Страница 83 из 85
Н впервые понял политический механизм, рычагами которого управлял А. Этот механизм только казался сложным, а на самом деле был совсем прост. Власть А зиждилась на подавлении остальных членов Политсекретариата. Борьба против них была предпосылкой власти. Страх за себя вынуждал каждого члена Политсекретариата заискивать перед А и доносить на других. Поэтому возникали группировки, стремящиеся удержаться у власти; они всегда противостояли друг другу, как например, та, что образовалась вокруг Г, и та ультрареволюционная группировка, что сплотилась вокруг Ж; А же намеренно сохранял свою идеологическую позицию неопределенной, чтобы обе группировки полагали, будто пользуются его поддержкой. Тактически А делал ставку на силу, но именно это со временем и расслабило его. Всегда, когда это казалось ему выгодным, он изображал из себя идейного борца, в действительности же его заботило только приумножение личной власти; он умел натравить противников друг на друга и потому считал свое положение неуязвимым. Он забыл, что в Политсекретариате больше не осталось убежденных партийцев, вроде тех, кто прежде, на показательных судебных процессах, брали на себя вымышленные преступления, предпочитая пожертвовать жизнью, нежели верой в революцию. Он забыл, что окружил себя собственными подобиями, для которых идеалы партии служили лишь средством сделать личную карьеру. Он забыл, что обрек себя на полную изоляцию, ибо страх не только разобщает. Страх еще и объединяет, именно это обстоятельство стало для него роковым. Внезапно А как бы превратился в жалкого дилетанта среди мастеров политической интриги. Попытка ликвидировать Политсекретариат ради усиления личной власти несла в себе реальную угрозу для его членов, а нападками на Министра госбезопасности за арест О вождь заполучил себе нового врага. А утратил чутье, помогавшее ему держаться у власти, прежний механизм сработал против самого вождя. Потеря чувства меры мстила за себя, а уж раз час мести пробил, то теперь вождю приходилось платить за все. А был человеком настроения. Он бессмысленно рисковал властью, отдавая оскорбительные приказы и ублажая свои прихоти, которые были не просто нелепыми и дикими, но, главное, свидетельствовали о безграничном презрении к людям, да еще об извращенном чувстве юмора; он любил жестокие розыгрыши, которые никого не веселили, ибо каждый опасался для себя подвоха от очередной шутки. Н невольно вспомнил об одном случае, который не мог не обидеть могущественного Заместителя по партии. Н ждал, что тот рано или поздно отквитается. Г не забывал обид и умел ждать. Видно, теперь настала пора расплаты. Случай был, действительно, невероятным, выходящим из ряда вон. Хряк получил от А странное задание собрать голых музыканток, которые сыграли бы ему октет Шуберта. Г побоялся отклонить идиотское задание и, подавляя бессильную ярость, обратился к Партмузе, которая, в свою очередь перетрусив, велела собрать по консерваториям и музыкальным училищам девушек, не только играющих на соответствующих инструментах, но еще и миловидных, как того потребовал А. Сколько было скандалов, крика, слез, истерик. Одна талантливая виолончелистка покончила с собой; находились такие, которые рвались на сцену, но оказывались слишком некрасивы; наконец октет был собран, не хватало только фаготистки. Хряк и Партмуза пошли совещаться к Статс-Даме. В, недолго думая, распорядился взять из тюрьмы симпатичную, задастую шлюху; та была совершенно лишена слуха, но после немилосердной дрессировки ее все-таки выучили играть партию фагота, да и остальных замучили репетициями чуть не до смерти. В конце концов концерт состоялся; голые оркестрантки, прижимая к себе инструменты, расселись на сцене холодного зала филармонии. В первом ряду партера разместились в шубах Г и М, с каменными лицами они ждали А, но тот так и не пришел. Зато барочный зал филармонии заполнили сотни глухонемых, которые, ничего не понимая, жадно разглядывали голых музыканток с их смычковыми и духовыми инструментами. На очередном заседании Политсекретариата А жестоко высмеял организаторов концерта, назвав Г и М идиотами за то, что они согласились исполнять подобный приказ.
И вот пробил час расплаты. Переворот произошел спокойно, деловито, просто и даже бюрократично. Хряк приказал запереть двери. Монумент тяжело поднялся, сначала запер двери позади Чистильщика и Джингисхана-младшего, затем позади Святоши и Балеруна. Ключ он бросил на стол между Хряком и Лордом Эвергрином. Потом Монумент вернулся на место. Поначалу кое-кто из членов Секретариата вскочил вроде бы для того, чтобы помешать Монументу, однако, так и не решившись что-либо предпринять, они вновь расселись по своим креслам. Все сидели, уставившись на лежащие перед ними портфели. Откинувшись назад, А потягивал трубку и переводил взгляд с одного лица на другое. Его игра была проиграна, он сдался.
— Заседание продолжается, — сказал Хряк. — Хорошо бы все-таки узнать, кто же, собственно, приказал арестовать О.
Министр госбезопасности объяснил, что приказ мог отдать только А самолично, так как в заготовленном списке О не значится; госбезопасность не видит оснований для ареста О, человека безобидного, обычного рассеянного ученого-чудака. О назначен Министром атомной энергетики, поскольку является в этой области специалистом, тут он незаменим, и вообще современному государству нужно побольше хороших ученых и поменьше идеологов. Это давно пора бы понять Святоше. Похоже, только А никогда не сумеет этого понять. Святоша даже глазом не моргнул.
— Покажите список, — сухо отозвался он. — Разберемся.
В открыл портфель, достал лист бумаги, протянул Лорду Эвергрину; тот, бросив на него быстрый взгляд, передал листок Святоше. Ж побледнел.
— Мое имя в списке, — пробормотал он, — мое имя… Но ведь я тверже всех отстаивал линию партии. — Неожиданно он закричал: — Я никогда не был уклонистом, а меня включают в список, словно предателя!
— Линия теперь изменилась, — холодно заметил Г.
Святоша протянул список Балеруну, который, видимо, не обнаружив себя там, сразу же передал его Монументу. Тот долго изучал список, вновь и вновь перечитывал его, потом завыл:
— Меня нету! Нету! Пренебрегает мною, сволочь, даже ликвидировать меня не хочет. Меня, старого партийца!
Н взглянул на список. Его фамилии там не значилось. Он передал листок побледневшему Первому секретарю Союза молодежи. Тот встал и, волнуясь, словно на экзамене, протер очки.
— Меня назначают Генеральным прокурором, — пролепетал он.
Все рассмеялись.
— Садись, малыш, — добродушно буркнул Хряк, а Чистильщик добавил, что никому и в голову не придет хотя бы пальцем тронуть такого паиньку.
П сел и трясущимися руками передал листок Партмузе.
— Есть, — проговорила она, заглянув в список, после чего передала его Джингисхану-старшему, однако тот в данный момент задремал, поэтому список перешел к младшему.
— Маршала К там нет, — сказал он, — а я есть.
Он протянул список Чистильщику.
— И я есть, — сказал Е.
Хряк повторил то же самое.
Последним получил список Евнух.
— Меня нет, — сказал Министр иностранных дел и вернул листок Министру госбезопасности.
Тот аккуратно сложил его и сунул в портфель.
— Министр атомной энергетики в списке, действительно, не значится, — резюмировал Лорд Эвергрин.
— Тогда почему же А приказал арестовать его? — удивился Балерун и недоуменно взглянул на В.
— Почем мне знать, — ответил тот, возможно, О заболел, но вообще-то А всегда поступает, как ему заблагорассудится.
— Я не приказывал арестовывать О, — сказал А.
— Брось врать, — рявкнул Джингисхан-младший, — если бы не приказывал, он был бы сейчас тут.