Его Величество Авианосец

– Вот как? – док заломил бровь, – Интересно, интересно.

– Так вот. – Дорохов традиционно пощипал себя за мочку уху, – Основная мысль, из которой я исходил, такая. Кто бы ни были эти создатели, сверхлазер они не собираются для его использования извлекать из недр планеты.

Они намерены задействовать его прямо на месте. Выпалив из него во что-то именно здесь. В этой планетной системе. Потому что: во-первых, целая планета отлично сможет противостоять отдаче. А во-вторых – «накачать» его за милую душу может всё та же магма! Ведь тепловое излучение – тоже излучение! А то, что мы такой технологией пока не владеем, как вы сами упомянули – не аргумент в данном случае.

Ну и в третьих – из-за неизбежного рассеивания луча дальние Цели для этого оружия всё же недоступны.

Закрывшийся рот доктора сказал Дорохову о том, что Мангеймер и сам наверняка обдумывал эту мысль, и если не высказывал до сих пор, то только потому, что считал глупой. Ну а вот теперь нашёлся более храбрый «глупец», решившийся озвучить её, не побоявшись, что его поднимут на смех. Поэтому, пожевав задумчиво не то тот же кофе, не то – язык, доктор рот снова открыл:

– Теоретически, конечно, это возможно. Хотя – да, земные технологии, как я упоминал, не владеют такими… э-э… Н-да. То есть, мы не умеем преобразовывать столь «малоэффективное», сравнительно слабое, инфраизлучение – в видимое. Хм-м… Чёрт с ним.

Предположим, что они умеют. Но не забывайте: для того, чтоб такой, остронаправленный, лазер сработал, его корпус нужно ещё и светоизолировать по бокам. Ну, чтоб исключить потери и рассеивание. То есть – хорошо бы посеребрить поверхность. Или завернуть все в отражающую свет фольгу. (Не представляю – как, но, как уже говорил, это – технические детали!) Ладно, …рен с ним. Предположим, их чёртовы механизмы смогут обеспечить обустройство такой… Защитной светонепроницаемой оболочки.

Ну и как вы думаете, подполковник, во что могло бы выпалить, оставаясь здесь, на планете, такое… э-э… орудие?

– Ну, если б тут, в системе, была ещё одна, населённая, планета, я бы мог предположить, что это тотальное (Согласны, что так можно взорвать ядро целой планеты?!) средство уничтожения направлено против собратьев… Или – врагов по разуму. Конкурентов на обладание этой системой. Или другими… Системами.

Ну а так, поскольку никого разумней ящериц мы здесь не встретили… Думаю, предполагается выстрел в местное Солнце. – док поднял брови, но промолчал. Дорохов, убедившись, что Мангеймер ждёт продолжения, закончил мысль:

– Тогда оно станет сверхновой. Взорвётся, проще говоря. И чёртовы строители этого лазера получат то, чего хотели – океан Гелия-три. Или ещё чего-то, явно нужного им: такого, что образуется при взрыве именно – солнца, и ещё не научились выявлять и использовать мы. Поскольку банально не предполагаем о его существовании. Но – чего можно сравнительно дёшево, или – удобно, добыть из облака получившейся плазмы.

На этот раз молчание длилось куда дольше. Доктор даже не делал вид, что сомневается, думает, или собирается сыронизировать. Он просто молчал, глядя прямо перед собой. И не притрагивался к чашке, где ещё оставался кофе. Наконец, словно очнувшись, вздохнул, как показалось подполковнику, с разочарованием:

– Мысль ваша понятна. Но вот что не стыкуется. Дело в том, что такой выстрел требует точного прицеливания. А стало быть, нужно, чтобы траектория его совпадала и с оптической осью кристалла, и с центром местного солнца. Но ведь планета – вращается! То есть в данном случае мишень-то – неподвижна, а крутится ружьё…

– Верно. Более того: кристалл не находится на экваторе, как можно было бы предположить, если б его растили для той цели, о которой я сказал, а немного смещён к полюсу. И распложен на северной широте четырнадцать градусов тринадцать минут. И знаете, док, что напрягает ещё сильней?

То, что наклон чёртовой оси планеты к эклиптике тоже составляет эти самые четырнадцать градусов!

Док вдруг дёрнулся всем телом и подался вперёд. Лицо побледнело, черты заострились, словно кровь отхлынула. Казалось, что сейчас плотину красноречия прорвёт.

Но произнёс, когда смог, наконец, судорожно втянуть воздух, только одно слово:

– Прецессия!

Подполковник удовлетворённо кивнул:

– Вы поняли! – и – к секретарю, – Лаура! Будьте добры!..

В темноте передвигаться оказалось куда трудней, чем Билл представлял себе по кадрам с камер дронов. Нет, не потому, что проход оказался тесным и неудобным – а потому, что чёртов мох, а затем и какая-то не то – слизь, не то – натёки от сочащихся грунтовых вод, оказались чертовски скользкими. Билл, оскальзываясь, и с трудом сохраняя равновесие, чертыхался про себя, а многие десантники отводили душу привычно – ругались вслух.

Комаровский, грохнувшись на спину, удовлетворённо, как показалось Биллу, буркнул:

– Ну вот. Теперь та охренительно нужная фигня, что у меня в рюкзаке, может служить только украшением новогодней ёлочки…

– Разговорчики. Смотреть и слушать! – лейтенант не добавил в голос ни грамма угрозы, но прозвучало там что-то такое, отчего все заткнулись, и продолжили спуск.

Наконец путь привёл в пещеру, словно полукольцом охватывающую чудовищный цилиндр.

Билл мысленно присвистнул: обалдеть! Толща чертового кристалла горит прямо-таки неземным светом. Да, кристалл словно светится изнутри! И виной этому вовсе не десять прожекторов, расставленных по периметру пещеры, и направленных на него!

Однако предаться ощущениям подлинного эстета и ценителя драгоценностей ему не дали. Прозвучала короткая команда:

– Снять рюкзаки. Распаковать и привести в рабочее состояние оборудование.

Все приступили. Комаровский разочарованно буркнул: «Вот зар-раза! Целёхонька!»

Действительно, сложная коробчато-трубчатая конструкция, которая разложилась под его руками во что-то вроде зонтика с тостером, по виду нисколько не пострадала. А молодцы технологи-разработчики.

Билл, согласно полученному заданию устанавливавший магнитометры и датчики нейтрино, управился раньше всех: а что там устанавливать – вбил молотком костыль в мягкую гипсовую породу, и защёлкнул защёлку. Но и остальные отстали от него ненамного – последний десантник справился с задачей лишь на десять минут позже него.

Самое странное, что за это небольшое время с кристаллом произошли непонятные изменения. Снизу, изнутри розового монстра, по его поверхности, поднималась словно бы – тягучая жидкость, затемняя красный отсвет. Эта чёрная субстанция двигалась медленно, но явно планомерно, постепенно делая непрозрачными места, остающиеся внизу, словно собираясь скрыть тайну сверхкристалла и его неземную красоту от людей.

Все принялись комментировать это дело. Даже лейтенант опять взялся за свою фуражку.

Билл попытался потрогать рукой в перчатке потемневшее место. Ну и ничего: кристалл, что выше потемнения, что ниже, остался на ощупь точно тем же: шершавым и холодным монолитом.

Лейтенант скомандовал:

– Ну-ка, рядовой Мвемба. Это ведь вы собирались, насколько я помню, отколоть «кусочек» для матери на сувениры? Действуйте. Попробуйте вначале отбить вот отсюда, – он показал на ещё не подпорченную тёмным потоком светящуюся красоту, – А потом – и отсюда, где уже потемнело. Кувалда – у Пратчетта.

Здоровяк-негр подошёл к рюкзаку капрала. Вынув кувалду, поиграл мускулами на полуобнажённом в процессе работы торсе. Хмыкнул. Звучало в этом звуке нечто первобытное. Так, наверное, хмыкал охотник, перед тем, как добить копьём поверженную наземь удачно брошенными болас, газель… Бедный кристалл.

Однако ни с первого, ни со второго могучего удара ничего не откололось.

Мвемба буркнул: «Мать его… Погоди ж ты!» После чего скинул китель (лейтенант промолчал), поплевал на ладони, вцепился в рукоять так, что чёрные пальцы побледнели, и замахнулся…