, а вернее, ее душа уплыла из тела и парила уже над миром… Над обломками Ила, над трусливым экипажем, который так разругался, что вопреки всему, всем сигналам и предупреждениям…