Безмолвный дом

– И в чем это выражается? – продолжал расспросы Дензил.

– Ну… – озадаченно протянула мисс Гриб, явно затрудняясь с ответом. – Никто ничего о нем толком не знает. Он окружен тайной. Согласитесь, что это… это не…

– Не вижу причин, почему старый джентльмен, ведущий уединенный образ жизни, должен рассказывать о своей личной жизни всем, кто живет с ним по соседству, – сухо заметил Люциан.

– Тот, кто не сделал ничего плохого, кому нечего скрывать, не должен таиться, – едко парировала мисс Гриб. – А господин Бервин ведет такой образ жизни, что любой может заподозрить в нем фальшивомонетчика, вора или даже убийцу!

– А есть какие-нибудь основания для любой из этих версий?

И вновь вопрос постояльца озадачил домовладелицу, поскольку она не имела никаких разумных оснований для своих диких утверждений. Однако она сделала попытку настоять на своем.

– Господин Бервин живет в полном одиночестве, но у него часто бывают гости, – объявила она тоном, не терпящим возражения.

– Почему бы и нет? Любой человек, если пожелает, может стать мизантропом.

– Но он не имеет никакого права так вести себя в нашем престижном квартале, – покачав головой, ответила мисс Гриб. – Только пара комнат в доме приведена в порядок, а остальные остаются во власти призраков. К тому же у господина Бервина нет слуги, а госпожа Кеб-би, которая прибирает в том доме, говорит, что он ужасно пьет. Когда ему приносят поесть от Нельсона Хутела, лавка которого за углом, он ужинает в одиночестве. Господин Бервин не получает писем, не выписывает газет. Шляется где-то целый день, а потом, как сова, появляется только ночью. Если он не преступник, то почему ведет такой образ жизни, а, господин Дензил?

– Может, он просто нелюдим и ему нравится замкнутый образ жизни.

Мисс Гриб еще раз покачала головой.

– Может, он и не любит людей, но гости к нему все равно ходят, – настаивала она на своем. – Только все они прячутся от посторонних глаз.

– Что вы имеете в виду? – удивился Люциан.

– Никто не видел, как они приходят и уходят.

– Что вы имеете в виду, мисс Гриб? – настойчиво повторил Люциан.

– Никто из них не входил и не выходил через парадную дверь, – нахмурившись, продолжала женщина. – Но в доме только один вход… Теперь Блиндерс – наш полицейский – часто прогуливается возле того дома, когда находится на дежурстве. Два или три раза он встречал возле дома господина Бервина, когда уже темнело. Всякий раз они обменивались дружескими приветствиями, и каждый раз Бервин был один!

– Хорошо, хорошо… Но что из того? – нетерпеливо поинтересовался Люциан.

– А то, господин Дензил, что Блиндерс после встречи с Бервином с площади не уходил, но видел две или три тени за занавесями гостиной. А теперь скажите: если господин Бервин вышел на площадь один, то как вошли в дом его гости? – Мисс Гриб почти выкрикнула свой последний аргумент.

– Вошли через заднюю дверь, – высказал предположение Люциан.

Мисс Гриб снова покачала головой.

– Я знаю заднюю стену дома номер тринадцать как свои пять пальцев, – заявила она. – Там есть двор и забор, но нет никакой калитки. Войти можно только через парадную дверь или через люк в подвале, который в нескольких ярдах от двери. Так что никто не мог пройти в дом так, чтобы Блиндерс его не заметил, – торжествующе закончила мисс Гриб. – Только эти посетители мимо полицейского не проходили.

– Может, они прошли через площадь, когда Блиндерс еще не заступил на дежурство?

– Нет, – отрезала мисс Гриб, готовая к этому возражению. – Я думала об этом и пыталась понять, что происходит… Тогда я поинтересовалась у полицейских, дежуривших днем, но и они заверили меня, что в дом номер тринадцать никто не заходил.

– Выходит, господин Бервин живет в доме не один, – проговорил озадаченный Люциан.

– Прошу прощения, господин Дензил, но этот человек определенно занимается чем-то незаконным, – не уступала женщина. – Госпожа Кебби обошла весь дом. Там не было ни души. Более того, господин Дензил, я боюсь, что настоящее имя этого человека вовсе не Бервин.

– Почему, мисс Гриб?

– Потому что мне так кажется, – с чисто женской логикой ответила домовладелица. – Но вам бы я не советовала пытаться разгадать эту тайну, иначе вы можете столкнуться с чем-нибудь ужасным.

– Например?..

– Даже не знаю, – воскликнула мисс Гриб и, вскинув голову, зашагала к двери. – Я сказала лишь то, что думаю. И я – последний человек в мире, который полезет в чужие дела, которые меня не касаются.

Закончив беседу подобным образом, она вышла, поджав губы и закатив глаза.

Причиной последних слов мисс Гриб и ее поспешного отступления было то, что она не могла выдвинуть никакого реального обвинения против соседа. Возможно, именно поэтому она предположила, что он виновен во всех земных грехах, но говорила она об этом очень неопределенно.

Люциан отмел в сторону все эти обвинения как порождение живого воображения госпожи Гриб. Но даже если придерживаться голых фактов, было что-то странное и в господине Берви-не, и в его образе жизни. То, как этот человек относился к себе, его самоосуждение, намеки на то, что кто-то хочет причинить ему вред, – все это раззадорило любопытство Дензила. К тому же молодой адвокат не мог не признать, что у него не было объяснения странному поведению Бервина.

Однако он отлично понимал, что не имеет права совать нос в дела соседа, и постарался выкинуть из головы все, что связано с арендатором дома номер тринадцать. Но сделать это оказалось много труднее, чем он ожидал.

Всю следующую неделю Люциан решительно пытался изгнать мысли о соседе из головы, а потом решил больше не обсуждать его поведение с мисс Гриб. А маленькая женщина, сгорая от любопытства, стала собирать все сплетни про мистера Бервина и обсуждать его с соседями. В результате этих разговоров все обитатели домов, выходивших на Женевскую площадь, стали то и дело бросать косые взгляды на дом номер тринадцать, словно ожидая какую-то катастрофу, хотя никто не мог сказать, что должно случиться.

Это неопределенное чувство надвигающейся беды передалось и Люциану, подстегнув его любопытство настолько, что он, презирая сам себя, два вечера подряд прогуливался по площади в надежде встретиться с Бервином. Но оба раза удача ему не улыбалась.

На третий вечер Люциану повезло чуть больше. До позднего вечера он просидел над сводами законов и отправился на прогулку – не для того, чтобы подловить Бервина, а чтобы отдохнуть.

Ночь выдалась холодной, шел снег, и редкие снежинки кружили в воздухе. Так что Люциан оделся потеплее, запалил трубку и вышел на улицу, собираясь два-три раза обойти площадь.

Несмотря на снег, было почти ясно и морозно. В небе сверкали звезды, и искрилась зимняя луна. Тонкий слой снега лег на тротуар, а деревья раскрасил белый иней.

Проходя мимо дома Бервина, адвокат заметил, что в гостиной горит свет, а опущенные занавески превратили окно в ширму театра теней. Пока адвокат разглядывал окна, на занавесь легли тени мужчины и женщины. Очевидно, они, сами того не замечая, очутились между лампой и окном, так что сторонний наблюдатель мог с легкостью следить за теневой пантомимой того, что происходит в доме. Остановившись, Люциан уставился на окно.

Двое в гостиной определенно о чем-то спорили, потому как яростно кивали, а руки их находились в постоянном движении. Они то отступали, то снова возвращались на «сцену», продолжая разъяренно размахивать руками. Неожиданно мужчина сдавил горло женщины и принялся трясти ее, словно тростинку на ветру. Борящиеся фигуры стали раскачиваться из стороны в сторону, а потом Люциан услышал сдавленный крик.

Времени на размышления не оставалось. Адвокат рванулся к двери дома номер тринадцать и позвонил. Но прежде чем стих звонок, свет в комнате потух, и Люциан больше ничего не видел. Снова и снова звонил он в дверь, но ему так никто и не открыл, так что он в конце концов оставил звонок в покое и отправился на поиски Блиндерса или какого другого полицейского, чтобы рассказать ему о том, что видел. Но у выхода с Женевской площади он столкнулся с человеком, которого сразу же узнал, несмотря на тусклый лунный свет.