Семейные тайны

— Это твое представление о хорошем отдыхе? — парировала Сибилл. — На мой взгляд, оно больше соответствует определению «конфронтация».

— Ты права. — Он убрал с лица солнцезащитные очки и швырнул их в сторону. — Это мы обсудим позже.

Он подскочил к ней, и в ту же секунду она почувствовала на своих губах его обжигающе жадные губы. Он схватил ее за плечи, крепко прижимая к себе, своим разгоряченным телом воспламеняя в ней ответный жар.

Филипп не лгал, заявляя, что его влечет к ней. Она поселилась в его душе, завладела всем существом, и ему было неважно, что это ему сулит — гибель или спасение.

Он рывком отстранил ее от себя. Они теперь не касались губами друг друга, но их лица по-прежнему находились рядом. Его золотистые глаза, ослепительные, словно солнце, прожигали насквозь.

— Скажи, что не хочешь меня, ничего не хочешь. Скажи, и я отстану. Немедленно. Только не лги.

— Я…

— Нет. — Изнемогая от нетерпения, он встряхнул ее, заставляя встретиться с ним взглядом. — Нет, скажи это, глядя мне в глаза.

Она уже столько лгала, что груза еще одной лжи просто не выдержит.

— Это только усугубит ситуацию, привнесет дополнительные трудности.

Рыжевато-карие глаза вспыхнули откровенным ликованием.

— Чертовски верно, — пробормотал он. — Но в данный момент мне плевать на ситуацию. Поцелуй меня, — потребовал он. — По-настоящему.

Сибилл не могла сдержаться, не могла противиться всколыхнувшейся в ней доселе незнакомой, варварской, греховной потребности, перед которой она оказалась беззащитна. Она прильнула к его губам, целуя его столь же жадно и отчаянно, как и он ее.

Услышав собственный низкий гортанный стон, она перестала думать, потерявшись в водовороте ощущений, чувств, желаний. Она вцепилась в его волосы, хватая ртом воздух и сотрясаясь мелкой дрожью от прикосновения коварных мужских губ, теперь переместившихся на ее шею.

Ее бросало то в жар, то в холод. Впервые в жизни она целиком отдалась во власть инстинктов.

Филипп стянул с ее плеч шелковый пиджак и небрежно отбросил его в сторону. Ему не терпелось ощутить под руками и губами нагое женское тело. Он сдернул с нее тонкую блузку цвета слоновой кости и заключил в ладони трепещущие груди в кружевных чашечках.

Кожа у нее была теплая и еще более шелковистая, чем сам шелк. Одним нетерпеливым движением он расстегнул ее бюстгальтер и приник к обольстительным округлостям, смакуя их на вкус.

Ослепленная солнцем, Сибилл зажмурилась, но даже сквозь стиснутые веки ощущала на глазах испепеляющий жар его лучей. Она ничего не видела, только чувствовала. Алчный мужской рот буквально пожирал ее, грубые требовательные руки делали с ее телом, что хотели.

Ну же, давай, давай!

Скопившийся в груди всхлип воплем отозвался в голове. Она неловко просунула ладони под его свитер, нащупывая мускулы и шрамы, а он стягивал с нее юбку. На ней были чулки с кружевными резинками. В другой раз Филипп бы ни за что не оставил без внимания столь возбуждающую деталь женского туалета, но сейчас он был одержим лишь желанием обладать и потому сосредоточен только на реакциях жаждущего тела. Она охнула от неожиданности, когда он сорвал с нее трусики и, сладострастно содрогнувшись, погрузил пальцы в ее лоно.

Сибилл вскрикнула, потрясенная внезапным всплеском опаляющего жара, объявшего все ее существо, от которого обмякли руки и ноги. Ей казалось, что она кружится, летит куда-то.

— О Боже, Филипп. — Она уронила голову на его плечо, безвольно повисла на нем. Он поднял ее на руки и положил на одну из узких скамеек.

Кровь стучала у него в висках, сердце молотом громыхало в груди, скопившееся напряжение рвалось наружу.

Прерывисто дыша, он стал раздеваться, ни на секунду не отрывая глаз от ее лица, потом впился пальцами в ее бедра, приподнял, раздвинул их и мощным толчком глубоко вонзился в нее, слился с ней.

Она обволокла его, задвигалась под ним — трепещущая, сладострастная женщина. Выдохнула его имя, слетевшее с ее уст, как страдальческий стон.

Он опять и опять погружался в нее сильными ритмичными толчками. Она то покорно приникала к нему, то отстранялась. Шпильки выбились из ее волос, и теперь они струились вокруг ее головы, словно роскошный мех. Он зарылся в них лицом, упиваясь ее запахом, пьянея от жара распаленного женского тела.

Ее ногти вонзились ему в спину, рот вдавился в плечо, заглушая вопль исступленного блаженства, мышцы сомкнулись вокруг его возбужденной плоти, завладели ею, высосали ее.

Изнуренный, выдохшийся, как и она, он рухнул на нее в изнеможении, стремясь наполнить горящие легкие воздухом. Она продолжала содрогаться под ним, вся еще во власти экстаза.

Когда в глазах наконец-то перестало рябить, он увидел разбросанные по палубе предметы ее делового костюма. И одну черную лодочку на высокой шпильке. Он ухмыльнулся и чуть поменял положение, нежно покусывая ее плечо.

— Вообще-то я обычно бываю более аккуратен, — озорно произнес Филипп и, скользнув ладонью ей по ноге, затеребил тонкую кружевную резинку в верхней части чулка. — О, вы полны сюрпризов, доктор Гриффин.

Она плыла, пребывая где-то над реальностью, не в силах раскрыть глаза, пошевельнуть рукой.

— Что?

При звуке мечтательного голоса, донесшегося будто откуда-то издалека, он поднял голову и внимательно посмотрел на ее лицо. Ее щеки раскраснелись, губы вспухли, волосы свисали со скамьи спутанной массой.

— Объективное наблюдение показывает, что тебе прежде не случалось становиться жертвой насилия.

Его насмешливый самодовольный тон быстро вернул ее на землю. Она раскрыла глаза и, увидев ленивую победоносную улыбку на его лице, бросила коротко:

— Мне тяжело.

— Ладно. — Он поднялся с нее, сел на скамью, а потом рывком поставил ее на ноги и, развернув, усадил на колени к себе лицом. — Ты все еще в чулках и одной туфле. — Он улыбнулся, тиская ее упругую ягодицу. — Боже, это так сексуально.

— Прекрати. — В ней опять всколыхнулся жар, вызванный смущением и пробуждающимся желанием. — Отпусти.

— Я пока не закончил с тобой. — Он склонил голову к ее груди и стал лениво водить языком вокруг соска. — Ты все еще такая разморенная, теплая. Ароматная, — добавил он, затем провел языком по набухшему соску и втянул его в рот. Она задышала часто и тяжело. — Я хочу еще. И ты тоже.

Он губами проторил тропинку от груди к пульсирующей ямочке на ее шее. Она выгнула спину, восхитительно гибкая и пластичная в его руках. О да, да, да. Она желает повторения.

— Но на этот раз, — пообещал он, — мы не будем торопиться.

Она стоном выразила свое согласие и губами нашла его губы.

— Пожалуй.

Косые лучи солнца низко стелились над водой. Сибилл чувствовала себя одновременно утомленной и полной свежих сил; измятое тело пылало. Она даже не догадывалась, что способна выказывать такой аппетит к плотским утехам, и теперь просто не знала, как относиться к подобному открытию.

— Нам следует обсудить… — Сибилл нахмурилась и обхватила себя руками. Она стояла перед ним полуголая, влажная от его и своего пота. Большего конфуза она еще не испытывала в своей жизни. — Мы… так… не может продолжаться.

— В данный момент, безусловно, нет, — согласился Филипп. — Даже мои возможности не беспредельны.

— Я о другом… Сейчас мы просто развеялись, как ты выражаешься. Нам обоим необходимо было встряхнуться физически. И теперь…

— Замолчи, Сибилл. — Это было сказано мягким тоном, но она различила в его голосе раздражение. — То, что произошло между нами, вряд ли укладывается в рамки понятия «развеяться». И мы обсудим это позже.

Он убрал со лба упавшую прядь волос, пытливо всматриваясь в ее черты. Было видно, что она стесняется своей наготы, не знает, как вести себя после случившегося. Филипп улыбнулся.

— А сейчас давай-ка лучше приведем себя в порядок. Знаешь, как это можно сделать?

— Как?

Все еще улыбаясь, Филипп снял с нее туфлю, загреб в свои объятия и оторвал от палубы.