Когда судьба мстит

Извести о том, что Орлов детдомовский, потрясло меня. И он, мальчишка без роду, без племени не сломался, не сдался, а смог дойти до полковника и стать командиром полка! Ну, теперь понятно откуда в нем такая внутренняя сила, которую поневоле просто физически ощущаешь! Но вот только замашки-то у него такие откуда? С мебелью понятно, но ведь диски он сам покупал, и не для красоты, наверное. Да, непонятный ты человек, полковник Орлов!

В Батиной палате стоял крик – это давешний хирург из Мурманска, как и обещал, высказывал ему все, что он о нем думает, нимало не стесняясь в выражениях:

– Вы, Владислав Николаевич, безответственный сопляк никак не старше младшей ясельной группы! Я не спрашиваю, чем вы думали, когда отказались лететь в Мурманск! Это очевидно! Вы на этом сейчас как раз и лежите! С позвоночником шутить нельзя! Понимаете? Нельзя! Он безалаберного отношения к себе не прощает! Тот момент, когда вашу травму можно было вылечить у нас, вы бездарно проворонили, понадеявшись на крепость своего организма. А теперь вам прямая дорога в Москву – только там вам смогут помочь. Но если вы и сейчас будете упрямиться, то последствия будут трагическими! Ясно? И если вам наплевать на себя, то подумайте о жене и ребенке, которого вам еще растить и поднимать! Вы поедете в Москву? Если да, то я иду готовить документы. Если нет, то пойдите вы к черту со своими дурацкими фанабериями!

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – сказал ему на это кто-то из близнецов. – Владислав Николаевич поедет в Москву. Даже если нам придется везти его силой. Поэтому подготовьте, пожалуйста, документы.

Из палаты вышел хирург, что-то сердито бурчавший себе под нос, а за ним Саша, который, увидев мое побледневшее лицо – я только сейчас до конца поняла, насколько это все серьезно, тут же постарался меня успокоить:

– Не волнуйтесь, Елена Васильевна, – говорил он, обняв меня за плечи и отведя к окну. – Я сейчас свяжусь с Павлом… Он все сделает… Не помогут в Москве, так за границу Батю отвезем… Куда надо будет, туда и отвезем… И будет у нас Батя снова здоровый… А вы, Елена Васильевна, самое главное, не волнуйтесь… Нельзя вам сейчас волноваться. И постарайтесь выглядеть повеселее – вы же все-таки замуж выходите, – натянуто улыбнулся он.

– Да… Выхожу… – я тоже постаралась улыбнуться.

– Ну, тогда идите к Бате, – и Саша легонько подтолкнул меня в сторону его палаты. Пока мы с ним разговаривали, туда уже вошли несколько мужчин, которых я застала за тем, что они изо всех сил старались развеселить Влада. – Ну, ты сам, Батя, подумай… Ну что тебе толку от реактивной авиации, а? На трубе летаешь, в глаза – страх, в жо… – тут он заметил меня и поправился, – сзади – огонь. Ты теперь будешь человек семейный… Пересядешь на транспортный – так хоть мешок картошки домой привезешь…

– А там и растолстеешь… – поддержал его другой, с круглым, как арбуз, животиком, выпиравшим из-под белого халата. – А то, элита авиации, ешкин кот, следите за своим весом, как артистки какие-нибудь… А транспортник без пуза все равно, что самолет без груза! – и он звонко похлопал себя по животу.

– Здравствуйте, – сказала, наконец, я, с трудом оторвав взгляд от Бати, который лежал, закрыв глаза, на покрытых простыней досках. – Здравствуй, Влад, – я подошла и осторожно поцеловала его в щеку.

– Здравствуй, Елена, – пробормотал он, не открывая глаз.

Это обращение резануло мне слух – не Аленка, как он меня называл тогда летом, а Елена. И я почему-то страшно растерялась от этих его слов. Я ожидала от Влада его обычной иронии, каких-то шуточек, пусть даже злых и язвительных, которые означали бы, что он все еще обижен моим отказом, оскорблен моим молчанием, но действительность оказалась гораздо хуже и страшнее – ему было все равно. Если бы он наорал на меня, обозвал, как угодно, это значило бы, что он ко мне хоть как-то относится, это было бы лучше, чем полное и окончательное безразличие.

– Здравствуйте, – тут же раздалось у меня за спиной и, оглянувшись, я увидела двух нарядно одетых женщин с накинутыми поверх платьев белыми халатами, который вошли, наверное, почти вслед за мной – работники местного ЗАГСа, поняла я, а за ними стояли Ната с Татой и Саша с Лешей.

Церемония бракосочетания много времени не заняла, да и не слышала я почти ничего – слова этих женщин доносились до меня словно сквозь плотный слой ваты, потому что в ушах все еще звучал безразличный голос Орлова, а перед глазами стояло его спокойное, холодное лицо – он же даже не посмотрел на меня! Даже глаз не открыл! Я послушно расписалась там, где мне показала одна из женщин, и только, услышав: «Именем Российской Федерации объявляю вас мужем и женой!», наконец, осознала, что вышла замуж, и вздрогнула, услышав бесстрастный голос Орлова:

– Оставьте меня ненадолго с Еленой. Мне надо поговорить с ней. Все понятливо закивали и вышли, а я пересела на стул около его кровати – он по-прежнему лежал с закрытыми глазами – и хотела было взять его за руку, но тут он открыл глаза и посмотрел на меня. Все, поняла я, увидев этот взгляд, я для него не существую. Я не вызываю у него, вообще, никаких эмоций, даже отрицательных.

– Елена, – начал он ровным, лишенным всяких интонаций голосом. – Нам нужно расставить все точки над i раз и навсегда, чтобы в дальнейшем не было никаких недоразумений. У меня нет жены, а есть мать моего ребенка. У тебя нет мужа, а есть отец твоего сына. И это все. Этот брак ни тебя, ни меня ни к чему не обязывает и был заключен с единственной целью дать ребенку, который ни в чем не виноват, имя и законного отца, которого он будет знать, если не лично, то хотя бы по рассказам моих друзей, если я не поправлюсь. Так что не волнуйся, горшки из-под меня тебе таскать не придется – обузой я никогда никому не был и впредь не собираюсь. Но у мальчика и у тебя будут все права, льготы и привилегии, полагающиеся по закону жене и сыну военнослужащего, и так далее, – и он замолчал.

– Ты что задумал? – не выдержав, я невольно повысила голос, и тут же почувствовала, как от Влада словно холодом потянуло.

– Елена, – сказа он бесцветным голосом, от которого мне стало уже совсем не по себе, и закрыл глаза. – Пока ты здесь, тебе придется подчиняться одному общему для всех правилу. Оно очень простое. Я командир полка. И я еще жив. И только я имею право повышать здесь голос. Ясно?

– Извини, – я тут же сбавила обороты. – Но объясни мне все-таки, что ты задумал? – Тебя это не касается. Ты еще летом сделала свой выбор, и я его принял. Ты даже не соизволила мне сообщить, что у меня будет сын.

– Влад, постарайся меня понять! – попросила я. – Я предупредила тебя о том, что мне бояться нечего, а я действительно была в этом уверена, как и те врачи, которые категорически мне заявили, что детей у меня не будет. Я отказалась выйти за тебя замуж. О том, что я беременна, я сама с удивлением узнала гораздо позже положенного срока – так бывает. И вот после всего этого я написала бы тебе, что у меня будет от тебя ребенок? Да как бы я выглядела перед тобой?

– Сказочный эгоизм! – еле слышно хмыкнул он. – Думать о том, как ты будешь выглядеть, а не о собственном ребенке! Ладно, это дело прошлое. Меня это теперь не волнует.

– Влад, я прошу тебя, – мой голос невольно задрожал от подступивших слез. – Я очень тебя прошу, не настраивай себя… Не думай о плохом… Все будет хорошо… Я чувствую, я уверена, что все будет хорошо… Поверь мне… Репниным… Павлу…

– Тебе-то какое до всего этого дело? – равнодушно обронил он. – Кстати, ты уже выбрала имя?

– Да! – сказала я и, даже будучи абсолютно уверена в том, что ему это неприятно, все-таки ответила: – Его будут звать Игорь!

– Это хорошо! – спокойно согласился Орлов. – Значит, ты будешь его любить, – и, немного помолчав, сказал, как черту подвел: – Ну, вот и все. Свои обязательства перед ребенком я выполнил, и разговаривать нам с тобой больше не о чем. А теперь ступай, я хочу отдохнуть, – и, услышав, что я не встала со стула, повторил: – Ступай! – таким тоном, что я не посмела ослушаться.