Страница 53 из 61
…В дверь постучали.
Это мой слуга, впустите его, — шепчет Сатана. — Он принес вам мою благую весть.
— Я принес Снег, — говорит слуга и достает пакетики. — Причащались ли вы сегодня царствия его?
— Я принес дым кадила из храма его, — говорит слуга другим голосом и бережно раскладывает траву. — Лучшие травы срезали серпами ангелы его и перемололи жерновами преисподней. Курите и ядите, вдыхайте и впускайте в себя дух царствия его, ибо он сладок и приятен! В мире нет большего счастья, чем то, что прислал вам владыка Снега. В мире нет больше счастья. Вкусите и увидьте, что мир пуст и безвиден и тьма над бездною! Я проведу вас долиной жизни и введу вас в царство Кайфа, в царство вечной Зимы, в Пустыню обетованную, где нет ничего, кроме счастья! Мы засыплем весь мир Снегом и будем почивать на нем! Пришло время Кайфа, отныне всем будет хорошо!
— Как нам называть тебя? — спрашиваем мы.
— Называйте меня Слугой, — отвечает он.
Мы согласно киваем.
— Давали ли вы клятву идти по следу? — спрашивает Слуга.
— Да, — отвечаем мы, — давали, — и радуемся.
— Тогда знайте, что много клявшихся, но мало дошедших! Но тех, кто выдержит все испытания, кто отдаст все, что имеет, кто дойдет до конца, тех ждет награда! О времени же том так узнаете: ангел вострубит посередине неба, и язвы на коже вашей полопаются, и вытечет из вас весь гной и вся кровь ваша!
Сергей ушел и обещал достать денег. Но я не верю, у него где-то есть немного Снега, и он хочет приобщиться один. Но у меня тоже есть Снег, и я ему не сказал об этом. Пусть он ест свой, а я буду есть свой.
С солнцем творятся странные вещи. Иногда ночь не наступает несколько дней, и я не могу спать, а иногда она длится много суток подряд. Бывает, вечер опускается со среды по пятницу, а бывает, в один миг средь бела дня становится темно. Это как у Бога — один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день… Я теперь не расстаюсь с Библией и читаю только ее. Как много в ней истины. Не любите мира и того, что в мире… Это то, о чем говорил Слуга. В мире кончился кайф, и сатана сжалился над нами, и послал слуг своих верных, и дал им в руки зерна Снега. И пошли слуги по земле, от края ее до края, и сеяли Снег. И были те, кто ничего не понял и отверг сию благодать, а были избранные, как я, как Сергей, в ком Снег нашел пристанище и дал ростки и разросся до целого дерева…
За окном в воздухе повисли фиолетовые осенние листья.
— Я здесь, возлюбленный мой, — сказал сатана, — не оборачивайся, ты еще не готов увидеть мое лицо. Но ты уже близок, ты подошел к самому Сердцу Зимы и скоро войдешь в него. Завтра ты узнаешь о последнем испытании на пути. До встречи.
Синие листья опустились на землю.
Сергей все-таки пришел и принес немного Снега. Он ничего не сказал мне в укор, просто разделил свой Снег на две равные части и одну отдал мне.
— Я видел вчера свою мать, — сказал Сергей женским голосом. — Она говорила, что живет в раю, и что там хорошо и без Снега… Звала меня к себе.
— Это искушение, — ответил я.
— Не знаю… Но я не хочу больше, — он откинулся в кресле и отвернулся к окну. — Я устал. Радость ушла. Слуга нас обманул.
— Нет, это испытание. В самом Сердце Зимы снова будет радость. Он приходил ко мне, когда тебя не было. Я уже близок… Скоро, при дверях!..
Сергей не сказал больше ни слова. Потом я ушел.
Мы учились с ним на одном курсе. Вместе подрабатывали. Крыли крыши, делали ремонты, грузили всякую фигню… По окончании устроились в одну фирму. На втором курсе мы оба влюбились в одну и ту же девчонку, а потом подумали-подумали да плюнули на нее и остались друзьями. Он был хорошим другом. Я его любил.
На следующий день мне стало плохо на улице. Я очнулся в больнице. Обшарпанные белые стены, едкий запах…
Я стал кричать, звать людей, встать было тяжело. В дверь просунулось толстое лицо какой-то бабки в белом халате:
— Не кричи, милок, щас доктор придет.
Через минут пятнадцать пришел доктор, мужик лет тридцати пяти.
— Ну чего, пацан, — сказал он с ходу, — допрыгался ты, наркоман сраный. СПИД у тебя, понял? Козел…
— Да пошел ты!.. Какой, к черту, СПИД?..
— Обыкновенный. У тебя самый обыкновенный СПИД.
Я позвонил в Серегину дверь, все еще не понимая, что происходит. Я трезвонил минут пять, потом в досаде пнул дверь, и она открылась сама. Странный едкий запах, как в больнице, защекотал мне нос. Я окликнул Серегу. Никто не ответил. Я прошел в ванную, в туалет, в большую комнату… Никого не было. Зашел в маленькую комнату, где мы с ним расстались в последний раз.
Серега сидел в том же кресле, отвернувшись к окну. Точь-в-точь как тогда. Запах еще сильнее ударил в нос. Я подошел и дотронулся до его плеча. Оно было холодное и твердое.
Я развернул кресло.
Мне показалось, что я вижу себя. Смотрю в свои глаза, заплывшие белой пеленой. Что это мое тело, холодное и твердое, как лед. Моя кожа, мой запах.
Кто угодно, только не он… И это скоро случится со мной.
И тогда я понял, что игра окончена, потому что я не хочу умирать. Да, в мире нет больше кайфа, да, может быть, там, в самом Сердце Зимы… Но так же может быть, что все это глюк. Самый обыкновенный глюк. А мне просто страшно, и я не хочу умирать.
Серегины родители приехали только через три дня. Вместе с ними приехал мой отец. Все это время Серега лежал в своей квартире. У меня ни на что не было денег.
Последний Снег, тот самый, которым Серега поделился со мной, я выбросил и теперь жалел об этом.
Я видел, как они вылезли из машины и шли ко мне. Пока я решал, что сказать, они прошли мимо. Мой отец посмотрел на меня, но не узнал. Он прошел мимо.
— Пап!..
Он застыл и натянулся, как струна. Потом медленно развернулся. Было жутко смотреть, как он меня узнает. Он не сказал ни слова. Подошел и крепко прижал к себе. Как пушинку.
Он заставил меня продать квартиру и стал искать клинику. Из-за СПИДа меня нигде не хотели брать.
— Отец, зачем все это, я ведь все равно умру, — сказал я ему после очередного отказа.
— Мы все все равно умрем, — ответил он.
Что верно, то верно.
Клиника все-таки нашлась.
Это была странная клиника. Она находилась в подмосковном сосновом лесу. Аккуратные опрятные корпуса и домики. Было больше похоже на пансионат для выживших из ума безобидных писателей. Никакой охраны и колючей проволоки — хочешь, уходи. За территорией — пруд, заросший кувшинками.
Лечение тоже было странным. Меня не привязывали к кровати, не пичкали препаратами, не говорили, что я говно.
Мы делали другие вещи. Часами смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова, играли в футбол, гуляли среди сосен…
Через неделю после моего появления в клинике в нее приехал Карлсон.
После обеда нам предложили, не задумываясь, нарисовать первое, что придет в голову. Я закрасил нижний левый угол серым, чуть выше поставил яркое алое пятно, а в верхнем правом углу нарисовал сиреневый шар. Я никогда не умел рисовать. В школе за меня рисовала мама, а чертили товарищи. И тогда к нам в комнату вошел лысоватый толстяк-коротышка, вылитый Дэнни де Вито. Он лукаво улыбнулся и сказал:
— Меня зовут Иван Иваныч. Но можно просто — Маленький Толстенький Человечек с другой планеты.
— А можно называть вас Карлсоном? — спросил я.
— Можно, потому что это моя фамилия, — и его глаз стало совсем не видно. — Я Иван Иваныч Карлсон, Маленький Толстенький Человечек с другой планеты. И это правда. Я действительно с другой планеты. С планеты, где очень много радости, кайфа и диких-диких обезьян. Пока обезьяны остаются обезьянами, они не видят ни радости, ни кайфа и ищут его во всяких миражах и ледяных замках. Но, друзья мои, ледяные замки рано или поздно обязательно растают.