Страница 4 из 15
Улыбнулся только Мастер да по плечу его похлопал слегка. Тем же вечером собрал он побольше воска, растопил и стал сказывать.
– Дело, Антошка, не в воске и не в пчелах. Форма тоже значения не имеет… Главное, что на сердце у тебя, свечник. Грустно – и свеча выйдет тоненькая, слабая. Весело – сразу же зажжется с первой лучины и не сразу погаснет. А если ты поистине рад и счастлив, то не будет цены такой свече! Но помни: не продаем мы свечи, не ради богатства живем, а чтобы людям нести Свет и темные силы прогонять. И потому никогда – заклинаю тебя – никогда не бери денег за искусство свое!
– А что произойдет? – тихо спросил юноша, размешивая ложкой кипящий воск.
– Обесценится Свечное Дело, – ответил старый Мастер.
Достал он форму древнюю, что ранее хранил в шкатулке резной, и, поставив на стол ее, осторожно перелил воск. Смотрел Антошка как завороженный на то, как растекается воск, принимая формы причудливой витой свечи-розы.
– Эту свечу береги как зеницу ока, – закончив работу, молвил старец. – В ней большая Сила. Но и свои свечи лей отныне смело. Благословляю тебя на дело благородное!
Обнял он крепко ученика своего да и простился с ним. Котомку дорожную уже собрать успел да в путь отправился. Проводил его ученик до порога, как было положено, и долго стоял у двери, смотря на то, как исчезает вдали фигура старца…
Долго еще не мог юный Мастер свыкнуться с мыслью о том, что отныне живет он один. Всё по привычке хотелось ему учителя окликнуть, да только каждый раз себя он одергивал. Корпел он над воском, плавил его, делал Свечи и отдавал их добрым людям. Не мог он себя заставить деньги за свечи свои брать, и потому отдавали ему люди фрукты да овощи. На это прожить можно, да и хозяйство было у Мастера ладное.
И жизнь шла своим чередом, покуда однажды не пришла к нему девица красная. Волосы черные, цвета крыла вороньего, глаза зеленые, яркие, как изумруды. Как глянет на кого – сердце себе покоя найти не может.
– Здравствуй, Свечных Дел Мастер, – так начала она сладко, едва только порог переступила. – Слыхивала я, что Свечи твои особенные.
В ту пору о Мастере Антоне много ходило толков да слухов. Поговаривали, будто его Свечи чудодейственные могли даже хворь прогнать.
– Что люд толкует, того мне неведомо, – осторожно молвил Антон, на гостью глядя с опаской. Что-то было в ее очах странное, не людское.
– А не сделаешь ли ты мне Свечу особую? – поинтересовалась девица и улыбнулась.
– Какую Свечу тебе отлить?
Показал ей Мастер все формы, какие только были у него, кроме одной, той самой, из которой его учитель Свечу в последний раз отлил.
– Много у тебя форм, – похвалила его таинственная девица, – да только не все ты мне показал. Есть у тебя особая, из которой ты никому Свечи еще не отливал. Вот из нее мне и отлей.
Повернулась да пошла к двери, а затем бросила через плечо слова:
– Три дня сроку даю тебе. Как Свечу сделаешь – поставь на ночь на подоконник. Придется мне по душе твоя Свеча – награжу тебя щедро. Не понравится – не сносить тебе головы.
Усмехнулась напоследок да из дому и вышла. Только глядит Антон: вместо тени человечьей тянется за девицей змеиная.
– Даромила Змееустица? – удивленно прошептал он, затем кинулся вдогонку, да только девицы и след простыл.
Испугался сперва Мастер. Похолодело сердце его от страха.
Молился он неистово, успокаивал себя. После взял обычную форму и стал Свечу изготавливать. Весь день возился: воск топил, в форму заливал, студил. Под вечер умаялся так, что чуть не забыл оставить свечу на подоконнике.
Всю ночь заснуть не мог: всё шорохи слышал да скрежет. Под утро сном тяжелым забылся.
С первыми петухами встал, на кухню сразу же побрел, а там на подоконнике свеча лежит – разломанная на мелкие части, с фитилем вырванным.
Не понравилась Даромиле первая свеча.
Мастер покормил скот и второй свечой занялся. Отлил он ее из своей любимой формы, так лелеял свечу, пока отливал, что засветилась она нежным приятным светом.
Прошлая вторая ночь, как первая. И эту свечу сломала колдунья.
Долго раздумывал Мастер, прежде чем всё же достать заветную форму, из которой Мастер его последнюю свою свечу отлил. Бережно держал он ее в руках, осторожно с ней работал, да только при воспоминании о Мастере дрогнула его рука. Упала форма да разбилась.
Испугался Мастер. Что же делать теперь? Не собрать ему форму, не отлить свечу.
Но тут вспомнил он о прощальном подарке старого Мастера. Достал из шкафа Свечу его, что тут же ярко засияла.
Поставил он ее на подоконник да зажег фитиль, а сам, как ни старался, заснуть не сумел.
Прилег он на печку, а сам на подоконник поглядывает.
Как полночь наступила, за окном мелькнула тень, а затем ставни открылись. Проскользнула тень на подоконник, упала на пол и стала колдуньей.
Хотела Даромила взять в руки свечу – да обожглась, закричала дурным голосом.
– Обманул ты меня, обманул! Не свою свечу сделал – чужую поставил! Лютовала колдунья, бесилась. Когти острые выпустила да кинулась Мастера искать, чтобы глаза ему выцарапать. Но свет Свечной ослеплял ее. Натыкалась она на стены и падала.
Ни живой ни мертвый замер на печке Антон, дыхание затаив. Наконец устала колдунья. На ощупь нашла она дверь, снесла ее плечом да прочь выбежала. Еще долго в ночи раздавался ее злобный вой…
Долго Мастер думал да гадал, зачем Даромиле свеча понадобилась. Вся нечисть Света чудесного боится, хоронится подальше от него. А ведьме отчего-то захотелось его свечу заполучить, да не абы какую – из той формы отлитую. Но на счастье же или на горе себе разбил ее Антон.
Не было у него теперь формы. Зато остался прощальный подарок старого Мастера – красивая свеча в форме розы, что горела ярко, стоило ее только зажечь. Не пугали свечу ни порывы ветра, ни сквозняки.
По-прежнему Мастер Антон изготавливал новые свечи и отдавал их людям. И ничего не менялось в его жизни, покуда в очередной раз не столкнулся он с Даромилой.
Эта встреча произошла случайно: отправился Мастер за воском к пасечнику да на обратной дороге притомился. Постелил он на землю плащ и прилег вздремнуть. А покуда спал он, подползла к нему змея и ужалила за ногу.
Вздрогнул Мастер, проснулся тут же от боли. Осмотрел свою ногу, увидел укус да понял, что до деревни не сумеет добраться – кровью изойдет. Стал он тогда на помощь звать.
Эхо разнесло его крик по лесу, распугало зверей да птиц. Услышала его травница юная, бросила корзинку с травами и побежала на выручку.
Антон уже сознание терял, как вдруг перед ним девица возникла. Волосы светлые-светлые, словно рожь зрелая, глаза синие-синие, словно васильки. Улыбнулся он ей и очи сомкнул, голова закружилась…
Очнулся Антон наутро, по сторонам оглянулся. Понял он, что находится в избе чужой. Всё прибрано, аккуратно в доме, на столе щи стоят, его поджидают.
Из горницы хозяйка вышла, кивнула ему.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спрашивает.
– Спасибо тебе, добрая девица, хорошо, – отвечал ей Антон. – Это ты меня из лесу в дом свой принесла?
Рассмеялась девушка, зарделась.
– Да как же мне такого богатыря до дому-то донести? Позвала я на помощь батюшку да брата старшего, подсобили они мне.
Улыбнулся в ответ Мастер.
– Стало быть, мне и их поблагодарить надобно. А как зовут тебя?
– Настасья, – назвалась ему девушка. – Травница я, собирала коренья целебные да твой крик услыхала. Как прибежала я, гляжу – бледный ты весь, а лоб огнем так и горит. Тут-то и приметила, что змея тебя ужалила. Хорошо, что вовремя спохватилась, рану твою залечила.
Посмотрел Мастер на ногу свою, а там повязка наложена. Поблагодарил он травницу от всей души, а та за стол его позвала. Сел он, стал щи хлебать да хозяйку нахваливать, а как закончил трапезу, пришли с покоса отец Настасьи да брат ее, Добромир. Стали толковать о том, о сем, и рассказал им Антон, как дело было.
– Вон оно как, – присвистнул Добромир. – Так то, думаешь, Даромила тебя ужалила, змеею обернувшись?