Страница 74 из 96
Костромин. Такова природа вещей. Ваш класс погибнет.
Корнет. Вы непозволительно смелы, милостивый государь.
Костромин. Смелость позволительной не бывает. Тогда она уже не смелость, господин корнет.
Князь. Черт побери, он мне щекочет нервы… интересный собеседник.
Костромин. Нервы вещь тонкая, будем их щадить. Спасибо за вино. Оно вполне приличное. (Уходит.)
Князь (Лукерье). Буфетчица, позовите немедленно моего человека.
Лукерья уходит.
Ласка. Даниил, что с вами?
Князь (в гневе). Перевешать всех на одной осине, и все эти жанры моментально кончатся!
Ласка. Всех… осина не выдержит.
Князь (орет). Замолчи… падаль!
Корнет. Князь…
Князь. Я тысячу раз знаю, что я князь. Прошу не делать мне замечаний.
Входит Андрон.
Андрон, немедленно позови ко мне того господина, который тебя принял за меня.
Андрон кланяется и уходит.
Ласка. Мы не в духе. Мы будем браниться.
Князь. Оставьте меня. Я настроен серьезнее, чем ты думаешь.
Входит Акафистов.
Акафистов. Я к вашим услугам.
Князь. Правда ли, что на сгоревшей усадьбе помещиков Миловидовых находится карательный военный отряд?
Акафистов. Так точно.
Князь. Найдите доверенного человека, с которым можно послать записку начальнику этого отряда.
Акафистов. Такой человек найдется, но ему за это надо заплатить.
Князь. Хорошо. А кто он?
Акафистов. Мой отец.
Князь. Пошлите его ко мне немедленно. Мы проучим их. Не упускайте этого голубчика… марксиста.
Акафистов. Никуда он не уйдет. (Уходит.)
Князь (пишет). Зина, у меня сплин.
Купец. Вашество, разрешите откланяться.
Адвокат. Может быть, мы утомляем вас?..
Князь. Сидите, господа. Никого не отпускаю. (Вошедшей Лукерье). Заприте двери и никого к нам не впускайте, кроме этих двух, отца и сына.
Входит Юля.
Кто этот?.. Ты кто?
Юля. Юноша.
Князь. Имя.
Юля. Юля.
Князь. Странное имя… латинское. Зачем?
Лукерья. Из-за картавости… не гневайтесь. В детстве вместо Юрия Юлей называл себя. Безвредный он. При буфете находится.
Князь. Но у него глаза неверные… Почему у тебя глаза сияют? С митинга пришел? Говори.
Юля. Я сроду такого слова не слыхал… «митинг». А ежели вы меня пугать станете — я заплачу.
Князь. Теперь верю. (Лукерье). Вы его в монахи отдайте. (Своим.) Русский инок. Но что же делать? У меня сплин.
Ласка. Даниил, дайте мне вашу красивую ленивую руку. (Берет руку, гладит, прижимает к губам.) У первого мужчины на земле целую руку. Никто, кроме меня, не знает, что могут сделать эти руки… «Руки Аполлона», как выразился один артист. Хотите, Даниил, чтобы я разогнала ваш сплин?
Князь. Хочу.
Ласка. Я вам станцую Саломею в моем оригинальном исполнении…
Князь (оживляясь). С куплетами?
Ласка. С куплетами.
Князь. Про это и про то…
Ласка. Про это и про то.
Князь. Господа, это стоит внимания. Ее коронный номер… Мертвые поднимаются.
Входит Карп.
Карп. Я отец Акафистова… Что угодно?
Князь. Свезите, уважаемый, самым бешеным аллюром эту записку начальнику карательного отряда в усадьбе Миловидовых. Ротмистр Каблуков во время голодных бунтов наше поместье охранял. Преданнейший человек.
Карп (грубо, угрюмо). А деньги?
Князь. Сначала дело, а потом — деньги.
Карп. Дело-то какое, ваше сиятельство!
Князь. О боже!.. Весьма простое. Роль курьера.
Карп. Извините, какой там курьер… гадко сказать.
Князь (зовет). Андрон!
Андрон появляется в дверях.
Андрон, дайте этому господину предварительно, как бы на чай…
Андрон уходит.
Князь (Карпу). Потом разочтемся.
Карп. Коньяку налить можно? (Налил, пьет.)
Юля (Лукерье). Что они хотят делать?
Лукерья. Молчи… после скажу.
Карп. Если ко сну захотите отойти, то вознаграждение сыну передайте. (Уходит.)
Корнет. Князь, для чего такая сложность? Я могу сам наказать этого непозволительно смелого демократа.
Князь. Вы не понимаете моего замысла. Их всех здесь надо примерно проучить, а марксиста мы повесим.
Адвокат. Князь, простите… я совсем не для того говорил о нем вам, чтобы повесить. Это уже чудовищно.
Купец. Ну, повесят одного… для острастки… Какая беда?
Князь. А я не одного хочу. Я хочу всех.
Входит Андрон с подносом.
А вот и наш дымящийся миндаль. Нальем бокалы.
Корнет. За государя императора…
В это мгновение рядом по коридору проходит рабочая дружина с песней «Смело, товарищи…»[106].
Князь (шепотом). Всех… всех…
На перроне. Здесь пустынно. Начинаются сумерки. Тася в тревоге. Появляется Юля.
Юля. Ты все своего кавалера высматриваешь… Эх, вы, девки! Придет он, не бойся. В больницу побежал… что-то там забыл. А я так думаю: ничего он там не забыл. Просто фельдшерица ему — родственница.
Тася. С чего ты взял? Глупости болтаешь.
Юля. По-твоему, глупости, по-моему — нет. Я ведь считаюсь ясновидящим. Вот ты слушай и молчи. Сегодня в ночь на станцию усмирители нагрянут. Начнется борьба. Я тоже буду участвовать в борьбе.
Тася. И это ты знаешь… Боже! Каким образом?
Юля. Как мне не знать, если мой отец нанял бегунки и подался на сгоревшую усадьбу за усмирителями. Видела, какой предатель — Иуда![107] Ему за это вознаграждение дадут.
Тася. Кто?
Юля. Князь. Вот в кого бомбу-то бросить. Интересно посмотреть, как она разнесет его на мелкие куски.
Тася. Юлечка, это правда?
Юля. Не бойся, никакой бомбы не будет, я придумываю.
Тася. Нет, я говорю, правда, что усмирители?
Юля. Истинная правда. Да ты припомни, когда я тебе лгал? Только мы с хозяйкой одного понять не могли, кого они повесить думают. Ну да все равно. Я им покажу, как вешать.
В дверях буфета — Лукерья.
Лукерья. Что ж ты со мной делаешь, Юля? Я одна из кожи лезу. Официант тоже забастовал.
Юля. Иду, иду… (Тасе). А ты теперь со станции не уходи. Увидишь, что будет. (Уходит.)
Тася. Что думать? Что делать?
Входит Акафистов.
Акафистов. День прошел и ничего нового никому не принес. Ах, барышня, жаль мне вас. Вот вы-то как раз и созданы для блаженства, для звуков сладких и молитв.
106
«Смело, товарищи, в ногу…» — строка из известной революционной песни.
107
Иуда Искариот — мифическая личность; один из двенадцати апостолов, предавший Иисуса Христа за 30 сребреников. Его имя стало символом предательства.