Безмолвный дом

– Часто посещаемого дома, – продолжал изгадятся Бервин. – Я часто остаюсь там с призраками и теми, кто хуже призраков.

– Хуже призраков?

– Видениями моих собственных грехов, молодой человек. Я посеял безумие и теперь пожинаю урожай. Я…

Не закончив фразу, он зашелся в приступе кашля, при этом затрясся всем телом. Казалось, этот приступ окончательно лишил его сил, и он вновь склонился к мостовой.

– А это часть моего урожая, – пробормотал он.

Люциану стало жаль напившегося соседа. Неблагоразумно было бы оставлять его в таком беспомощном состоянии. С другой стороны, Люциану не хотелось торчать в липком тумане в столь поздний час. Так как новый знакомый казался то ли слишком больным, то ли слишком пьяным, чтобы двигаться самостоятельно, Люциан снова без всяких церемоний взял Бер-вина за руку. Это вызвало у несчастного новую вспышку испуга.

– Зачем вы схватили меня? Куда тащите? – спросил он, сопротивляясь Люциану.

– Я отведу вас домой. Вы простудитесь, если останетесь здесь.

– Вы не один из них? – неожиданно спросил Бервин.

– Кого вы имеете в виду?

– Тех, кто хочет моей смерти.

В какое-то мгновение Дензил решил, что имеет дело с сумасшедшим, и поэтому заговорил примирительно, словно хотел втолковать что-то ребенку:

– Я ничего плохого вам не сделаю, господин Бервин, – мягко проговорил он. – Пойдемте домой.

– Домой!.. Дом!.. Нет у меня никакого дома!

Однако господину Бервину удалось подняться. Руки у него были холодные, словно прикосновения тумана. Люциан отлично знал, где находится дом номер тринадцать. Он наполовину повел, наполовину потащил своего спутника в сторону этого дома. Когда они оказались у двери, Бервин открыл ее при помощи ключа, и Дензил пожелал ему спокойной ночи, собираясь уйти.

– …И я советую вам сразу лечь спать, – закончил он, собираясь спуститься с крыльца.

– Постойте! Постойте! – закричал Бервин, схватив за руку молодого человека. – Я боюсь входить один… В доме так темно и холодно! Подождите, пока я не включу свет!

Казалось, нервы Бервина были полностью разрушены алкоголем. Он стоял на пороге, задыхаясь и дрожа, словно побитый пес. Люциану стало его жаль.

– Хорошо, я помогу вам, – согласился он и, чиркнув спичкой, шагнул во тьму вслед за своим соседом. В холле дома номер тринадцать было холодно, как на улице. А слабое мерцание спички скорее сгущало, чем рассеивало окружающую тьму. Дом теперь казался настоящей обителью призраков. Шаги Дензила и Бервина – пол зала не был застелен коврами – породили гулкое эхо, но как только они остановились, воцарилась мертвая тишина, которая казалась угрожающей. Мрачная репутация этого дома, густые тени и тишина пробудили у Люциана настоящий приступ суеверного страха. Что же говорить про нервного, возбужденного алкоголика, который постоянно жил в этом мрачном окружении!

Бервин открыл дверь с правой стороны холла и зажег красивую нефтяную лампу, стекло которой было поднято, явно в ожидании его возвращения. Эта лампа стояла на маленьком квадратном столике, застеленном белой тканью. Рядом с лампой стоял поднос с изысканным холодным ужином. Молодой адвокат мимоходом разглядел дорогие столовые приборы и несколько блюд на выбор, из напитков – шампанское и кларет. Очевидно, Бервин вел роскошную жизнь и потакал своему желудку.

Люциан повернулся, чтобы взглянуть на своего спутника в ярком свете, но Бервин отвернулся, словно теперь тяготился своего гостя, желая, чтобы тот побыстрее ушел. Сообразительный Дензил сразу все понял.

– Свет вы включили, так что я пойду, – объявил он. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – коротко отрезал Бервин и, добавив еще один штрих к образу неучтивого грубияна, даже не подумал проводить гостя до двери.

На том и завершилась первая встреча адвоката Люциана Дензила со странным арендатором Безмолвного дома.

Глава II

Тени на занавесках

Домовладелица Дензила была женщиной довольно необычной. Она имела склонность к полноте, но казалась чрезвычайно живой, вызывающе одеваясь в одежды ярких цветов. Несмотря на возраст, она все еще пыталась привлечь внимание мужчин.

В настоящее время мисс Джулия Гриб была девицей лет сорока, которая постоянно делала отчаянные, но безуспешные усилия подцепить какого-нибудь юнца. Она затягивала талию, красила волосы, пудрила лицо и носила платья белого цвета с синими поясами – одежды, более подходящие молодым девушкам. Издали она могла сойти за двадцатилетнюю. На расстоянии вытянутой руки мисс Гриб выглядела лет на тридцать. И только в одиночестве, в собственной комнате, она выглядела на свои годы. Никогда еще женщина не вела со Временем столь решительную борьбу, как делала это мисс Гриб.

Это была худшая и наиболее фривольная черта ее характера, поскольку в остальном, в повседневной жизни, она выглядела добросердечной, жизнерадостной и болтливой. В этом никто из живущих на Женевской площади не мог с ней сравниться. Она родилась в доме, где жила и по сей день. После смерти отца она помогала матери разбираться с непрерывным потоком квартирантов. Они приезжали и уезжали, женились и умирали. Но ни один из привлекательных молодых людей так и не отвел мисс Гриб к алтарю. А когда мать умерла, Джулия почти отчаялась выйти замуж. Однако она продолжала свои настойчивые попытки завоевать сердце какого-нибудь холостяка, который окажется не слишком стойким к ее чарам.

До последнего времени все ее усилия имели очевидный меркантильный оттенок, но когда на ее горизонте появился Люциан Дензил, бедная женщина и в самом деле влюбилась. Однако, несмотря на все прилагаемые усилия, она была совершенно уверена, что Люциан никогда на ней не женится. Тем не менее он стал для нее полубогом, ее идеалом мужественности. Ему она поклонялась, и краснела всякий раз, встречаясь с ним.

Дензил занимал спальню и гостиную – две милые́ комнаты, окна которых выходили на Женевскую площадь. Мисс Гриб ухаживала за своим постояльцем, лично готовила ему завтрак и чувствовала себя счастливой, если, перед тем как углубиться в утреннюю газету, Люциан на несколько мгновений уделял ей внимание. В такие дни мисс Гриб спускалась в гостиную, пребывая в радостной эйфории, а потом целый день витала в мечтах, которым так и не суждено было никогда сбыться. Ее романтические фантазии были еще изумительнее, чем те, о которых она читала в своих любимых повестях – дешевых книжечках по пенни за штуку. Но, в отличие от этих рассказов, она знала: ее роман никогда не завершится браком. Бедная, глупая, жалкая мисс Гриб! Она могла бы стать хорошей женой и любящей матерью, но по иронии судьбы ей не удалось стать ни той, ни другой. И комедия ее охоты за молодыми мальчиками превратилась в трагедию «синего чулка». Она превратилась в одну из тайных мучениц, достойных скорее слез, чем смеха…

На следующее утро после странной встречи с Бервином, когда молодой адвокат Люциан Дензил завтракал, а мисс Гриб прислуживала ему, между ними произошел странный разговор. Налив молодому человеку чая, вручив ему почту и убедившись, что завтрак понравился, мисс Гриб чуть замешкалась в комнате в надежде, что Люциан обратит на нее внимание. И в этот раз ее надежды оправдались, потому что Дензил хотел побольше узнать о странном человеке, которому помог прошлой ночью. И еще Дензил отлично знал, что никто не расскажет ему подробнее о мистере Бервине, чем оживившаяся домовладелица, которой известны все местные сплетни. Первое же его слово заставило мисс Гриб метнуться назад к столу, подобно голубице, бросившейся к своему гнезду.

– Вы знаете что-нибудь про дом номер тринадцать? – поинтересовался Люциан, размешивая чай.

– Знаю ли я что-нибудь о доме номер тринадцать? – в изумлении повторила мисс Гриб. – Конечно, знаю, мистер Дензил! Нет ничего, чего бы я не знала о том доме. Призраки, вампиры и духи обитают в его стенах.

– Вы считаете, что господин Бервин – призрак?

– Нет, конечно… Но он определенно скрывает какую-то тайну, и мне все равно, знает он об этом или нет.