На крыльях мечты

К тому времени как мы открыли ворота хлева, наша одежда вся вымокла.

Отчаянный зов коровы поощрил меня двигаться вперед. Я умела доить. Я делала это с тех пор, как стала чуть старше Олли. Я взяла ведро у стены, а возле стойла нашла стул.

Старый Боб посмотрела на меня благодарными глазами, когда я начала ее доить равномерными движениями. С каждой струей молока, бьющейся о ведро, у меня в голове рождались вопросы. Какое отношение моя тетя имела к этой семье? Как умерла мать этих детей? Когда вернется их отец?

Наконец я выдоила последнее молоко, похлопала корову по бедру и встала.

Передо мной открылась картина всего хлева. Стойла для лошадей – несколько штук, пустых. С другого конца – двойные двери.

Вдруг ржание прорубило воздух.

– Что там?

Джеймс и Дэн перестали играть в догонялки, щеки раскраснелись, они едва переводили дух.

Наконец Джеймсу удалось проронить несколько слов.

– Том и Хак, это наши мулы.

– И Дэнди! – добавил Дэн.

– Дэнди – это папина лошадь.

Папина лошадь.

– Значит, это ферма вашего отца?

Джеймс кивнул, Дэн присоединился к брату.

На один вопрос получен ответ, осталась еще тысяча.

На улице прогремел гром. Я завела мулов и лошадь в пустые стойла. Чтобы пуститься в обратный путь домой под дождем, вновь накрыла детей шалью. У мальчиков после похода в хлев с одежды все еще капала вода. Ну да ладно. Они все равно пойдут под дождем, и им уже не страшно.

Я позволила им бежать вперед, хотя и сама не сильно отставала.

– Ждите на крыльце! – закричала я, увидев, как они промчались в ворота и побежали к дому.

Затем я заметила лошадь, покрытую попоной и привязанную к забору.

Я поставила ведро с молоком на крыльцо и прошла мимо мальчиков.

– Снимите мокрую одежду и бегите наверх переодеваться! – крикнула я им, пока подол моей мокрой шали шлепал по крыльцу.

На полу я увидела мокрые следы и пошла за ними, хотя было и так ясно, куда они ведут – в спальню тети Адабель.

Мужчина в темном костюме стоял у кровати. Олли выглядывала из-за него, Дженни тихо лежала у нее на руках. Я взяла ребенка на руки, пока мужчина – доктор, как я поняла по черному саквояжу, который он принес, – повернулся. Олли бросилась ему на грудь. Седые усы мужчины дрогнули, рыдания девочки взорвали неестественную тишину.

Я заморгала, прогоняя набежавшие слезы. Слезы горя и облегчения. Доктор бросил на меня взгляд из-под кустистых бровей, а затем перенес все внимание на Олли.

– Успокойся, деточка. – Он опустился на колени. Олли положила голову ему на плечо и обвила руками шею. – Мисс Ада больше не болеет. Помнишь, ты же хотела, чтобы она не болела. – Он мягко выговаривал слова, и было ясно, что его родина где-то за пределами берегов Америки.

Олли покачала головой, когда он поднял ее на руки. Я убаюкивала Дженни. Взгляд мужчины скользнул мимо меня и остановился в дверях. Я обернулась. Там стояли Джеймс и Дэн, голышом, ничего не стесняясь. Их глаза были широко распахнуты, в лицах ни кровинки.

Мои щеки запылали.

– Оденьтесь, мальчики! – Я вытолкала их из комнаты, став в проеме двери и закрыв вход. Они побежали наверх. Закусив губу, я повернулась к пожилому мужчине.

Он уже поставил Олли на пол.

– Если ты пойдешь и присмотришь за малышами, – сказал он ей, – то мы здесь займемся делами.

Девочка кивнула и забрала у меня Дженни. Я отступила от прохода. Еще раз задержав взгляд на фигуре в постели, Олли присоединилась к хаосу, царившему наверху.

Мужчина кивнул мне, когда Олли ушла.

– Шериф сказал мне, что вы приехали.

– Да, но слишком поздно. – Я глянула на восковое лицо тети Адабель, лицо, которое напоминало мне о кукле, которую папа подарил мне на мой десятый день рождения.

– Здесь уже ничего нельзя было сделать. Испанка[1] убивает тяжело и быстро. Но, по крайней мере, вы сможете позаботиться о детях.

– Дети. – Я почувствовала, как мое лицо нахмурилось. – Я так понимаю, это ферма их отца?

Мужчина поднял холодную руку тети Адабель и аккуратно положил ее на грудь.

– Френк Грешем. Его жена Клара умерла при родах.

– Дженни. – Мой шепот был едва слышен из-за топанья наверху.

– Френка уже отправили во Францию. Адабель переехала сюда. Она помогала им по хозяйству с тех пор, как они все были еще крошками, все трое. Относилась к ним как к своей семье, которой у нее не было.

Я нахмурилась, но не от неловкости, а от грусти. У тети никого не было, потому что мама отказалась общаться с ней. Как мама могла допустить, чтобы все дошло до такого?

Топот наверху немного успокоился, тишина заглушала мои вопросы.

– Я думаю, вы, наверное, захотите ее обрядить. – Слова доктора прервали мои размышления, и от них у меня пересохло во рту. Неужели он думал, что я знаю, как это делать? Разве в городе не было женщин – друзей тети Адабель, – которые лучше справились бы с этой задачей?

Доктор вышел из комнаты. Я последовала за ним, закрыв за собой дверь.

– У вас не будет времени для того, чтобы тело полежало, как положено. Нам нужно похоронить ее. Наверное, найдется несколько человек, которые смогут отставить свои ежедневные дела и прийти на похороны.

Я не знала, что беспокоит меня больше: то, что он прочел мои мысли, или его намек на то, что тетя Адабель была не единственным заболевшим человеком с летальным исходом.

Я знала, что грипп может сразить старых и молодых, тех, кто уже болел чем-то другим, но моя тетя не соответствовала этому описанию.

– Кто-нибудь приедет за ней? – Из моего горла вырвался хрип.

Доктор почесал за ухом, взъерошив прядь волос, которая не пожелала потом лечь ровно.

– Завтра утром. Рано. Вы сможете всех приготовить?

– Да. – Но смогу ли я действительно подготовить женщину к похоронам? Затем мне в голову пришла еще более ужасная мысль. Как я смогу подготовить детей к этому зрелищу?

– Наверное, детям следует присутствовать… – Я рассчитывала словами прогнать страх, надеясь получить крохотную отсрочку.

Он ответил ворчанием, которое я восприняла как согласие.

– О них больше некому позаботиться. У всех в округе есть собственные дети, требующие внимания. – Промелькнуло ли и на его лице выражение страха?

Я сцепила пальцы изо всех сил, собираясь с мужеством.

– Мы будем готовы.

Прежде чем он вновь заговорил, взгляд его глаз стал строже.

– И не будет прощания в церкви или в здании школы. Я бы не хотел, чтобы инфекция распространялась.

Его слова упали тяжело и глубоко, будто валун свалился в водоем. Затем он открыл заднюю дверь, чтобы уйти.

– Подождите. – Я последовала за ним на крыльцо, под ноги мне попалась мокрая одежда мальчиков. – Вы сможете, пожалуйста, послать телеграмму моей матери? Маргарет Хэндрикс из Даунингтона, Оклахома. Вы сможете рассказать ей, что произошло?

Его плечи поникли, будто я нагрузила его еще и двадцатикилограммовым мешком муки, наряду с его обычной поклажей. Но он не колебался, записал всю информацию себе в блокнот, а затем забрался в повозку.

Я стояла во дворе, скрестив руки на груди.

Утром мы похороним сестру моей матери. К завтрашнему вечеру я надеюсь получить весточку от мамы. Она скажет мне, что делать дальше.

Глава 7

Следующее утро прошло не так, как я себе представляла. Но разве все могло пройти гладко? Вокруг меня суетилось четверо детей, жаждущих внимания взрослого, а на меня тяжелым бременем давила неопределенность с похоронами моей тети.

– Мы можем увидеть мисс Аду? – спросил Джеймс.

– Не сейчас.

Дэн повернул ручку двери, ведущую в спальню.

– Нет! – крикнула я, напугав Дженни до слез. Подлетела к Дэну и отогнала малыша – у него аж пятки сверкнули.

Взгляд широко распахнутых глаз Джеймса пробил брешь в моем намерении быть сильной.

– Олли, раздай всем кукурузную кашу. Мальчики, садитесь и ешьте! – Я усадила Дэна на скамью и придвинула ее ближе к столу.

1

Испанский грипп, или испанка, – самая массовая пандемия гриппа за всю историю человечества. В 1918–1919 гг. (18 месяцев) во всем мире испанкой было заражено около 550 млн человек, или 29,5 % населения планеты. Умерло приблизительно 50—100 млн человек, или 2,7–5,3 % населения Земли. Эпидемия началась в последние месяцы Первой мировой войны и быстро обошла этот крупнейший на тот момент вооруженный конфликт по масштабу жертв. (Здесь и далее примеч. пер.)