Страница 32 из 61
В деревне посланцы Атки забрали, кажется, всё подчистую. Слуги тащились, согнувшись под своими мешками, и пока не решились их побросать, благородным от них помощи не было. Возможно, это нас спасло. Люди Атки, похоже, скупили в ближайших городках всю лимонную цедру, и вместе с дымом и гарью даже на воздухе всё это било в нос запахом кондитерской лавки с утра, когда выпекают пирожные. Для наших волков этот аромат был непереносим, и им пришлось вернуться в свой первый облик, в котором большинство из них были гораздо слабее. Я сражался с тремя противниками сразу, да и Рину пришлось не легче. Когда враги ретировались, оставив свою добычу, у нас оказалось двое серьёзно раненых, и хорошо, что они были оборотнями.
Жители деревни, почуявшие, что главная опасность миновала, прибежали сюда и обступили нас, неуверенно поглядывая на награбленное. После того, как я объявил, что они могут всё забрать, крестьяне до сумерек препирались о том, где чей мешок или окорок. Семье хозяина, который был убит за строптивость, зерно отдали только после того, как я достал кинжал и выразительно им помахал. После этого выяснилось, что хранить припасы им негде, поскольку дом и все дворовые постройки спалили. Так что о том, кто поселит у себя старика с невесткой и троих детей, пришлось договариваться примерно тем же способом. Эти препирательства вымотали меня до крайности, а надо было ещё вести по темноте наш отряд. Двое раненых идти сами пока не могли, и мы тащили их на плащах, время от времени меняясь. Не будь Владычица уже в полной силе, я едва ли добрался бы до охотничьей избушки, которая уже была раньше нашим пристанищем. Однако всё это оказалось много, много лучше, чем жечь зерно.
Ещё через несколько дней я с тревогой понимаю, что три четверти луны, о которых просил Великий герцог, скоро истекают, и за известиями от него придётся отослать Рина. Так что два дня подряд наш очередной дозорный залезает на высокий бук неподалёку от избушки. На высоте его разросшиеся из-за болезни ветки сливаются в зловещего вида 'ульфову шкуру' - удобное укрытие от тех глаз, что могут глядеть сверху. Я в это время отсыпаюсь, а в сумерки и ночью заступаю в свой дозор.
Рину довольно быстро удалось отыскать войска Малвы, так что на третий день он уже вернулся. Герцог передал с ним, что скоро выступает, и будет рядом с крепостью менее чем через четверть луны. Ещё Рин добавляет от себя, что вдалеке на севере по дороге движется войско. Атка послал-таки за подкреплением, и, как я и ожидал, идёт оно медленно. Мы успеваем устроить засаду в подходящем месте и по всем правилам.
Сжигать продовольствие я на этот раз не собираюсь, но в руках у нас заткнутые бутыли. У меня осталось немного петролейного масла, и я смешал его с обычным, добавив ещё кое-что, чтобы скопившиеся в бутыли пары легче воспламенялись.
На второй же день осады замка приведённые Аткой плотники сколотили несколько требушетов. И обороняющимся, и городской стене они наносили заметный урон, так что за ночь каменщики не успевали поправить то, что было разрушено за день. По счастью, в здешних местах было немного подходящего дерева для этих снарядов, да и канаты сильно отсыревали в нынешнюю гнилую зиму. Так что, сделав два-три выстрела, требушет обычно разрушался. Последнюю четверть луны Рин вообще не замечал этих махин рядом с крепостью. Похоже, плотникам и обслуге требушетов надоели скудные харчи, и они разбежались кто куда.
Подкрепление, идущее к Атке, должно было везти с собой не только продовольствие, но и новых, более искусных мастеров, и хорошее дерево. Дерево и как следует просмолённые канаты хорошо горят. Со мной в засаде только Кнот и Койн, мы собираемся бросить бутыли и быстро уйти по лесу на снегоступах. Из-за сугроба мы осторожно глядим на вереницу движущихся по дороге повозок, всадников, пеших слуг и лучников.
- По всей колонне расставили стрелков, - шепчу я близнецам. - Бросайте одну бутылку, скорее отползайте в лес и уходите на снегоступах как можно дальше.
Проезжает роскошная крытая повозка с дорогими стеклянными окнами. Со всех сторон её окружает конная и пешая стража - люди Кори. Я чувствую ненависть ещё до того, как успеваю заметить, что в окне мелькнуло лицо Оллина. 'Докинуть, поджечь повозку и покончить со всем, а там - будь что будет', - думаю я. Но шансы слишком малы.
Наконец, показываются подводы, которых мы ждём. Из-под рогожи торчат концы брёвен и досок. Мы тихонько уговариваемся, какую кто берёт на себя. Ребята попадают точно, я оказываюсь чуть менее ловок, и моя бутыль разбивается об угол подводы. Койн и Кнот замахиваются снова, и успевшие прицелиться лучники стреляют. Через мгновенье смесь разгорается со всей силы, и тёмный густой дым мешает им видеть нас. Но поздно. Кнот заваливается набок и замирает неподвижно, из его груди торчат две стрелы. Несколько стрел пробили и куртку Койна, но он так взбудоражен, что, похоже, пока даже не чувствует боли.
- Оборачивайся, - шепчу я ему. - Нам надо уходить.
- Я должен посмотреть, что с братом.
- Он убит. Оборачивайся немедленно или уходи из отряда.
Я не был бы так жесток, но теперь, после того, как я увидел старшего Кори, нам надо вернуться любой ценой. Я насильно вгоняю Койна во второй облик, кладу к себе за пазуху бьющегося окровавленного горностая и ухожу на снегоступах, пока дым не рассеялся.
К позднему вечеру следующего дня наступает срок, когда я обещал Миро передать известия от Великого герцога. От деревеньки осталась пара обгоревших домов, да торчит несколько печных труб. Рощица стараниями плотников тоже сильно поредела, найти здесь укрытие уже непросто, но я надеюсь, что меня ждут. С неба сыплется снег и почти так же тихо, как он идёт, до меня доносится:
- Ты здесь, Шади?
- Здесь. Малва должен подойти уже дней через пять. Готовьтесь выступать из крепости. Он собирается ударить по Атке одновременно с вами.
- Шади, сегодня были переговоры. Руф собирается назавтра сдаваться.
- Почему? Конечно, к Атке пришло подкрепление. Но стены почти целы, потери в людях не так велики и продовольствия у вас достаточно. Вам надо продержаться всего несколько дней.
- Я не знаю, Шади. Кори потребовал, чтобы они после переговоров остались вдвоём. Руф вышел оттуда с лицом человека, которого пытали.
Я холодею. Будь это кто-то другой, не Оллин, я не поверил бы в такое. Но род Руфа жил в его фамильном замке на землях, которые сейчас под властью Сулвы. Он и его дети - волки. Неужели семью коменданта взяли в заложники?
Вассалы Малвы живут по преимуществу на юге, рядом с его землями. Но и тут хватает владений, принадлежащих незначительным благородным, которые в большинстве перешли на сторону Сулвы. А в других краях немало поместий тех, кто давно был приближен к королю и выступил за Великого герцога. Есть ещё жёны из родов, которые теперь оказались враждебными, есть дети и внуки от этих браков. На войне с чужими павийцы порой захватывали заложников - обычно тех, кто мог держать в руках оружие. Но в нашем нынешнем положении это безумие.
Надежда лишь на одно. На то, что угрожать Руфу участью его семьи - личное решение Оллина Кори. Отвергнутому сопернику трудно непредвзято глядеть на вещи, но я не могу не признать, что для Атки есть то, что ему не позволит сделать честь. Или хотя бы здравый смысл. И, бесспорно, каким бы скверным не был нрав Малвы, он на подобные поступки тоже никогда не пойдёт.
- Миро, - спрашиваю я, - тот, кто нам сейчас помогает, видел когда-либо Атку?
- Да, много раз, - сейчас мне отвечает уже другой голос.
- В эту пору он должен быть один в своём шатре. Руфу надо рассказать ему о том, чем угрожал ему Кори. Убеди его, прошу. Я уверен, что Атка ничего не знает. Пусть комендант даст ему клятву, что никто с нашей стороны не будет брать семей их воинов в заложники. Великий герцог, полагаю, потом подтвердит её. И пусть Руф потребует от Атки того же.
У нас обычно клянутся своими предками, своим именем и своей второй природой. Нарушивший слово может сохранить связь со своим иным обликом, но ему остаются лишь самые низкие и скверные его проявления. Оллина Кори это вряд ли остановит, Атку же - пожалуй, да. Я сам совершил в жизни немало дурного и очень много ошибок, но всё же всегда опасался разгневать мою госпожу, и она не обделяла меня своими дарами.